Наши танки дойдут до Ла-Манша! Ядерный блицкриг СССР

– Четыреста тринадцатый, Четыреста двадцатый, Четыреста пятидесятый, Четыреста шестидесятый, – запросил я своих ротных и начштаба, плотнее натянув на голову шлемофон и сразу погрузившись в глухой мир радиопомех. – У нас там все целы? Потери есть?

Они в ответ доложили, что еще не ясно, пока уточняют. Но, предварительно, серьезных потерь в технике и личном составе вроде бы нет.

Тогда я приказал побыстрее уточнить про потери и боевые повреждения, после чего сосредоточиться у обочины дороги, но в колонну пока не строиться и быть готовыми отражать новые удары авиации, если они вдруг последуют.

Они ответили, что поняли.

Я попробовал вызвать первый и второй батальоны и штаб полка – они молчали. Или им не до радиопереговоров, или что-то случилось. А если что-то случилось…

Впрочем, запаниковать всерьез я не успел, точнее, мне не дали.

– Всем отбой воздушной тревоги, – вдруг сказал совершенно незнакомый голос в наушниках моего шлемофона. А потом, почти без паузы, обратился уже персонально ко мне: – Четыреста десятый, слышите меня?

– Слышу. А кто это?

– Не перебивайте, ради бога. Вам срочно прибыть в штаб полка, как поняли?

– Есть! – ответил я, уже не пытаясь понять, что там у них вообще происходит.

Я вызвал начштаба Шестакова и приказал срочно прислать одну из двух наших «БМП-1».

Не ехать же к штабным на танке, в конце концов, хоть и недалеко…

Потом я велел Прибылову, который, похоже, был в некотором шоке от прошедших атак авиации, немедленно сменить коробку в турельном НСВТ и вместе с Черняевым ждать меня. Быть на связи и начеку. В случае появления самолетов противника столбом не стоять.

Прибылов кивнул, совершенно не по-уставному. Похоже, говорить он не мог, видно было, как у него трясутся губы и руки. Хотя это сегодня, наверное, не у него одного…

Между тем подъехали две «БМП-1» – штатная батальонная «БМП-1П» номер 439 (их у нас две, и мы на них обычно возим ремонтников и разные нужные вещи вроде запчастей и прочего) и КШМка «БМП-1К» с белым номером 413, из башенного люка которой торчала усатая физиономия капитана Шестакова.

– Юра, – крикнул я ему, – пока останешься за меня. Уточни потери и повреждения и будь готов к любым сюрпризам. Я в штаб!

С этими словами я выдернул радиогарнитуру шлемофона из гнезда, нацепил планшет и прыгнул ногами в люк командира мотострелков БМП, устраиваясь на броне позади мехвода. Управлял «бэхой» немного знакомый мне младший сержант Сухаревский, интеллигентный юноша из бывших студентов. Правда, сегодня его умная физиономия была слегка измазана копотью и имела несколько потерянное выражение, как у многих.

– Давай в штаб полка, – приказал я ему. – Знаешь, где штаб?

– Найдем, товарищ майор, – ответил он. – Штаб в хвосте колонны, но там такое…

Что именно «такое», он не договорил, а я уточнять не стал. Поскольку БМП, выбросив облако соляровой гари, рявкнула двигателем и выползла на дорогу. Мы лихо развернулись и рванули вперед, против направления движения нашей колонны. Я обратил внимание, что ровная до того момента дорога сейчас словно присыпана хрустевшим под траками мелким щебнем и на ней полно трещин, выбоин и вмятин. Чувствовалось, что снаряды авиапушек и осколки изрядно поколупали творение западногерманских дорожных строителей…

Неожиданно навстречу нам выскочил, едва не врезавшись в нас, «ГАЗ-66» с кузовом, набитым зелеными патронными ящиками и несколькими вояками в пилотках и черных комбезах. Сухаревский резко притормозил (от чего я чуть не провалился в люк) и приглушенно матюкнулся.

Я глянул, куда направилась «шишига». А подъехал грузовик к ближней «Шилке», экипаж которой уже вылез на броню и, сметая с нее на землю стреляные гильзы, откинул крышки в передней части башни. Ага, сообразил я, ребята расстреляли весь или почти весь боекомплект и торопятся перезарядить. Ну что ж, похвально…

А мы между тем тронулись дальше, давя разбросанные по дороге ветки деревьев и какой-то невообразимый хлам. Я и раньше вполне ощущал и даже, можно сказать, обонял, что где-то неподалеку что-то горит. И за поворотом понял, что именно, – далеко не все бомбы, снаряды и ракеты ушли «в молоко», и пилоты НАТО явно не зря получали свои валютные оклады.

За поворотом, у самой дороги, я сначала увидел «БМП-1П» с широко распахнутыми створками десантного отсека, дырой в верхней броне над двигателем, проломом в борту и разбитой, далеко размотавшейся по траве гусеницей. Эта машина не горела, хотя следы пожара на ней были. Как видно, потушили.