Наши танки дойдут до Ла-Манша! Ядерный блицкриг СССР

Я бросил взгляд на «поле брани» – тот «Абрамс», что был справа, скособочился с разбитой гусеницей, склонив ствол пушки к земле. Третий, тот, что шел слева, зачем-то разворачивался. Совсем ошалел, что ли? Закономерно ему тут же прилетел в корму очередной выстрел Прибылова, и «Абраша» (хорошее, кстати, прозвище для танка этого типа) загорелся как-то лениво, словно нехотя. Из его люков посыпались четыре фигуры в камуфляже и стальных танкошлемах. Со стороны мотострелков заработали пулеметы, и вражеские танкисты один за другим попадали в траву – пехота выполняла план.

– Четыреста девятнадцатый, Четыреста тридцать второй, вы как там? – вопросил я, завидев на холме слева от себя дым, и на всякий случай уточнил: – Четыреста тридцать второй, как там у тебя?

– Нас зажгли, – ответил каким-то потерянным голосом старший сержант Колосов, командир Четыреста тридцать второго. – Но мы уже потушились, тарищ майор. ППО сработало штатно…

– А чего у вас там тогда горит?

– Похоже, внешний бак на надгусеничной полке…

– Сами-то живы?

– Да.

– Тогда быстро осмотритесь и доложите о повреждениях!

– Так точно!

– Четыреста девятнадцатый, Лаптев, как у тебя?

– В норме, командир…

Похоже, новейшие «М1» получили-таки достойный отпор. Подбитый нами «Абраша» все-таки разгорелся, и из него так никто и не вылез. Три уцелевшие угловатые машины из первой группы отходили задним ходом, а на них сзади накатывалась вторая волна атакующих. Там было десятка три «М-60А-3», позади которых маячило в выхлопном чаду несколько БМП «Брэдли» и бэтээры «М-113» (на паре из них я рассмотрел пусковые для ПТУР «Тоу»). Выходит, не так уж и много танков у супостата. А «М-60» – это вам не «Абрамс», тот еще сарай. О том, что он даже против «Т-62» далеко не во всем ровня, нам было известно давно. Вопрос – знают ли про это американцы?

Но мои орлы свои достоинства знали прекрасно, и через пару минут пять «шестидесяток» уже горели, продырявленные нашими 125-мм болванками. Причем в отличие от «М1» загорались они весело, с большим количеством пламени и копоти.

– Четыреста двадцатый, Четыреста пятидесятый, Четыреста шестидесятый, – передал я ротным. – Господа товарищи! Не стойте столбами! Меняйте позиции! Вылезайте из окопов и маневрируйте, а то сожгут к бениной маме!

Эта реплика была своевременная, поскольку, по моим наблюдениям, натовцы уже начали пристреливаться, а стоять все время на одной позиции – не лучший способ действия для любого танкиста. Это еще с Первой мировой известно.

Ротные глухо отозвались, что поняли.

– Саня, вперед! – скомандовал я мехводу Черняеву и передал по рации: – Четыреста девятнадцатый, за мной!

Мой «Т-72» выпрыгнул из неглубокого окопа.

Над машиной немедленно провыла шальная (а может, и совсем не шальная) болванка, из чего я сделал вывод, что решение на смену позиции было верным. «Т-72» с башенным номером 419 сержанта Лаптева держался за нами.

Я приоткрыл люк, нюхнув окружающих ароматов горелого железа и топлива, и увидел, что возле стоящего в неглубоком капонире слева от меня танка с башенным номером 422 суетятся двое в ребристых шлемах с огнетушителем. У танка была перебита гусеница и сильно изуродована правая надгусеничная полка – там еще что-то такое дымилось. Один из двоих танкистов рванул на полусогнутых к моему танку, не обращая внимания на огонь и время от времени пролетающие над нами и вокруг снаряды. Впрочем, сейчас и наши, и супротивники стреляли в основном бронебойными болванками, не дающими осколков в принципе, и рисковал он не сильно.

Увидев бегущего, я скомандовал мехводу:

– Черняев, притормози!

Когда танкист подбежал ближе, я узнал чумазую от копоти рожу старшего сержанта Колосова.

– Что там у тебя?

– Потушились, тарищ майор!

– Гусеницу перебило?

– Да.

– Пушка и прицелы в порядке?

– Так точно!

– Тогда пока стой на этой позиции и помаленьку чинись. И бей с места, если кто-то из них все-таки прорвется! Слушай команды по рации и экономь боезапас!

– Так точно! – Он козырнул и побежал обратно.

Я захлопнул люк, разом отсекая все звуки и запахи. Хотя что толку – там, снаружи, воняет горелым, а в боевом отделении – кислым пороховым духом. И неизвестно, что хуже…

Мы вместе с Четыреста девятнадцатым двинули вперед и метров через сто остановились за кустиками.

Я обозрел местность.

Бой продолжается, кругом горела техника, и наша и вражеская.

Еще несколько «М-60» вспыхнули, в двух из них взорвался боекомплект. Похоже, их мои орлы выбивали с гарантией, хотя дальность для прямого выстрела у нас была почти предельная. При этом на пересеченной местности экипажи «шестидесяток» не могли реализовать свое единственное (да и то, похоже, чисто теоретическое) преимущество, о котором нас предупреждали на разных предвоенных занятиях, а именно – приличные прицелы и система управления огнем в целом.

Судя по тому, что стрельба стала реже, я понял, что это все. Похоже, противник окончательно потерял темп. В свою командирскую оптику я видел, что американские танки больше не продвигаются вперед и начинают медленно пятиться на исходные позиции.