Наши в космосе

— Запрос… А кто его будет делать, запрос-то? У тебя — Баранов, а у меня — Бородин. У тебя — с неделю, а у меня, считай, с самого старта. Набрали на борт алкашей, теперь вот сиди без связи. Хоть самому в запой.

— Дела…

— Такие дела, Булыгин. А ты — пионер, пионер…

Пожар

Папироска раскуривалась не ахти. И табак вроде хороший — Каллистянский, четвертый номер, и фабрика неплохая — имени Диегоня, а как потянешь — трещит, что гнилой скафандр, сыплет по глазам искрами, а не тянется, хоть ты лопни.

Рабочий шлюза Лепехин раскуривал уже вторую. Первая лежала раздавленная, как вражий мизинец, на клепаных плитах галереи и все еще тлела дымом, словно глумилась над напрасными стараниями человека.

Но и вторая оказалась не лучше.

Лепехин, не забыв про напутственные слова, сильным щелчком запустил папиросу вдоль галереи. Как раз туда, где ковылял младший заправщик Белуха с двумя ведрами пентаплаза. Шел он из колодезного отсека.

Папироска, словно летучая рыба, увидела круглые волны в ведрах и быстро сообразила, куда мягче падать. Дымный хвостик над тлеющим ободком потянулся к заветной влаге…

— Ну все, Шамов? Отшутился? А теперь меня послушай. Еще раз услышу эту байку про пожар, таких бздюль навешаю, родная мама после полета не узнает. Запомни, ты мой кулак знаешь.

Дежурный по пожарной части старший брандмейстер Опешлый хлопнул бубновым валетом по выключателю аварийной связи.

— Не, ребята, эта сука Шамов у меня дождется. Госпиталь ему светит, отвечаю… Андрюха, куда? — Волосатый кулак Опешлого, похожий на замшелую мину, закачался над заваленным картами столиком. — А ну, положь карту на место. Не твоя очередь.

— Так Летяга же пропускает, ему ж бить нечем.

— Все равно положь. Положил? Теперь бери. В игре главное — порядок. Что, крести — козыри, говоришь? На, Санек, получи…

Карта упала на стол, одновременно на аварийной панели противно и зло замигал стеклянный глаз вурдалака. Вызов.

— Убью падлу, — Опешлый, не глядя, вырубил на панели ток, — такую игру портит. В прошлый четверг тоже: «Пожар! Пожар!» Пять раз делал вызов. А приперлись всей гопой в предшлюзку, да еще мотни с собой с полтонны набрали, а там всего-то: сварщики варили переборку, вот и воняло… Летяга, ты чего? Опять карта не прет?..

За три с половиной часа огонь из бойкого юноши превратился в дряхлого выдохшегося старика. Он уже, как собака штаны, не прокусывал плиты из стеклобетона, зубы у пламени посточились, и огонь медленно умирал.

Дымный и жаркий цилиндр, в который превратился отсек, был полон свиста и разговоров. Но свистел лопнувший пневмопровод, а говорили между собой головешки.

Еще через час пожар погас сам собой. Гореть было больше нечему.

На следующий вечер (по полетному исчислению) печатный орган парткома, газета «На звездном пути», сообщала:

«В результате случившегося пожара уничтожено материальных ценностей:

Рулонов гофрированного свинца — 15 штук

Шкафов двустворчатых шестиполочных — 8 штук

То же четырехполочных — 12 штук

Диванов кожаных — 1 штука

То же с пристежными ремнями — 1 штука

Тумбочек умывальных (с принадлежностями) — 2 штуки

Подставок для ног — 2 штуки

Щитов пожарных (с принадлежностями) — 1 штука

Козел столярных — 1 штука

Аппаратов Путина — Многобожьего (компактных) — 4 штуки

То же (некомпактных) — 4 штуки

А также жертв человеческих — 3

Точная сумма убытка устанавливается. Для выяснения причин пожара создана комиссия из специалистов. Председатель комиссии — Опешлый В. И. О результатах комиссии будет сообщаться».

О риске

Фулетчик всегда рискует. Где бы ни был. Пример? Пожалуйста, вот он.

Планета Яуза, шестая в системе Звезды Тоногоо. Сами понимаете, место веселое. Так вот, на этой веселой Яузе сидит фулетчик Ершов перед вылетом в кайфоломне. До вылета восемь таймов (по земному — десять минут). Фулет неизвестно где. А в системе звезды Нематода, куда выписана путевка, вымирающие ахеряне ждут не дождутся спасительных ампул с айболом, целых пятнадцать ящиков.

Как бы поступили на месте Ершова вы? Включили на полный вентиль угарного газа, чтобы не видеть собственного позора?

Наш же фулетчик преспокойно парится еще семь с половиной таймов (по земному — девять и три минуты) и за полтайма до вылета закуривает папиросу. Поражены? Слушайте дальше.

Огонек папиросы тает в тот самый момент, когда на стартовом таймере корабля загорается красный нолик.

А в кайфоломне какой-то любитель плеснул из ковшика на раскаленную стенку реактора.

Пар застилает глаза. Мутная пелена держится с четверть тайма. Когда пелена спадает, Ершова и след простыл.

А вся хитрость в том (фулетчики вообще народ хитроумный), что наш Ершов заранее перемотал на левую ногу (левая нетолчковая) катушку фигенной смотки и, рискуя быть растворенным в хелеросфере планеты, поставил лазерный смотчик с эластичным фигенокабелем на позицию «РЕВЕРС-0».

Тем временем фулет в саморежиме стартует с Яузы, преодолевает более половины пути, и примерно к финишу наш рисковый фулетчик преспокойно втянут в приемную бультхокамеру собственного фулета.