Наследие

Фишер кивнул, а потом наклонил голову, как будто уловив какой-то неуместный в лесном молчании звук.

- Скажи-ка, - произнес он спустя мгновение, - здесь всегда так тихо?

- Тихо? О небеса, нет.- Старая женщина покачала головой. - Ночами тут до тишины далеко. Не отрицаю, с приходом волков многие лесные создания покинули наши места. Но волки не тревожат нас, а мы не трогаем их. Они охотятся ночами, а днем спят. - Старуха наклонилась к мужчине, голос ее заговорщически упал. - Будьте осторожны ночью. Держитесь тропы. Не сходите с нее. Никогда не сходите с тропы. Голодный лес по ночам - место небезопасное.

Произнеся последнее предостережение, старуха ушла, оставив их на опушке голого леса. Мужчины смотрели вслед женщине, шаркающей к плакальщикам на краю могилы. Потом Фишер повернулся к Скеллану:

- Что, ради всего святого, она имела в виду?

- Точно не знаю, но и торопиться выяснять как-то не тянет.

Огибая поселок, они держались под прикрытием деревьев, пока не добрались до узкой тропы, протоптанной крестьянами и ведущей назад, к главной дороге, и, очевидно, к торговому городу Ройстон-Вази. До сумерек оставалась всего пара часов, а Скеллан не собирался ночевать в лесу, в этом забытом богом месте. Предупреждение старухи эхом отдавалось в его мозгу: «Держитесь тропы». У Скеллана были свои соображения насчет того, что она подразумевала. Он догадывался, какие ужасные создания могут бродить тут после заката.

Некоторое время они шагали в молчании, оставляя позади Голодный лес. Миля за милей дорога бежала параллельно рядам стволов. Давящее чувство, навалившееся на мужчин после того, как они ступили в иссохшую чащу, прошло сразу же, как только они вернулись на дорогу. Ни один из них не высказал своего мнения по этому поводу. Фишер отмахнулся от ощущения, приписав его разыгравшимся нервам и воображению. Скеллан же не был столь поспешен.

Вдалеке замаячило темное пятно гор, но быстро потеряло четкие очертания, слившись с надвигающейся ночью.

Они разбили лагерь на обочине, слишком близко от зловещих черных деревьев, чтобы чувствовать себя спокойно и уютно. Обычно они ужинали свежим мясом животных, убитых меньше чем за час до того, как быть съеденными, но сейчас им было не до охоты - какая уж охота, когда тебя самого могут сожрать, - так что пришлось ограничиться черствым хлебом, путешествовавшим с ними вот уже три дня, от самой Бурной реки, и ломтем острого сыра. Крохи эти, конечно, даже не приглушили чувство голода. Сидя у костерка, Скеллан озирал нависающую над ними тьму. Тени под деревьями словно ворочались, вселяя в сердце тревогу,- казалось, там что-то двигается.

- Не самое гостеприимное местечко, а? - сказал Фишер.

Он набил полный рот хлеба, прожевал и запил еду глотком воды из фляги.

- Нет. Что могло заставить человека бежать в эти выжженные земли? Как кто-то мог по доброй воле выбрать здешние места для жизни?

- Главное слово тут «жизнь», Джон. Айгнер надеется, что мы потеряем его в этой адской дыре. И я не могу сказать, что виню его. В том смысле, что только дурак добровольно побредет по пустошам Сильвании, запасшись всего лишь заплесневелым куском сыра и черствой краюхой.

Вдалеке завыл волк. Это был первый живой звук, услышанный ими за несколько часов. И звук отнюдь не успокаивающий. Секунду спустя первому вою ответил второй, а за ним и третий.

Скеллан уставился в черноту меж деревьями и внезапно уверился, что различает глядящие на него желтые глаза. Он поежился.

- Кажется, они голодны не меньше меня, - простонал Фишер, дожевывая остатки своей трапезы.

- Что ж, будем надеяться, они не решат, что ты достаточно жирен, чтобы стать главным блюдом.

- Надежда, как ты знаешь, умирает последней, - ответил Фишер, на миг посерьезнев.

- Да, невинные всегда уходят первыми, как та девочка.

- Думаешь, он убил ее? Вроде как это не в его стиле, - заметил Фишер, озабоченно выковыривая крошку сыра, застрявшую у него между зубов.

- Кто знает, до чего мог докатиться этот человек. Если он водит компанию с мертвяками, то в душе у него может твориться все, что угодно. Айгнер - худший из монстров; он натянул человеческое обличье и наслаждается грехами. Он прогнил насквозь и все же выглядит совсем как ты или я. В толпе его не отличишь от других, но болезнь разъедает все, что есть в нем человеческого. Он - зло. Он лелеет смерть. Так удивительно ли, что его притягивают чернейшие дела? Нет, мы найдем нашего парня, в Ляйхеберге или где-то поблизости, там, где болезнь человеческого рода особенно запущена. Там он и окажется. И там он и сгорит.

Волчий хор заполонил ночной лес, эхо лающего воя металось вокруг людей.

- Сегодня будет нелегко уснуть, - пробормотал Скеллан, снова вглядываясь в темноту, окутавшую окраину Голодного леса.

- Уверен, я справлюсь, - усмехнулся Фишер. И он не хвастал. Через пять минут после того, как его голова коснулась походной подушки, он захрапел, отрешившись от всего мира.