Наследие Эдварда Гейна

— Серафим? — поразилась Анна. — Она серьезно назвала ребенка Серафимом?

— Это же Лидия, — фыркнул Леон. — Это ее сын, она не опустится до жалкого имени вроде «Ваня» или «Саша»!

— Речь о моем сыне, вообще-то! — вспылил Дима.

— Вот именно — о твоем сыне и моем племяннике. Маленького Сеню я люблю, вопросов нет, но не я ему нужен в первую очередь.

— Если Лидия узнает, что ты его Сеней зовешь, она тебе голову оторвет.

— Я не сомневалась, что она будет из тех матерей, которые всегда обращаются к ребенку по полному имени. «Серафим Дмитриевич покакать изволили». — Анна повернулась к Диме. — Но тему не меняй. Я действительно помогу тебе уйти и забыть, если нужно.

Дима с ответом не торопился. Леон знал, что так будет: его брат всегда отличался осторожностью. А тут еще такое дело — хаос в чистом виде, ничего не понятно, и становится только сложнее!

Но он все равно был профессионалом, и своим делом он занимался не только ради карьеры и денег. Для него это был вопрос принципа, вопрос справедливости — поэтому он при всем желании не мог развернуться и уйти.

— Я остаюсь, — с мученическим видом объявил Дима. — Надеюсь, я не пожалею об этом!

— Это уже от тебя зависит, — развела руками Анна. — Я ничего обещать не могу.

— Да с тобой вечно какие-то неприятности! То мы мужика, истыканного ножом, по кускам сшиваем, то это…

Напоминание было неожиданным и удачным, Леон поспешил воспользоваться им:

— Кстати об этом! Ты так и не рассказала нам о Вадиме Смоленском.

Он не знал, ответит она или нет. У нее был шанс соскочить, сказать, что им нужно торопиться, скоро ведь тела увезут. Однако Анна не спешила подниматься из-за стола, она лишь смерила своих собеседников тяжелым взглядом.

— Да, нужно вам сказать, хотя я надеялась вернуться к этому позже.

— Я ничего знать не хочу! — поспешно заявил Дима. — Я помню, что он преступник, и мне этого достаточно! Я помог ему, потому что это обязанность врача, больше я никаких дел иметь с ним не желаю!

— Да, он преступник, — подтвердила Анна. — И очень опасный. Что ты не желаешь иметь с ним дел — это похвально. Поддерживаю, лучше никогда не связывайся с ним. Но знать ты все равно должен. Вадим Смоленский — это пустое имя. Просто одно из многих.

— Это я уже понял, — кивнул Леон. — Слишком уж идеальный персонаж получился!

— Потому что это и есть персонаж.

— Тогда как его зовут на самом деле?

— Его настоящего имени давно уже нет, — тихо ответила Анна. — Из того, что повторяется достаточно часто… Юпитер — вот что тебе нужно запомнить.

— Юпитер? — удивился Леон. — Это что, псевдоним такой?

— Нет.

— Кличка?

— И не кличка. Это… как бы тебе объяснить… в некотором смысле, позывные. Это связано с тем, что он делает. Тебе достаточно запомнить, что Юпитер — это про него.

— С тобой, между прочим, и так не просто общаться, а тут одни пробелы, — укоризненно заметил Леон.

— Это ради вашей же безопасности. Так вот, Юпитер выжил, и он знает, кто его спас. За это он подарил каждому из нас по одному желанию.

— Джин из бутылки! — раздраженно закатил глаза Дима.

— Смеяться над этим можно сколько угодно — но лучше не надо. Юпитер — достаточно могущественный человек. Как бы я к нему ни относилась, я это признаю. Его слово — не звук пустой. Он и правда может выполнить практически любое ваше желание, если это не бред вроде «оживить мертвеца». Это ваша награда, которую вы заслужили, и я не собираюсь скрывать ее от вас.

Тут уже Дима не колебался ни секунды:

— Нет, спасибо! Я сказал сто раз и скажу еще столько же: я не буду связываться с преступником! Пусть засунет свое желание себе в задницу, я просто хочу забыть все, что случилось той ночью!

А вот Леон с громкими заявлениями не торопился. Он знал, что Вадим Смоленский, или Юпитер, или кто он там, — преступник. Он это знал получше Димы! Но именно поэтому он и не спешил отказываться.

Такие награды, какими бы чудовищными они ни казались вначале, порой спасают жизнь.

* * *

Карина Тулина никогда не отличалась сентиментальностью. Она бы не выбрала такую профессию, если бы ее пугала смерть! Однако с такой смертью Карина еще не сталкивалась.

Она старалась эмоционально отстраниться от всего этого. Она не позволяла себе думать о том, что это невозможно, нереально просто. Она ведь не следователь! Ей не требуется разбираться в этом, ее задача — определить, кем были эти люди и что с ними произошло.

Но пообещать себе такое легко, а выполнить — куда сложнее. Чем больше Карина узнавала, тем сложнее ей становилось сохранять нейтральность и оставаться бесчувственным профессионалом. Бывали моменты, когда ей хотелось просто закричать, или заплакать, или уйти из этого шатра, не оглядываясь.

И все же она заставила себя остаться. Не потому, что боялась увольнения: эксперт ее уровня без работы сидеть не будет. Карине было искренне жаль этих людей, она знала, что должна помочь им. Или, по крайней мере, попытаться!