Наследие. Трилогия (ЛП)

Он пошевелился — и я увидела это. Тонкий серебряный ошейник. И свисающую с него цепочку. И тут же все поняла. Как там Нахадот говорил? Днем я человек. Ночью только власть Самого Итемпаса могла бы сковать Ночного хозяина, но днем он слаб. И выглядит… иначе. Я всмотрелась в лицо — в нем не осталось ни следа безумия, которому я впервые заглянула в глаза той ночью в Небе. Вместо него я увидела холодный расчет.

— Я поживаю прекрасно, — процедил он.

И быстро облизнул губы — словно змея показала жало.

— Вечерами мы с Симиной прекрасно проводим время. Хотя мне быстро все наскучивает. Я бы не отказался от чего-нибудь новенького.

По глазам — и их наглому, раздевающему взгляду — было ясно, что он имеет в виду. Он, наверное, хотел вывести меня из себя — но, как ни странно, его слова помогли мне взять себя в руки.

— Зачем она сажает вас на цепь, милорд? — спросила я. — Чтобы напомнить о вашей слабости?

Брови чуть приподнялись — но не в изумлении. Просто ему стало интереснее вести беседу.

— Вам это неприятно?

— Нет.

Зло прищурился — значит, понял, что я лгу.

Он наклонился, и цепь легонько зазвенела, тоненько, как далекие колокольчики.

Он снова оглядел меня с ног до головы — и я снова почувствовала себя голой. Хотя на этот раз во вполне человеческих, голодных и очень, очень злых глазах не было желания.

— Ты его не любишь, — задумчиво проговорил он. — Ты же не дурочка. Но ты его хочешь.

Вот это мне не понравилось, но показывать свои чувства я не собиралась. Этот, дневной Нахадот пытался меня запугать. Или разозлить. А на такое нельзя поддаваться.

Пока я обдумывала ответ, он опять смерил меня взглядом и расплылся в улыбке:

— Ложись со мной. Хочешь?

Сначала я испугалась — вдруг захочу. Но нет, мне не хотелось. Более того, при одной мысли об этом тошнило.

— Спасибо, нет.

Он опустил глаза, притворяясь смущенным.

— Ах, ну да, конечно. Я же просто человеческая оболочка, а тебе нужно больше, чем это. Я не виню тебя. Но…

И тут он посмотрел на меня сквозь ресницы. Запугать? Разозлить? О нет. За маской лица скрывалось зло. Чистое. Беспримесное. А губы кривились в садистской усмешке — с такой он упивался моим ужасом в тот первый вечер. И что самое страшное, сейчас в глазах не стояло безумие. Он упивался страхом и страданием, будучи в здравом уме и твердой памяти. Теперь я понимала, что имели в виду жрецы. И почему Нахадотом пугали детей.

А еще мне совсем, совсем не нравилось, что мы одни в комнате. Эта версия Нахадота как-то не располагала к свиданиям наедине.

— Ну ты же понимаешь, — протянул он, — что никогда не сможешь быть с ним? Как женщина с мужчиной? Твои слабые смертные тело и разум разлетятся на куски, как яичные скорлупки. Его сила разнесет тебя в клочья, дурочка. От тебя малой кучки не наскребут — в гробик положить и обратно в Дарр отправить.

Я скрестила руки на груди и многозначительно поглядела в сторону коридора за тронной кушеткой на возвышении. С меня хватит, дольше я Симину ждать не стану.

— А вот со мной…

Он вдруг поднялся на ноги — и оказался на другом конце комнаты. Прямо рядом со мной. От изумления я вздрогнула и отшатнулась. Слишком поздно — он поймал меня за руки. До сих пор я не сознавала, какой он огромный — выше меня на голову. И очень мускулистый. Когда он являлся в ночном облике, я не особо обращала внимание на тело. А тут вот обратила — и поняла, что он может быть очень, очень опасен.

Опасен — не то слово. Он крутанул меня и прижал к себе спиной. Я забилась, его пальцы когтями вцепились мне в плечи. Не выдержав, я вскрикнула от боли, глаза заволокло слезами. Но стоило мне перестать вырываться, как хватка ослабла.

— Попробуй со мной — это почти так же, как с ним, — жарко прошептал он мне в ухо.

Дыхание обжигало шею, кожа пошла мурашками.

— Я буду овладевать тобой раз за разом, целый день с утра до вечера…

— Немедленно отпусти меня, — прошипела я.

Хоть бы сработало!

Руки разжались. Но он не отошел. Я испуганно сиганула прочь — проклятье, какая трусость! И развернулась к нему лицом — он улыбался. Холодно, насмешливо. Как мерзко… Он хотел овладеть мной — это читалось в его глазах, — но не потому, что таково было желание плоти. Ему нравился мой страх. Отвращение. И моя боль — на плечах остались синяки от цепких пальцев.

А самое мерзкое — он понял, что я поняла, что он не лгал. И наслаждался моментом. Как я могла забыть: ночь — время соблазна, но и время охотника. Насильника. В ней есть место не только страсти, но и удовольствию от чужой боли. «Попробуй со мной, это почти так же, как с ним» — это существо говорило правду. Вот он какой, настоящий Ночной хозяин. Да хранит меня Блистательный Итемпас, если меня вновь посетит безумная мысль испытать с ним близость…

— Наха… — Укоризненный голос Симины заставил меня подпрыгнуть и крутануться на каблуках.

Она стояла у кушетки, положив руку на бедро и картинно отставив локоть. И улыбалась. Мне. Интересно, она давно здесь? Что она успела увидеть?

— Ты грубо обошелся с моей гостьей! Прости, кузина, мне стоило укоротить ему поводок.

Особой благодарности за этот упрек я не почувствовала.