Наследник

Баруздин был немногословен. Сначала он представил меня присутствующим, затем коротко сообщил, что за истекшие сутки никаких ЧП не произошло, напоследок пожурил какого-то Кузнецова за то, что тот выпил в рабочее время бутылку пива, и, разомлев от жары, задремал на своем посту, после чего стукнул ладонями по столу и скомандовал:

— Всё! Вперед!

Мои сослуживцы поднялись и направились к выходу. Я тоже встал и в нерешительности замялся. Ведь я совершенно не знал, куда идти, и что именно мне следует делать.

— Присядь пока! — бросил мне Баруздин.

Я снова придвинул к себе стул.

Директор заполнил журнал, закрыл его, отложил в сторону, поставил локти на стол, сложил ладони лодочкой, прислонил их к подбородку, и обратился ко мне:

— Ну что, волнуешься?

— Есть маленько, — с неохотой признался я.

— Ничего, привыкнешь. Панченко, — это охранник, которого ты сменишь, — подробно введет тебя в курс дела. Такая команда ему уже дана. От себя же хочу дать тебе несколько советов. Рекомендую к ним прислушаться, ибо они родились не на пустом месте, а на определенном опыте. Люди, живущие в доме, который ты будешь охранять, очень богаты. Как ни крути, они господа, а мы холопы. Не мы им, а они нам дают возможность зарабатывать себе на жизнь. Если мы им вдруг разонравимся, они легко найдут себе других охранников. Поэтому, первое, что ты должен зарубить себе на носу, клиент всегда прав. Он прав даже тогда, когда он явно не прав. Ты с этим обязательно столкнешься. Так что будь к этому готов. Что бы ни случилось, что бы тебе ни сказали, как бы тебя ни обидели, с твоей стороны всегда должны следовать железная выдержка и ледяное спокойствие. Если вдруг почувствуешь, что заводишься, позвони мне. Я приеду и разрулю ситуацию. Но сам ни в какие споры, ни в какие конфликты ни с кем не вступай. Имей в виду, если меня вдруг попросят тебя заменить, я буду вынужден с тобой расстаться. Это понятно?

— Понятно, — глухо отозвался я.

— Самое главное, научись себя правильно вести. Не вздумай выказывать Карпычеву восторг и восхищение, типа "Вы мой самый любимый артист! Встреча с Вами для меня большое событие!", и тому подобное. Он от таких признаний уже устал. Он слышит их каждый день. Они его уже не просто утомляют, а откровенно раздражают. Он прекрасно знает себе цену, и не нуждается ни в чьих славословиях. Не демонстрируй ему повышенную услужливость. Его от этого тошнит. Если он попросит тебя что-нибудь сделать — сделай. Только без лишней суеты. Но и в другую крайность, эдакий нигилизм, полное непризнание авторитетов, тоже не впадай. В его глазах это будет выглядеть, как откровенное хамство. Не пытайся завести с ним дружбу. Ты не из его круга. Ты ему не ровня. Ты не ровня даже этому тринадцатилетнему сопляку, которому подфартило заиметь такого приемного папашу. Ты просто у них работаешь, и не более того. В твои обязанности входит охранять их дом. Охранять от назойливых поклонников, от "папарацци", от мелких воришек. Правда, сейчас им никто особо уже не докучает. Когда мы там появились, мы быстро навели там порядок. Но время от времени все равно кто-нибудь, да норовит заглянуть через забор…

Во время напутственной речи мои щеки багровели все гуще и гуще, а кулаки сжимались все крепче и крепче. Кому приятно, когда ему вежливо, но откровенно объясняют, что он есть самое настоящее дерьмо.

— Вот пока и все, что я хотел тебе сказать, — резюмировал Баруздин. — Остальное тебе расскажет Панченко. Поехали, отвезу к месту службы. Только сначала переоденься.

Он встал из-за стола, вручил мне форменную одежду, и вышел из вагончика. Облачившись в черный камуфляж, я последовал за ним.

У шлагбаума меня ожидал черный "Лэнд Крузер". Двигаясь с небольшой скоростью, мы минут через десять оказались на месте. Дом Карпычева находился почти в самом конце улицы, которая целиком состояла из коттеджей.

Это был двухэтажный особняк из красного кирпича, с черепичной, на скандинавский манер, крышей. Вокруг него возвышался коричневый забор из профлиста с полимерным покрытием. Въездные ворота и расположенная справа от них узкая калитка были обложены "воротничками" из облицовочного камня.

Баруздин нажал на кнопку домофона. В динамике треснуло.

— Сейчас иду, Роман Олегович, — донесся оттуда мягкий баритон.

Мой напарник оказался невысоким, примерно моего возраста мужичком, с добродушным, широким лицом, и заметно выпиравшим наружу "пивным" животиком. Покрывавшие его голову русые волосы напоминали по форме горшок.

Едва мы вошли во двор, как Панченко вытянулся в постойке "смирно":

— Товарищ директор, за истекшие сутки никаких происшествий не зафиксировано.