Наследник

За переправу через Вязьму за всех я заплатил четыре копейки, не знаю, много это или мало. В местных ценах я пока так и не разобрался.

Добирались до Новгорода Низавого, как еще его называли, два дня, мимо различных деревень и поселков, благо дорога была хорошая, ну, относительно, и даже мосты имелись, а там, где они были порушены ледоходом, приходилось перебираться вброд.

Город стоял в месте слиянии Оки и Волги и был намного больше Гороховца, в разы. Как рассказал Микита, город большой и торговый, мимо идет Муромская дорога, да и дорога на Архангельск тоже, в городе было полно иноземных торговцев.

Вокруг верхнего посада шли ограждения из двойной линии земляных валов, деревянных стен и башен, начиная от волжского берега и шел к кремлю.

Разместились мы на западной окраине, на постоялом дворе, рядом начиналась дорога на Муром, поблизости разместилась телячья слободка, недалеко стояла церковь Похвалы Пресвятой Богородицы.

Это была явно не трехзвездочная гостиница, но и плата оказалась умеренной. По две копейки за комнату, которые вовсе не закрывались, так что там должен был обязательно кто-то находиться.

— Андрейка, — отозвал меня в сторону Прокоп. — Вот и прибыли, чего дальше-то?

— Дальше слухи собираем о купцах. Можно, конечно, и у местного хозяина спросить, но лучше потом, как соберем слухи. Василию и Миките о том говорить не будем, сами справимся. Ты по торговым рядам ходить со Стенькой будешь, а я с Богдашкой.

— Хм, ну, как скажешь, — скривился немного Прокоп, ну, хоть переубеждать не стал.

Переночевав не на самых удобных лавках, мы посетили ближайшую церковь, а после я захватил Богдана и двинулся в город, не забывая крутить головой. Это все же не Гороховец.

В центре города расположился большой каменный кремль с башнями, он по местным меркам весьма и весьма впечатлял. Настоящая каменная крепость.

Гуляя по рынкам, я заметил, что они делились по рядам. В одном, например, продавали только рыбу, в другом мясо, а в третьем ткани.

Грязищи тоже хватало, ноги часто утопали по самую щиколотку.

Народ же болтал о разном, кто жаловался на соседского петуха, что спать не давал. Кто сокрушался о минувшем голоде, болтали кто во что горазд. На рынках, конечно, шел торг, местами это было целое театральное представление с заламыванием рук, обвинениями в грабеже. На это стоило посмотреть, а как играли, как играли. Станиславский бы обзавидывался.

От товара глаза разбегались, почти на любой вкус. Чего только не было: ткани, ковры, доспехи, оружие, не говоря о продуктах.

За совсем дрянную сабельку просили три рубля, нормальная же стоила больше пяти.

Я даже к лошадкам приценился, за меринца-десятилетку просили пять рублей, если моложе, то и до восьми доходило. Мерин же, которого можно в походе использовать, от десяти рублей, а лучше больше. Хороший же боевой конь и за двадцать вполне мог уйти.

И тут только я понял, какой дед сделал подарок Андрею, ведь его конь явно не мог стоить дешевле тех же двадцати рублей, а то и больше.

Так и ходили собирали слухи о местных купцах. На третий день пребывания в городе мне повезло услышать разговор местных женщин, что пришли в мясной ряд.

— Савке Кожице так и не везет, — грустно вздохнула дородная женщина.

— Чего к братьям-то не пойдет, всяко помогут, — хмыкнула другая.

— Помогут, но сама же знаешь, они два года как разругались, так и все. Помогут, конечно, коли он придет в ножки упадет. Нет чтоб прийти, а он нос воротит. Может, и поделом ему.

— Поделом не поделом, но не свезло ему на казачков нарваться. Хорошо хоть живым с людишками ушел.

— Ну, тоже верно, тумаков наставили, да и отпустили. Благо жив, конечно. Жалко, — закивала дородная.

— Ой, жалко. Завсегда поздоровается, нос не воротит, как некоторые, да не обманывает. Иной раз и в цене уступал, да и на церковь жертвовал. Ох, жалко.

Я же в этот момент отошел, вот он, первый вариант. Надо бы разузнать о нем у местных, можно у хозяина постоялого двора, тот за копейку все расскажет.

По городу бродили до вечера, надеясь услышать еще чего интересного, но не вышло. Вернувшись вечером на постоялый двор, я кивнул Прокопу, и мы вышли на улицу.

— Есть один купец, Савка Кожица, поиздержался, а точнее, ограбили, нынче в долгах весь, и говорили о нем хорошо, — поделился я информацией с Прокопом.

— Надо бы о нем еще поспрошать, — задумчиво пробормотал он.

— Конечно, поспрошаем, вот сейчас и спросим, — указал я пальцем на хозяина, который как раз прохаживался по подворью, и мы направились к нему.

— Гринька, я тут наслышан о Савке Кожице, чего о нем кажешь? — спросил я и тут же выудил из внутреннего кармана копейку.