Наследник Альфы

Кто-то писал, что я алчная ушлая стерва-разведенка, закадрившая завидного жениха. А кто-то, напротив, решил, что это Галавиц меня увел из семьи, после того как я стала на него работать и приносить ему доход и результаты.

Раскопали историю того, что я подавала заявление на мужа в полицию, потом то, как он погиб — шел из гаража пьяным, поскользнулся, упал в полынью и утонул.

Я знала, что у здания ЗАГСа нас сейчас ждала целая толпа журналистов, и, с одной стороны, мне это даже нравилось. За короткое время у меня сформировалась репутации этакой «акулы пиара», и всем уже было все равно, какое у меня образование и есть ли оно вообще. Начали поступали предложения от конкурентов и даже из других городов. Но чем больше я погружалась в работу, тем сильнее понимала, что самое ценное, что у меня сейчас есть — это Маша и Миша, Руслан, Ванечка и, конечно, мой еще пока не рожденный сынок.

— В знак взаимной любви можете поцеловать друг друга.

Я повернулась к моему теперь уже мужу. Улыбка делала Руслана еще красивее. Его карие глаза гипнотизировали, заставляя раствориться в них, забыть обо всем.

— Я люблю тебя, — произнес он, осторожно обхватывая меня за талию, прижимая к себе. — И сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела, что сказала сейчас «да».

— Я ни о чем не пожалею. И я тоже тебя… — мое не сказанное «люблю» растворилось в нежном трепетном поцелуе, и я постаралась договорить это «люблю» не словами, но губами.

Удары затрепетавшего от близости сердца ускорились.

— Мама, папа! — Миша с Машей бросились к нам. Они на удивление легко стали называть Руслана папой и сейчас, кажется, и не вспоминали о том, что у них когда-то был другой отец. — Ура! Вы поженились!

Вслед за двойняшками к нам подошел Ваня, и я обняла их разом, всех троих. А Руслан обнял уже четверых. И как только рук хватило?

После свадьбы Руслан очень хотел усыновить всех троих, в один момент став из холостяка многодетным отцом.

Нанятый церемониймейстер посмотрела на нас с легким осуждением и неодобрительно покачала головой. Но мне было уже все равно, кто и что обо мне подумает.

Ведь я была окончательно и бесповоротно счастлива.

После эпилога

— Мариванна! Ну Мариванна, ну поставьте три!

— Огурцов, — Мария устало стиснула виски кончиками пальцев. Мигрень, одолевшая с утра, всё никак не проходила, — у тебя ни одного верного ответа в тесте. А инфузория — не лофер, а туфелька. Что я должна тебе поставить?

Акселератный детинушка выше учительницы ростом пустил слюнявый пузырь.

— Ну Мариванна!

— Огурцов.

— Ну чё вы, ну…

— Огурцов, сядь.

— Мариванна!

Голова взрывалась от боли. Хотелось оказаться как можно дальше от этого класса, школы номер шестьдесят девять, да даже от захудалого городишки.

Каждое движение отзывалось болью.

— Тшшшш…

— Мариванна!

— Я тебя умоляю, Огурцов, просто замолчи…

Почуяв слабину учителя, класс загалдел. На задних партах принялись плеваться бумажками, даже умница Петрова прямо перед учительницей «сидела» в телефоне.

Резко подняться, ударить кулаком по столу…

Мария мысленно застонала: «Господи, пусть это закончится, пожалуйста! Я больше не могу, не могу! Если это не закончится, я точно кого-нибудь убью!».

Голову прострелило резкой болью, в глазах на несколько мгновений потемнело:

— А ну тихо! — повысила голос она.

— Прости… — пролепетал кто-то совсем рядом.

В глазах начало проясняться. Где это она? В каком-то полутемном сарае. За единственным окном видны сумерки, а тусклая лампочка под потолком загажена мухами.

— Возьми это…

За нее цеплялась беременная женщина в простом длинном платье, так не вязавшемся с веселыми розовыми прядками в светлых волосах. Лицо кривилось в гримасе боли.

Лоб прошиб холодный пот.

«Как я тут оказалась?»

— Возьми…

Ей сунули что-то в руку, и только повернувшись к свету, она наконец поняла — это небольшое кольцо в виде трех звериных когтей с продетой внутри цепочкой. Хоть и массивное, но особенно дорогим не выглядело. Так, металлическая бижутерия.

— Спрячь, не показывай никому… пообещай. Это ЕГО…

Спрятать? Глаза роженицы были такими жалостливыми и испуганными, словно она украла это кольцо и теперь боялась, что за это казнят. Еще раз взвесила в руке — может, серебряное?

— Его — это кого?

— Отца ребенка, — прошептала та одними губами, снова содрогнувшись в судороге от боли.

Она что — рожает? Прямо сейчас? Мамочки!

Тут дверь сарая открылась, внутрь забежала какая-то старуха. В одной руке ведро с водой, в другой — ворох серых истлевших тряпок.

— Отойдите же! — не сразу сообразила, что обращаются к ней. — Так вы своей сестре не поможете…

Сестре?!

Вот только удивляться было действительно некогда, пришлось помогать укладывать роженицу на старый замызганный матрас.

— …Дыши, дыши, — командовала старуха, — выталкивай боль из себя.

— А «Скорую» вы уже вызвали?

— Отсюда до Старославля почти сто километров, по таким дорогам, как у нас, ваша «Скорая» только через неделю доедет, — старуха сморщилась, словно речь шла о каких-то шарлатанах.

— Так ведь экстренный случай. Может, вертолёт вышлют. Надо позвонить. У вас есть сотовый? — не сдавалась Мария