Наследник чародея. Школяр. Книга первая

Я подскочил. Опираясь на изгородь (она была чуть выше пояса), мне улыбался пожилой кряжистый чернобородый мужик в сине-зеленой фуражке с непонятной кокардой из дубовых листьев. Его улыбка прямо-таки лучилась добротой и радушием. Картину портили глаза — темно-карие, почти черный, взгляд которых пробирал до печенок.

Сзади него стоял грязный «уазик» с открытой дверью.

— Здравствуйте, — осторожно ответил я. — Вам бабушку позвать?

— Не надо, — ответил мужик, протягивая поверх забора руку. — Я мимо ехал. Меня Василий Макарович зовут. А тебя?

На ум сразу пришла фраза «Я почтальон тутошний Печкин». Я чуть не засмеялся, еле сдержался. Но поднялся, пожал руку, представился:

— Антон. Внук бабушки Нюши. Может, зайдёте?

Рукопожатие Василия Макаровича оказалось настолько крепким, что мне даже почудился хруст косточек моей многострадальной кисти. Рука словно попала в тиски. Пришлось в ответ изо всех сил напрячь свои мускулы.

— Приглашаешь? — усмехнулся лесник, отпуская меня. И я вспомнил, что про него говорил домовой. «Суровый Василь Макарыч», который чуть что, всех к ногтю, включая оборотня. Интересно, а колдун без приглашения может зайти или нет?

— В дом не зову, — словно само собой вырвалось у меня. — Заходи, на брёвнышках во дворе посидим. Покамест.

Мне показалось, что данная фраза, ответ на вопрос Василия Макаровича был сформулирован помимо моей воли, как будто кто-то подсказал. При этом помимо также само собой я обратился на «ты» к практически незнакомому человеку намного старше себя. Кстати, он на это обращение внимания не обратил. Или не показал, что обратил.

Лесник пожал плечами, отворил калитку, зашел во двор и уселся рядом.

— Надолго приехал?

Он достал пачку «Беломора», вытащил папиросу, размял. Потом вдруг протянул мне, как равному. Я отрицательно качнул головой, мол, не курю.

— Правильно! — он убрал свою размятую папиросу обратно в пачку и выжидающе посмотрел на меня.

— Как получится. Может месяц, может, два. Я здесь на реабилитации после травмы.

— Понятно, — кивнул он головой. — Может, помощь какая нужна?

— Какая еще помощь? — не понял я.

— Ну, всяко-разная, мало ли?

— Да нет, спасибо. Сам справлюсь.

— Ну, ладно! — лесник поднялся, хлопнул меня по плечу и направился к машине. «Уазик» взревел, выпуская клуб сизого ядовитого дыма и рванул вдоль домов.

— Что он хотел? — во двор с огорода зашла бабушка, неодобрительно глянула на меня. Я пожал плечами. Действительно, цель визита колдуна осталась загадкой. Можно лишь было предположить, для чего он заходил — познакомиться. Ведь если уж домовой про него знает, то и слуга колдуна шишок может про меня знать. Кстати, не он ли нарисовался в проёме открытой двери «Уазика»? Что-то там ведь точно было — темное, мохнатое…

— Ты его в дом не смей звать! — баба Нюша еще раз глянула на меня, потом вслед леснику и ушла в избу.

Поодаль у сарая стоял турник, который я поставил еще год назад. Чтобы немного развеяться, разогнать навалившуюся дремоту я направился к нему. А потом — в терраску заниматься медитацией! В конце концов у Гериса спрошу про колдуна.

Глава 16

Кто есть ху?

— Ну, что скажешь? — поинтересовался Василий Макарович у своего слуги. — Видел?

Шишок угукнул, как филин, но развивать тему разговора в машине не стал.

— Что молчишь? — продолжал допытываться колдун, крутя баранку. Шишок упрямо не отвечал.

— Ну? — опять не сдержался колдун.

— Не знаю, хозяин, — наконец сказал шишок. — Не понял я, кто он такой. Сила в нём есть, и немалая. Живая сила, как у знахаря, только своя, не заёмная. И мёртвая сила тоже есть. И тоже своя.

— Как мёртвая? — удивился колдун.

— Не знаю, — ответил слуга. — Вижу, чувствую. Он не колдун, не ведьмак, не травник и не знахарь.

И добавил:

— Я никогда с такой силой никого не видал.

Это было серьезное заявление со стороны слуги. Шишок сменил уже с десяток хозяев, а это побольше тысячи лет будет.

Колдун загнал машину во двор, закрыл ворота, поднялся по высокому крыльцу в дом. Тщательно закрыл дверь на крепкий кованый засов. Крепкие замки и запоры в любом доме, где он жил, были инициативой слуги. Стоило только въехать в новый дом, как на дверях и окнах появлялись новые замки, кованые засовы ручной работы, а в притолоках и наличниках заговоренные иглы. А через неделю после заселения в доме, как правило, появлялся и потайной черный ход — под землей до в полный рост, который тоже копал, оборудовал и выстраивал шишок.

Однажды это спасло ему жизнь. В начале лета далекого 1936-го года, когда он жил в небольшом селе в 50-и километрах к северу от Новосибирска, к нему наведались незваные гости. Из категории тех, что хуже татарина. На трех машинах — двух грузовиках и одной легковой — приехал целый взвод энкавэдэшников из областного управления.

Сначала ближе к ночи они плотным кольцом окружили его дом, стоящий на окраине села почти вплотную к лесу. Из кузова грузовика выкатили пулемет «максим», установив его стволом к воротам.

— Выходи, кулачье отродье! — заорал один из них. — Сдавайся, вражья морда!