Наследник Громовержца

Тётушка слушала нас с непритворным удовольствием. Она была одной из немногих родственников, которым нравилась наша музыка. Когда-то давно, задолго до моего рождения, Бренда пятнадцать лет прожила на Земле Хиросимы — в мире, по нашей терминологии, самом что ни на есть рок-н-ролльном. Там она и пристрастилась к року, особенно к тяжёлому.

После нашего единственного бесспорного суперхита мы сыграли «Лестницу в небо», затем вновь вернулись к собственному творчеству и врезали «Дикую охоту» — вещь, в принципе, неплохую, но далёкую от категории шедевра. А потом я прочно обосновался за синтезатором, и мы взялись за «Звездочёта» — мою самую любимую, жаль только, что не нашего сочинения.

Ближе к концу этой композиции, которую мы растянули на добрых полчаса, объявились Кевин и Дейдра, а с ними была Амалия. Впрочем, Дейдра задержалась ненадолго, послушала нас минуту-другую, после чего приветливо помахала всем нам рукой, отдельно послала воздушный поцелуй своему сыну Гленну и исчезла. Как я понял, она лишь исполнила просьбу Патрика и доставила с Дамограна Амалию — а заодно прихватила с Астурии Кевина, который, хоть и был адептом, не имел прямого доступа из Экватора в Срединные миры.

Как только мы закончили песню, Патрик объявил перерыв в репетиции и первым покинул помост. Он торопливо поздоровался с отцом, затем схватил Амалию за руку и немедленно увёл её в дом, поскольку стеснялся целоваться с ней на людях. Кевин проводил их взглядом, и я услышал, как он сказал Бренде:

— Хорошая девочка. Признаться, я ещё десять лет назад считал, что она выбрала не того брата.

Бренда согласно кивнула.

Шейн и Гленн тоже отправились в дом, чтобы выпить пива, Мортон остался сидеть за ударной установкой, лениво постукивая по барабанам, а я продолжил знакомство с многочисленными наворотами тётушкиного синтезатора, чувствуя, что всё больше влюбляюсь в него.

— Ну что за дела? — состроил недовольную мину Кевин. — В кои-то веки пришёл вас послушать, а вы тут же разбежались.

— Ай, брось! — насмешливо фыркнул Мортон, не переставая барабанить. — С каких это пор ты стал любителем рок-н-ролла?

— А я никогда не говорил, что он мне не нравится. Не балдею от него, это правда. Но некоторые песни очень даже ничего. Например, та, которую вы только что играли. Или, — добавил Кевин, выразительно взглянув на меня, — «Врата Вавилона».

— Ага, сильная вещь, — согласился Мортон, отложил свои палочки и выбрался из-за ударной установки. — Мама, ты сейчас в Авалон?

— Да, — ответила Бренда, которая как раз встала из кресла.

— Подбрось и меня. Раз уж появилась Амалия, то до вечера репетиций не будет.

— Хорошо, — она взяла сына за руку. — До встречи, Кевин, Феб. — И вместе с Мортоном совершила мгновенный прыжок в Авалон.

А я оставил в покое синтезатор и подошёл к Кевину.

— Насчёт Вавилона, — спросил у него, — это был намёк?

— А что же ещё, — ответил он, доставая из кармана сигарету. — Нам надо поговорить, Феб.

Мы присели на край помоста и закурили.

— Значит, — произнёс я, — Софи тебе рассказала?

— Да, и правильно сделала. Всё-таки я отец Ричи и должен это знать.

— Понимаю… А что она рассказала?

Кевин остро посмотрел на меня:

— Надеюсь, что всё. И о твоём разговоре с Ричи, и о нападении цербера, и о том, что тварь находилась под контролем. И как Ричи фактически признался Амалии, что имел дело с цербером. И как он водил её в Вавилон, а вы потом повторили его поход. И как повстречали там зулуса, который принял вас за каких-то «посвящённых», а затем, когда понял, что ошибся, покончил с собой. Всё верно?

Я как можно убедительнее кивнул. Хвала богам, Софи ни словом не обмолвилась о планах Порядка на мой счёт. А о том, что Патрик тоже разговаривал с Ричи, она и вовсе не знала. Мы никому об этом не сказали, даже Фионе.

— Не обижайся на Софи, ладно? — продолжал Кевин. — Она не могла поступить иначе. Меня не может не касаться, что мой сын, по всей видимости, покушался на жизнь моего племянника, а вдобавок ещё оказался причастен к оккультной секте, члены которой готовы сжечь себя живьём, лишь бы не выдать своей тайны. И вообще, зря ты играл со мной в молчанку. Тебе следовало обратиться ко мне сразу после нападения цербера.

— Ну да, — буркнул я. — И обвинить Ричи в покушении на меня. Думаешь, я не помню, как ты заехал моему отцу в челюсть — только за то, что он высказал своё мнение.

— Тогда я погорячился. Однако согласись, что и Дионис был не прав. По большому счёту, он сам спровоцировал меня. У него не было ни малейших оснований обвинять Ричи в каком бы то ни было преступлении. А у тебя такие основания есть, и я вынужден признать их серьёзность. Это мне совершенно не нравится, но я привык смотреть фактам в лицо… — Кевин вздохнул. — Ладно. Расскажи о том вашем разговоре. Как можно точнее, желательно слово в слово.