Наследник из Калькутты

Наконец свет фонаря сделался бледным и ненужным в голубых лучах вновь рожденного дня. Узник, оторванный от внешнего мира, не ведал, что наступившее утро оказалось последним утром в истории более грозной тюремной крепости. В этот день мрачная парижская Бастилия разделила участь лондонского Флита и Ньюгейта[116], разрушенных народным возмущением девять лет назад. Но бультонский узник ничего не знал об этих событиях. Он не ведал, что великий народ за Ла-Маншем уже распрямил свои плечи, что там началась революция и власть короля становится день ото дня все более шаткой. Узник обитал в тесном мире, и только мечта о Городе Солнца, светлом городе без тюрем и страдальцев, еженощно раздвигала перед ним трехфутовые каменные стены…

По цвету неба человек видел, что бультонское солнце уже взошло. Тюрьма просыпалась. О, как изучил он все ее звуки, утренние, вечерние, ночные!.. Вот в конце коридора послышались шаги надзирателя… Замок в дверях камеры брякнул…

Перед майором Древверсом, начальником бультонской тюрьмы, стоял, понурившись, немолодой изможденного вида человек в хорошем платье старомодного покроя.

— Джордж Бингль, он же Эдуард Мойнс, ваше благородие, — доложил начальнику тюремный писец.

— А-а-а, бывший четырнадцатый номер! Здравствуйте, мистер Бингль. Поздравляю вас: вы свободны. Хочу выразить надежду, что суровый урок пойдет вам на пользу. Поведение ваше можно признать образцовым, поэтому я верю в ваше раскаяние и исправление. Одно высокое лицо в городе повседневно проявляло заботу о вас на протяжении всех этих лет. Та же высокая особа благоволила выразить пожелание, чтобы администрация тюрьмы подыскала вам подходящее занятие после освобождения. Поданное вами ходатайство о выезде за границу пока отклонено, мистер Бингль. Пусть это вас не огорчает, ибо за границей сейчас неспокойно, а у нас вы будете устроены на хорошей службе. Мы оставляем вас при тюрьме в должности писца и портретиста. Вашей главной обязанностью будет изготовление портретов вновь поступающих арестантов. В год вы будете получать сто тридцать фунтов. Служба не обременительная. Она позволит вам иметь дополнительный заработок. Жить вам придется здесь, в том же здании, где квартируют надзиратели. Правда, здание тоже ограждено стеною, но полагаю, что это стало для вас таким же привычным, как и для нас, не так ли?

Человек, покинувший камеру номер четырнадцать, хранил молчание, и майор Древверс пристальнее вгляделся в него. Это был сутулый, преждевременно состарившийся человек с редкими, наполовину седыми волосами, облысевшим лбом и прозрачной белой кожей, напоминающей кору тех чахлых березок, что произрастают на болотистой почве. Трудно было на взгляд определить его возраст. Потухшие глаза, окруженные синевой. Ввалившиеся щеки. Острый, плохо выбритый подбородок с проседью в рыжеватой щетине. Худые, костлявые пальцы с ревматическими шишечками на сгибах… На вид лет сорок семь, пятьдесят… Но майору не было нужды гадать. Документы Джорджа Бингля лежали на столе. Человек родился в ноябре 1758 года. Ему еще не исполнилось тридцати одного.

— Благодарю вас, господин майор, — голос звучал глухо, словно в земляной пещере. — По-видимому, моего согласия не требуется? Разрешено ли мне выходить из пределов крепости?

— Вы поступите благоразумно, если воздержитесь от излишних знакомств и продолжительных прогулок. Характер ваших будущих обязанностей налагает на вас некоторые… ограничения.

— У меня нет ни родственников, ни друзей. Выполнить ваше пожелание не составит для меня труда…

Ответив на рукопожатие будущего шефа, Джордж Бингль отправился вслед за тюремным стражником на свою новую квартиру. Алебардщик и два караульных солдата у ворот с любопытством поглядели ему вслед.

Миновав тюремные ворота, Бингль проследовал за стражником вдоль каменной стены, ограждавшей здание конторы и жилища надзирателей. Перед железной калиткой стражник остановился. Калитка заскрипела уже не столь пронзительно, как тюремная…

Внутри ограды находился унылый дворик, где полдюжины худосочных тополей напоминали узников, выпущенных на прогулку из бессолнечных недр крепости. В домике, окруженном этими деревцами, жил начальник тюрьмы. В противоположном углу дворика, примыкая к высокой тюремной стене, высилось кирпичное трехэтажное строение, вмещавшее весь служебный штат крепости.

Новый служащий бультонской крепости получил во втором этаже кирпичного дома две комнаты с маленькой кухней. Квартира была холодной даже в июльский полдень. Обстановкой она мало отличалась от камеры номер четырнадцать. Стражник водрузил мешок Джорджа посреди «гостиной» и пояснил, что этажом выше квартирует одинокий клерк, чья служанка готова за умеренное вознаграждение распространить заботы и на мистера Бингля.