Наследник. Поход по зову крови

– Я вспомнил того офицера, что досматривал корабли у пограничной платформы, там, близ кесаврийского побережья. До сих пор помню поисковую ящерицу, которая на борту «Кубка бурь» ополоумела от ужаса и вцепилась в щиколотку собственному же хозяину. – Себастьян скрипнул зубами. – По вашему совету, сэр Каспиус, я веду дневник. В тот день я вписал в него слова того пограничника: «Вот я пожелал вам удачи и счастливого пути. Не стану лукавить такому человеку, как вы, сэр: я мало верю, что мои слова вам помогут. Вы везете что-то такое, сэр, чему не могу подобрать слов. В любом случае я рад, что схожу с борта вашего корабля…»

– Так, – выронил капитан Бреннан, – и что же, по-твоему, может находиться у нас на борту?

– Или кто? – в тон главе экспедиции спросил Ариолан Бэйл.

– Я долго сомневался, но вот сейчас, после смерти Олеварна, мне кажется, что я не ошибаюсь… Это преследует нас уже давно. Я говорю о золотом эйгарде, – отчеканил Себастьян, вскидывая голову. – Страже Маннитов. О чудовищной твари, чье изображение выбито на предплечьях Магра Чужака. И в моей памяти.

Ариолан Бэйл упрямо топнул ногой и крикнул:

– Какая тварь? Удар в спину Олеварну нанесла человеческая рука!

– Ты так говоришь, будто не допускаешь, что человек может пойти на службу темным силам, – просто ответил воспитанник покойного барона Армина.

Сейчас, перебирая страницы памяти и разглядывая свои бледные запястья, Себастьян вспоминал и то, что капитан Бреннан ничего, ровным счетом ничего не ответил на это откровение о золотом эйгарде. Он лишь глубоко вздохнул и велел пригласить следующих членов экипажа.

Редчайший случай: Аюп Бородач не успел вставить тогда ни слова.

Себастьян провел ладонью по нагретому утренним солнцем гладкому планширю и хотел идти в каюту, но услышал за спиной голос сэра Каспиуса:

– Зайди ко мне, Себастьян. Мне нужно показать тебе нечто очень важное.

Из путевого дневника Себастьяна

«Уже не хочу считать, какие по счету сутки пути остались за кормой. Все равно мне кажется, что я непременно ошибусь, ибо здесь, в тысячах лиг от побережья Кесаврии, время течет по-иному. Да что время – даже кровь в наших жилах течет по-иному и по-иному же останавливается.

Да! Наш экипаж быстро зализал раны после смерти Олеварна. Парни глядят молодцом, словно и не было этой потери. Словно не осталось ощущения того, что где-то здесь, среди нас, в сердце одного из кораблей, сидит демон в образе человеческом, чьи замыслы и помыслы нам не понять и не предотвратить.

Каждый день капитан Бреннан занимается со мной сабельным боем. Занятия изматывающие, до пота градом и порой до крови. Но иногда мне кажется, что добрый сэр Каспиус взвинчивает такой темп только для того, чтобы унять боль и страх, которые терзают меня изнутри. Выгрызают.

Кстати, повар Жи-Ру на полном серьезе заявил, что я проглотил какого-нибудь отвратительного морского паразита и тот теперь вовсю жрет меня и пьет соки. Он попеременно предлагает мне то рвотное, то слабительное. Два раза ставил меня на весы в камбузе, на которых он взвешивает паек матросам. Что правда, то правда – худею. Жжет изнутри. Кожа становится почти молочной, и порой видны все прожилки и мелкие сосудики. Наверно, это все-таки действие яда эльма.

А капитан меня хвалит. Говорит, что быстро набираю силу и в бою и в знаниях. Говорит, недурно. Правда, сам я чувствую прямо противоположное. Чем больше впитываю из древних манускриптов, к которым молчаливо допускает меня сэр Каспиус, тем больше понимаю, что ничего не знаю. Ни-че-го.

«Золотой эйгард расположен к постоянной трансформации. Он может перевоплотиться во что-то невзрачное. Он может делать все что угодно, лишь бы выполнять главное условие всего своего существования: всегда быть рядом с Маннитом и броситься на его защиту при первой необходимости…»

Это я прочитал в одном из старых растрепанных фолиантов, которые капитан Бреннан столь любезно позволяет мне находить в своей каюте…

Мне вспоминается любимая книжка детства, из которой я черпал неприятные вопросы для опекуна и для старого зануды Карамотля – та, с птицей на обложке. Только теперь я понял, что это было не просто рисованное пернатое, а карта Кесаврии. «Птица Фаска».

Все тот же океан без единого признака суши. После устрашающего Столпа Мелькуинна и холодной смерти в эльмовой горе эта бесконечная вода убаюкивает. Ровно дует ветер, корабли идут строго по заданному курсу, и никаких признаков беды, непогоды или долгожданного врага.

Сегодня ночью я вышел на палубу «Кубка бурь». Ночью море, казалось бы, немое днем и не выпускающее из своих глубин ничего, кроме плеска волн о борт, полно загадочных звуков. Красок. Отсветов. Не раз и не два я видел прямо под нами в океанской толще огромные светящиеся поля, уходящие в глубину. Не раз я видел, как черная лаковая поверхность моря близ нас начинала кипеть и пузыриться, и из воды вылетали какие-то тускло мерцающие существа.