Наследник Шимилора

Ее четырехлетняя кобыла скромной чалой масти и раньше казалась мне нервной — под стать хозяйке. Путешествие по морю, потом на плоту, а больше всего ночные события совсем лишили ее рассудка. Почуяв собак, она пришла в ужас. Встав на дыбы, едва не скинув всадницу, лошадь с места рванула галопом назад.

Собаки оценили ситуацию по-своему. Убегает — значит, боится, значит, виноват. С остервенелым лаем они помчались за лошадью. Сторожа растерялись на мгновение, потом изменились в лице и, свистя вслед своим питомцам, побежали за ними. Сэф развернул Карамэля, надеясь догнать Нолколеду.

С горы было видно все как на ладони. В трех санто- нах от ворот Нолколеда вдруг вылетела из седла — видно, рана помешала ей удержаться. Собаки, позабыв о лошади, растерянно мотавшей освободившимися поводьями, с яростным рыком бросились к упавшему человеку. Немка была безоружна против них; пешие стражники безнадежно отстали, а Сэфу еще нужно было время...

И вдруг впереди Сэфа, впереди собак мелькнуло что- то рыжее.

— Чаня! — что есть мочи закричала я.

Мой пес, загородив собой упавшую Нолколеду, вздыбил холку и приоткрыл пасть, демонстрируя клыки. Он был вдвое меньше подоспевших собак, но те затормозили всеми четырьмя лапами. И я не удивилась, только вздохнула с облегчением: Чанг умел производить впечатление на своих собратьев.

— Джоан, дружочек, что же теперь будет! — взволнованно прошептал сенс Зилезан.

— Что будет, то и будет, — пожала плечами я. — Они сами виноваты. Нечего нападать на беззащитного человека.

— Да я про Чаню... — растерянно сказал сенс.

Но у меня были все основания не беспокоиться за своего пса. В юные годы он грызся с ротвейлерами. Их хозяева, ребята в кожаных куртках с широкими затылками, не водили своих собак на поводке, полагая, что их питомцам ничего не грозит, а остальные должны побеспокоиться о себе сами. Так вот, они не раз были неприятно удивлены результатами собачьего боя... Жилистый, широкогрудый, с великолепной реакцией и молниеносными движениями, пес оказался непревзойденным бойцом. Этому способствовала и мертвая хватка длиннющих клыков, а самое главное — неистребимая воля к победе... Когда медведеподобная московская сторожевая повалилась перед Чаней на спину и жалобно заскулила, помню, у меня по спине пробежал холодок. И все эти данные профессионального убийцы — под безобидной, обаятельной внешностью рыженькой вислоухой собачки размером с гончую... Когда Чанг достиг трех лет, я стала гулять с ним только на поводке, чтобы не подвергать опасности других собак во дворе.

Вот и сейчас мой четвероногий приятель не стал дожидаться провокаций. Он бросился первым, вцепившись прямехонько в косматую глотку одного из врагов. Пес не ожидал такого напора и не устоял на ногах. Отчаянно извиваясь, он пытался схватить Чаню, но это оказалось не так-то просто: Чаня, не разжимая челюсти, со сверхъестественной ловкостью уворачивался от зубов противника. Его приятель забыл про Нолколеду, с трудом вставшую на ноги. Он бегал вокруг, надрывно лая и не зная, как вступить в схватку. Сэф уже помог Нолколеде сесть обратно на лошадь, подоспели и стражники — они схватили на поводок второго пса. Разнимать же дерущихся было опасно и бесполезно.

Дымчатому псу наконец удалось вывернуться из Ча- ниной железной хватки — помогла длинная шерсть. Припадая на переднюю лапу, не имея к противнику больше никаких претензий, он, жалобно поскуливая, поковылял вслед за хозяевами. Чанг стоял, свесив язык, и вид у него был донельзя довольный...

— Ну, встречайте победителя, — весело объявил Сэф.

Я обняла Чаню, привычно проверив, цела ли шкура. Нашла несколько ссадин: на лбу, на лапе... Ничего серьезного. Пожалуй, в первый раз мне ничего не оставалось, как похвалить Чаню за эту драку.

И не только мне. Нолколеда тоже буркнула неразборчиво:

— Спасибо, пес.

Но тут же добавила:

— Хотя тебе не стоило вмешиваться. Я справилась бы сама.

Ну что за невыносимый человек! Она не могла признать, что обязана Чангу жизнью. Клыкастые монстры, вполне послушные при других обстоятельствах, в тот момент были неуправляемы. В упавшей девушке они видели добычу, жертву. Все это могло закончиться плачевно. Ладно, решила я. В конце концов, дело не в ее благодарности. Чаня мог спасти ее и сделал это, вот что главное. И я еще раз ласково потрепала пса за холку.

Наконец мы въехали в Миллальф. Ворота за нами закрылись, лошади зацокали по каменным плитам, и тут же нам навстречу быстрым шагом направились двое мужчин.

Сначала я приняла их за ровесников, братьев: оба высокие, широкоплечие, светло-рыжие и сплошь покрытые веснушками, со смешными оттопыренными ушами. Но приглядевшись, поняла, что одному из них никак не меньше пятидесяти лет. Второму было лет двадцать пять, и он не сводил с меня широко открытых восторженных глаз.

Этот старший, одетый в длинный подбитый мехом кафтан и беличью шапку, лихо заломленную набекрень, взволнованно проговорил: