Наследник (СИ)

Каждый день, принимая ванную, у меня были чистые полотенца и ароматное мыло. В один вечер ни мыла, ни полотенца у ванной не оказалось, поэтому пришлось звать Краузе. Она не была сильно уж красивой, но грудь выдающаяся, волосы чистые, что уже на контрасте выделялось. Тогда обедневшая дворянка, что сейчас была слугой, долго извинялась за свою нерасторопность. И я не выдержал, накинулся на ее, завлекая в ту же ванную, где находился нагишом и сам. Женщина была не против, даже наоборот, особенно молодую голштинку восхищали уже заметные мускулы на моем теле, о чем она, задыхаясь, и говорила, мол, я колосс, Геркулес и кто-то там еще.

Что сказать?.. Стыдно, но как же понравилось! Молодое, набирающее силу тело, пылкая женщина, пусть и с неразвитым воображением, но у меня-то опыт имелся.

Потом был долгий разговор с Краузе и с запугиванием и задабриванием. Никто не должен узнать, что случилось и что, при необходимости еще может случиться.

Надеюсь, не придется обращаться часто, по представлениям меня, Петра Федоровича, к великовозрастной служанке, а Екатерина Алексеевна станет действительно женой.

Кстати, меня пытались учить, каким нужно быть мужем. Тот самый шведский офицер Торсен, ставший на непродолжительное время моим спарринг-партнером, при любом уместном или не очень моменте, пытался рассказать о главенстве мужчины и пресмыкающемся положении женщины. Если тому Петру Федоровичу, из другой истории, такой вот солдафон вкладывал в голову всю ту чушь, что пытался и мне вложить, то я начинаю понимать и Екатерину Алексеевну. Там и по поводу ударить зарвавшуюся жену было, и чуть ли ни на цепь посадить.

А еще Торсен рассказывал, какая хорошая армия в Швеции и у Фридриха, как важно, чтобы я это понял, и все такое. Пришлось устроить шведу «Полтаву» и накостылять так, что тот вызвал медикуса. Всего-то, использовать ноги и правильную технику удара, который с самого начала после болезни отрабатывал. Да и фехтовальщиком тот был так себе, мой итальянец и техничнее и изящнее работал шпагой.

21 августа Петербург, и до того живой город, начинал бурлить. По всем улицам отправились красочно одетые герольды, которые торжественно сообщали о предстоящей свадьбе. Выстрелы из крепости и кораблей сообщали о сборе войск и их построении у Казанского собора. Петербург украсили, назначались люди, которые смотрели, чтобы рядом с Зимним дворцом и Собором не ошивались никакие худые выезды, а только богатые, соответствующие требованиям, с украшенными каретами и конями.

Глядя на это, я поражался размаху и сожалел о тех колоссальных средствах, что утекают на великолепие свадьбы. Даже понимание того, что такой лоск и размах имеет и политические подтексты, не перебивал скорбь от потраченных денег. Впрочем, и я потратился.

- Венчается раб божий… - провозглашал Симон Тодорский.

Мы с Екатериной объединились в том, чтобы именно псковский епископ нас венчал, даже вопреки мнению организаторов торжеств. Уже потому, что этот человек был терпелив в общении, находил правильные слова и вообще не отличался никоим образом чванством и высокомерием, стоило доверить ему проведение таинства.

- Да, - ответил я, после некоторой паузы из-за задумчивости.

Эту паузу, не сомневаюсь, будут обсуждать в обществе, особенно в противовес быстрому «Да» моей супруги.

При выходе из Казанского собора собралось большое количество людей, которые со счастливыми лицами приветствовали молодоженов, а лакеи несли подносы с серебром за императрицей, мной и Екатериной, чтобы одаривать подготовленных юродивых, сирых и убогих. Впрочем, не сильно-то они и были «сирые», даже одеты были в чистое и не драное.

Екатерина была прекрасна. Эта молодая женщина, знала толк в уходе за собой. Она была в пышном оливкового цвета платье с красивой вышивкой золотыми нитями, с брильянтами и яркими сапфирами, жемчугами, вплетенными в пышную прическу. Невольно я сравнивал ее с Краузе, и последняя так и оставалась последней, как ни пыталась часть моего сознания кричать о любви к служанке – лез на первый план в моей голове, со своей влюбчивостью в дурнушек, Петр, но тщетны были его потуги. И, если все же семейная жизнь, хотя бы в постели, станет самодостаточной, то придется Краузе отсылать подальше, а лучше замуж выдать. Вот только я все еще сильно стеснен в своих действиях.

Держалась моя жена величаво, строго, но улыбчиво. Она дарила притворные улыбки всем, особенно, стараясь выказать любезность сановникам, находящимся в фаворе. Я пытался соответствовать и лучился внешне счастьем, а сам желал… да нормально поесть я хотел. Говение перед свадьбой, суточная бессонная подготовка, пара пирожков, украдкой подсунутых заботливой Краузе – вся еда за более чем сутки. Потом обряд, выход к людям, переезд, долгое поздравление, бал с обязательными танцами, в основном ненавистная кадриль. Как после такого труда молодым резвиться в первую брачную ночь?

Между тем, все подобные мероприятия – это окно возможностей. Где еще можно пообщаться с теми же послами.

- Ваши высочества! – обратился к нам с Екатериной Аксель фон Мардефельд.