Наследник

– Вы, должно быть, Наталья Андреевна? – Гончаров слегка поклонился, увидев в дверях Серегину благоверную. – Добрый день.

– Можно просто Наталья. Да вы проходите…

Выбрался из своей берлоги насупленный и недовольный Трюггви. Принялся рассматривать новоприбывшего. В старых спортивных штанах и футболке Славика выглядел он комично – эта домашняя одежда подходила здоровенному высокому даниру, как корове седло. Серега машинально отметил: пораненная рука наново перевязана, Наталья постаралась.

И тут произошло то, чего стоило ожидать в последнюю очередь. Господин Гончаров поставил в угол зонтик, передал кейс Сереге, снял пальто и, повернувшись к Трюггви, запросто произнес:

– Хейлс.

– Сигис хейлс… – выдержав паузу, сказал дан. Насторожился.

Затем Владимир Платонович легко и свободно заговорил на понятном Трюггви языке. Будто на родном, без единой запинки. Задал несколько вопросов, получил односложные ответы – дан вначале не поверил, что этот человек способен общаться с ним на равных. Произношение у Гончарова слегка отличалось, согласные он выговаривал тверже и отчетливее, гласные, наоборот, растягивал. Но Трюггви понимал – все, до последнего слова.

– Он использует ютландский диалект, – пояснил Гончаров оторопевшему Сереге. – Сейчас его невозможно выучить ни в одном университете мира. А я говорю с вашим другом на древнедатском. Что же мы стоим? Надеюсь, в этом доме, как и в прежние времена, варят хороший кофе?

Владимир Платонович раньше бывал в квартире, это очевидно. Проходя мимо Двери, приостановился, потрогал торчащий в скважине ключ, усмехнулся и уверенным шагом отправился на кухню.

– Я виделся с Людочкой в две тысячи четвертом, – сказал он, внимательно оглядевшись. – Здесь, в этом доме. Словно вчера… Время летит неимоверно быстро. Сережа, присаживайтесь. Мы в квартире всего лишь гости, но за отсутствием хозяина придется располагаться с максимально возможными удобствами – надеюсь, Вячеслав не обидится.

– Если он жив еще, – заметил Серега. Присел на табурет, в то время как Гончаров расположился в мягком кухонном уголке. Трюггви, привалившись левым плечом к стене, застыл у входа.

– Не проявит дурости – уцелеет. Он аргус. Трюггви, комм, ситья. Наташенька, мне кофе без сахара… О-о, да у вас настоящий арабский!

– Подруга любит, – ответила Наталья. Гончаров глянул остро, создавалось впечатление, будто он знает, о ком идет речь.

– Подруга, да… Отлично. Итак, я полагаю, все вы жаждете знать, кто я такой и что здесь делаю? Кого представляю?

– Вы же сказали – «частное лицо», – напомнил Серега. – А теперь завели речь о «представительстве».

– Не торопитесь, Сергей. Всему свое время. Предупреждаю сразу: предоставить исчерпывающую информацию я вправе только аргусу, но вы получите общие сведения, которые помогут впредь чувствовать себя увереннее. Для начала…

Гончаров вынул из внутреннего кармана пиджака серый паспорт с тевтонским орлом и положил на стол перед Серегой.

– …Для начала следует развеять вполне объяснимое недоверие. Я гражданин ФРГ, постоянно живу в Мюнхене, владею сетью аптек в Баварии. Русское имя? Да, родные дед и бабушка бежали из России через полгода после революции, до тысяча девятьсот тридцать первого года жили в Швейцарии, потом переехали в Германию. Отец женился на соотечественнице из эмигрантов, с началом войны был интернирован как человек без гражданства и русский по происхождению. До сорок четвертого года сидел в лагере под Кобленцем, освобожден англо-американцами. Вскоре после капитуляции Третьего рейха отец по чистой случайности стал аргусом в Мюнхене – жить было негде, после бомбардировок союзников в городе осталось мало неповрежденных зданий, родители сняли небольшую комнатку на Байрен-штрассе… В комнате была вторая дверь, всегда запертая. Надеюсь, объяснять, куда она вела, не обязательно?

– Почему же? – сказала Наталья. – Куда?

– Семнадцатый век, эпоха Тридцатилетней войны. По сравнению с этим – ваша Дверь ведет в сравнительно благополучные и тихие времена. Не каждому аргусу везет так, как повезло Вячеславу. И вам.

– Вы постоянно повторяете слово «аргус». – Серега, просмотрев паспорт (выглядел он настоящим – голограммы, проставленные визы, цветная фотография владельца… Если и фальшивка, то очень высокого класса!), поднял взгляд на Гончарова. – Что это значит?

– Не знаете? Довольно известный древнегреческий миф о титане по имени Аргус Панопт. Если верить Фукидиду, у великана было четыре глаза, по сообщениям Овидия – сто. Аргус никогда не спал и мог увидеть любое событие на Земле, он был лучшим стражем из всех существующих – именно поэтому богиня Гера попросила Аргуса охранять жрицу Ио, которую превратили в корову: Гера не простила своему мужу Зевсу супружеской измены с прекрасной сапией. Аргус привязал корову в Нимейской оливковой роще и бессонно охранял ее, но Зевс подговорил Гермеса усыпить и убить титана – Гермес отрезал ему голову…

– Это очень интересно, – нетерпеливо перебил Серега. – Но какая взаимосвязь между греческим великаном, Трюггви, нашей Дверью и Славиком, которому, я надеюсь, голову пока не отрезали?