Наследники графа. Армэль

– Я бы вышла замуж только ради детей, – вздохнула Михелина, когда они остались с графиней одни, и Александрин объясняла девушке, как ей теперь нужно себя вести и что делать. – На самом деле я ненавижу мужчин. Мой жених оказался трусом. Он сбежал, когда узнал, что отец хочет меня отдать за долги.

– Это ужасно, мой дружочек, – печально сказала графиня де Вард, присев на софу и скидывая красивые, расшитые серебром туфельки. – Но то, что с вами сегодня чуть не случилось, гораздо страшнее.

***

Прошло уже довольно много времени, а именно несколько месяцев, с того дня, как графиня де Куси предупредила его о готовящемся заговоре против короля. Однако пока никаких странностей и ситуаций, угрожающих монарху, де Монфор не наблюдал. Неужели вероломная Анна подшутила над ним? Да нет, какой-то странный розыгрыш. И вообще, зачем ей такие хлопоты – ехать за тридевять земель, чтобы просто разыграть кого-то? Шевалье уже даже начал забывать о предупреждении графини, как однажды комендант Бастилии в случайной беседе упомянул, что епископ Дюамель-Дюбуа частенько наведывается к нему. Пока Монфор не очень понимал, где связь между планами Анри и дружбой с комендантом. Неужели тот настолько обнаглел, что решил взять в сообщники его и выкрасть из заточения несчастного принца? Шевалье решил в этом разобраться, но позже. Сейчас Мишель наблюдал за королем. Монарх был непривычно задумчив и то и дело его взгляд скользил по толпе придворных, словно ища кого-то. Уже ни для кого не было секретом его увлечение Луизой де Лавальер.

– Забавно. Королева любит короля. И совершенно не скрывает свои чувства, – шептались при дворе.

– У его величества какая-то страсть к некрасивым женщинам! Манчини дурнушка, Лавальер тоже!

– Но ведь ему нравилась принцесса. А она красавица!

– Вначале он посчитал ее дурнушкой.

Весь двор шептался. Все только и судачили о том, что его величество забросил свою прекрасную кузину ради хромоножки Лавальер.

А Людовик помнил, как однажды сказал графу де Сент-Эньяну, что Луиза де Лавальер не подходит на роль фрейлины герцогини Орлеанской. Она не обладает красотой и к тому же бедна. И хотя Луиза не ведала об этом, королю было стыдно за те свои слова.

Помимо его величества внимание Монфора привлек еще один юноша. Лабранш буквально четверть часа назад оказался во дворце, даже переодеться не успел из дорожного платья в парадный костюм. Но Анна Австрийская вызвала к себе его командира, который взял виконта с собой. Теперь Огюст и граф де Бельфлер стояли в конце этого большого сводчатого зала, почти у самой двери, и перешептывались.

Неожиданно придворных взбудоражило появление какого-то человека. Все оживились, сначала защумели, а через минуту притихли. Перед королевой-матерью возник и поклонился ей с высочайшим достоинством статный темноволосый мужчина, одетый в роскошный красный бархатный костюм, расшитый золотом и драгоценными камнями. В его ухе по-пиратски сверкнула бриллиантовая серьга.

– Что-то давно, герцог, мы вас не видели, – проговорила королева Анна.

– Теперь, ваше величество, я обещаю вам бывать при дворе часто, – белозубо улыбнулся он.

Огюст тоже обратил внимание на дворянина. Тронув за плечо Армана, он посмотрел в направлении разодетого в алый бархат напыщенного брюнета. Виконт кивнул в сторону незнакомца и тихо спросил у друга:

– Кто это?

– А… это сын герцогини де Кардона.

Глава VIII Старый замок и воспоминания

Осень 1645 г. Наваррский коллеж

Высокие сводчатые потолки… Под ними любой звук разносится эхом. Как сейчас быстрые шаги виконта.

– Виконт де Куси, мой юный друг! – окликнул кто-то юношу.

Армэль оглянулся.

– Отец Карудо! Господин учитель, вы меня звали?

– Да, мой мальчик. Пойдемте, я хочу у вас кое-что спросить.

Карудо было лет 45. Это был высокий статный мужчина с почти полностью седыми волосами и серьезным взглядом темных глаз. Они присели на скамью.

– Я давно хотел спросить у вас, виконт, почему вы выбрали стезю священника?

Шестнадцатилетний юноша поднял на учителя глаза. Большие, синие, мерцавшие теплым мягким светом.

– Потому что я не хочу быть военным. Жестокость, пусть даже во благо своей родины, мне чужда. Государственная служба и политика мне не интересны. Меня привлекают науки. Особенно история, география. И еще я хотел бы заниматься литературой. В богословии все это сочетается с верой в Господа. Вот я и выбрал Церковь.

– А веруете ли вы сами? – улыбнулся священник.

Он давно заметил, что этот мальчик умен, пытлив, но вот не видел учитель в нем самопожертвования и искренней веры, скорее просто интерес к религии как к одной из частей человеческого бытия.