Наследница огня

Казалось, Рован слегка шевельнул ногой, и вот уже Селена падала. Она попыталась сжаться в комок, но это не уберегло ее лоб от соприкосновения с камнем, сглаженным временем и стихией. Селена покатилась по камням, видя перед собой то серое небо, то серую каменную толщу. Что-то мешало ей дышать. Эхо удара и сейчас отзывалось у нее внутри головы. Но Рован на этом не успокоился. Склонившись над ней, он прижал Селену к камням. Сильные, мускулистые бедра больно упирались ей в ребра. Никак он не выдержал и собрался ее задушить? Она и так почти не дышала. Голова отчаянно кружилась. После работы на кухне у нее не осталось сил. Да и откуда взяться силам после стольких недель жизни впроголодь? Селене было не напрячься и не сбросить Рована с себя. Она не могла даже пошевелиться. Противник превосходил ее весом и силой. Впервые в жизни она почувствовала: ее переиграли по всем статьям.

– Превращайся, – потребовал Рован.

Селена ответила смехом. Хриплым, прерывистым, звучащим жутко даже для ее ушей.

– Что, не ожидал?

Боги, голова у нее просто раскалывалась. С рассеченного лба ползла струйка крови. Рован теперь восседал у нее прямо на груди. Селена снова засмеялась. Разумеется, сдавленно.

– Думал, разозлишь меня и я послушненько превращусь?

Рован что-то прорычал. Его лицо Селене было видно сквозь хоровод звезд перед глазами. Даже простое моргание вызывало боль. Таких синяков она еще не получала.

– Мне тут пришла мысль, – превозмогая боль в голове, сказала Селена. – Я ведь жутко богата. Давай мы недельку поиграем в обучение, а потом ты скажешь Маэве, что я готова и могу входить в ее мир. За это я отвалю тебе столько золота, сколько пожелаешь.

Клыки Рована были возле самой ее шеи. Казалось, еще мгновение, и они вопьются ей в горло.

– Мне тоже пришла мысль, – прорычал Рован. – Не знаю, на что еще ты ухлопала эти десять лет, кроме дрянной игры в ассасина. Но расхлябанность сделала свое черное дело. Ты совершенно не умеешь управлять собой. Ни самообладания, ни дисциплины. Я говорю не о поверхностной, а о глубинной дисциплине. Ты как была, так и осталась ребенком. Капризным, избалованным ребенком. А еще… – зеленые глаза Рована были полны откровенного презрения, – ты трусиха.

Будь ее руки свободны, она бы расцарапала ему физиономию. Селена извивалась, пробуя все известные ей способы высвобождения из хватки противника. С таким же успехом она могла бы пытаться сдвинуть каменную глыбу.

– Что, не нравится это словечко? – спросил Рован, отвратительно посмеиваясь.

Он наклонился ниже, и теперь глаза Селены, в которых еще мелькали цветные полосы, видели только его татуировку.

– Трусиха, – повторил он. – Трусиха, которая десять лет пряталась под маской ассасина, а невинных людей тем временем сжигали, рубили им головы и…

Селена больше не слышала его слов.

Все вокруг и внутри ее остановилось.

Это ощущение было не с чем сравнить. Может, с погруженностью под воду. Или с мгновением, когда она вбежала в спальню Нехемии и увидела изуродованное тело. Или с другим мгновением, когда принц Галан Ашерир – храбрый, любимый народом – ехал в лучах закатного солнца, сопровождаемый приветственными криками.

Она лежала и смотрела на небо, на которое наползали облака. Вроде бы Рован говорил что-то еще, но она не слышала. Она ждала его удара и почему-то была уверена, что не почувствует боли.

– Поднимайся, – вдруг сказал Рован и встал сам.

Мир снова стал ярким и просторным.

– Поднимайся.

Те же слова однажды сказал ей Шаол. Тогда ее боль, горе и страх казались непреодолимыми. Но она их осилила: в ночь гибели Нехемии, в ночь расправы с Аркером и в день, когда рассказала Шаолу страшную правду… Шаол толкнул ее в эту пропасть. Она и сейчас продолжала падать. Подняться невозможно, поскольку у пропасти не было дна.

Грубые сильные руки подхватили ее. Окружающий мир качнулся вбок, завертелся. Перед глазами опять мелькнуло оскаленное лицо Рована и его жуткая татуировка. Чего он медлит? Свернул бы ей шею, и дело с концом.

– Жалкое зрелище, – поморщился он, сплевывая на землю. – Жалкое зрелище бесхребетной девчонки.

Она должна попытаться. Ради Нехемии. Она должна попытаться…

Но когда она достигла того места внутри себя, где обитало чудовище, там обнаружились лишь пепел и паутина.

* * *

Головокружение так и не проходило. Селена не стерла кровь с разбитого лба, и теперь она запеклась. Рана сильно чесалась. Селену не волновало, как она выглядит. Чувствовалось, что и синяк успел разрастись, пока они шли от развалин храма к лесистым холмам. Но Рован и не думал возвращаться в крепость.

Селену уже шатало, когда Рован выхватил меч, затем достал из ножен кинжал и остановился на краю травянистой равнины, усеянной невысокими холмами. Присмотревшись, она увидела, что это вовсе не холмы, а курганы – десятки древних могил правителей и полководцев. Вся равнина была занята ими. Каждый курган имел каменный порог и запечатанную железную дверь. Головная боль и усталость туманили Селене зрение, но она все же увидела нечто такое, отчего у нее волосы встали дыбом.