Наследница поневоле

— Не можешь для подруги притвориться? — капризно надула губки Светлана.

— Ладно, — вздохнула Лиза. — Тогда лучше Гаррис, а то от Славика потом не отвяжешься. Гаррис все-таки американец. Вежливый, значит.

Переводчица расхохоталась:

— Насчет американцев ты иллюзий не питай. Разные попадаются. Слушай, а что за пункт в завещании? Ну, о котором вы с Гаррисом говорили?

— Я должна оставаться девушкой до двадцати пяти лет, — сказала Лиза, опуская глаза.

Ответ подруги вызвал у Светы искренний интерес.

— Да ну? А ты?..

— Никому до сих пор не понадобилась.

— Надо же… Ну теперь-то все будет по-другому. С такими деньгами…

— Вот-вот! — перебила ее будущая наследница многомиллионного состояния. — А ты бы хотела, чтобы тебя любили из-за денег?

Светлана задумалась.

— Н-да… С деньгами я бы всех на фиг послала, — наконец тихо сказала она. — Никому верить нельзя!

— Теперь понимаешь? — вздохнула Лиза. — Да я так и решила — не верить.

— Правильно, — поддержала ее новая подруга, вполне удовлетворенная результатом разговора. — А теперь давай чайку попьем?

За чаем Света совсем развеселилась:

— Лиз, ты… в школе-то хоть с кем-нибудь целовалась?

— Целовалась, — неохотно созналась Лиза. — В восьмом классе, на новогоднем вечере. От него так странно пахло… Я потом узнала, что он травы накурился…

Переводчица многозначительно хмыкнула:

— А-а-а, понимаю… Это он по обкурке к тебе полез. А у меня полно парней было. — Она жеманно передернула плечиками. — Но мне никто не нравился. Я считаю, если уж выйти замуж, то чтобы один раз и насовсем.

— Я тоже так думаю, — поддержала ее собеседница. — Все эти разводы… — Она не договорила.

Света решительно кивнула и с видом знатока заявила:

— Да. Очень много теряешь. Правда, сейчас у нас некоторые, как на Западе, брачные контракты заключают, там все оговорено, кому что достанется после развода.

Лиза, в очередной раз демонстрируя свою житейскую глупость и святую простоту, ляпнула:

— При чем тут, кому что достанется? Я хочу сказать, что если выходить замуж, то по любви. И дети потом страдают…

Поняв по взгляду Светы всю неуместность своего заявления, она осеклась и умолкла. Света же по секрету поведала новой подруге о некоторых подробностях своих отношений с иностранцами. За год трудовой деятельности девушка трижды пыталась устроить свою судьбу, связав ее с кем-нибудь из клиентов, и все неудачно. Каждый раз ей что-то мешало. «Тестирование» на роль будущих супругов прошли два англичанина: одинокий семидесятилетний искусствовед и двадцативосьмилетний программист. Третьим был недавно овдовевший фермер-австралиец, кандидатура которого дальше первого тура не прошла. В навозе возиться? Овцам хвосты крутить? Нет уж, увольте!

С молодым англичанином отношения у переводчицы продвинулись очень далеко, он даже делал ей дорогие подарки. Что касается предложения руки, сердца и всего прочего, тут получалась некоторая неясность: то ли программист уже сделал его, то ли… не успел. Переспрашивать Лиза, разумеется, не стала. Однако даже она поняла, что англичанин… м-м-м… прошел все туры, однако в последний момент… снял свою кандидатуру. Причем, что вообще свойственно мужчинам, сделал это трусливо и малодушно.

Но, так или иначе, материальные свидетельства своей любви он оставил.

— Вот эту вот штучку подарил. — Света коснулась пальцами медальончика у себя на груди. — Сначала писал, а потом… — переводчица поморщилась, вспоминая о былом разочаровании, — перестал.

Обе девушки замолчали, гостья задумалась о своем, а хозяйка не осмеливалась мешать ей. Наконец Света сказала:

— А Коляня все грозился Билла убить. Тоже ведь — страсти-мордасти…

Кто такой Билл, Лиза поняла — струсивший программист, а вот неведомый Коляня ее заинтриговал.

— Коляня-то? Да кадр один. — Переводчица пренебрежительно фыркнула. — Вместе учились.

— В институте?

Света фыркнула:

— Скажешь тоже! Деревня-то эта безмозглая? В школе. Он за мной с восьмого класса хвостом ходит. Все замуж зовет. Люблю, говорит, не могу.

— А ты?

— Что я? — Переводчица вздрогнула и чуть-чуть отодвинулась от Лизы, словно та вдруг стала совать ей в руки гремучую змею. — Я же говорю, деревня. Отец — пьянь, мать на двух работах пашет, нищета!

— А он работает?

— Да. — Света дернула плечиками. — Работал, потом ушел, чтобы за мной шпионить.

— Как шпионить?

— Обыкновенно! Куда пошла? С кем была… Это когда я с Биллом гуляла. Потом поутих вроде. Да что толку-то от его работы? Купил себе красный пиджак и зеленые штаны. Только желтой кепки не хватало, а так — вылитый Светофор Семафорыч! Еще и рыжий! Красится, правда, в блондина, не пойми что! Ходит как каракатица, вразвалочку, мол, на флоте служил — мореман! Если пойдешь за меня, говорит, тачку возьму, возить буду. Рогом, говорит, упрусь… — Она выдержала паузу, чтобы дать возможность собеседнице прочувствовать момент. — На кой мне все это? Одни обещания! За год ни разу в кабак не сводил, дарил все какую-то дрянь…

Света неожиданно умолкла. Длинная речь, практически превратившаяся в обвинительный приговор неудачливому ухажеру, как будто утомила ее.