Читаем Наследница ведьм полностью

— Все мои ведьмы. Я принес им смерть. Уничтожил их всех тем или иным способом Кроме самых сильных, которые причиняли мне боль. Тех, которые истязали меня, принуждая повиноваться.

— И кто это был? — полюбопытствовала Роуан.

— Маргарита, Мэри-Бет, Джулиен! Будь он трижды проклят! — Он громко расхохотался, и, вскочив на ноги, принялся изображать добропорядочного джентльмена Джулиена, который сначала завязывал шелковый галстук four-in-hand[31], потом надевал шляпу и выходил из дому, после чего доставал сигару и, отрезав кончик, вставлял ее в рот.

Это выглядело очень театрально, как настоящее представление, в котором Лэшер перевоплощался совершенно в другой образ и умудрялся даже изречь несколько слов на ломаном французском.

— Что такое four-in-hand? — спросила Роуан.

— Не знаю, — откровенно признался он, — хотя только что знал. Я находился в его теле вместе с ним. Ему всегда это было по душе. В отличие от прочих, которым мое присутствие не нравилось. Обыкновенно все ревностно оберегали от меня свои тела. И посылали меня к тем, перед кем испытывали страх либо кого желали наказать или неким образом использовать.

Лэшер сел и сделал еще одну попытку овладеть бумагой и ручкой, которые любезно предоставлял своим гостям отель. Потом снова припал к груди Роуан и принялся попеременно сосать то из одного соска, то из другого. Наконец она заснула. Они спали вместе. Едва Роуан открыла глаза, как они снова предались древнему как мир инстинкту, вздымаясь к сладостной вершине снова и снова и погружаясь в океан блаженства до тех пор, пока силы Роуан не истощились.

В полночь они отправились во Франкфурт.

Это был ближайший самолет, летящий через Атлантику.

Роуан боялась, что об украденном паспорте заявят в полицию. Но Лэшер успокоил ее, сказав, что механизм международных перевозок работает из рук вон медленно. И вообще, людской мир слишком нерасторопен по сравнению с миром духов, где все либо свершается со скоростью света, либо вообще пребывает в покое.

— Я боюсь музыки! — произнес Лэшер, слегка замешкавшись, перед тем как надеть наушники.

Наконец он предался слушанию льющихся прямо ему в уши звуков, безотчетно откинувшись на спинку сиденья и невидящим взором уставившись в пустоту. Музыка настолько его захватила, что, если бы не отбивающие ритм пальцы, можно было подумать, будто он невменяем. Этого занятия ему вполне хватило до самой посадки.

Он ни о чем не говорил с Роуан и не отвечал на ее вопросы. Но когда в аэропорту Франкфурта она попыталась подняться в зал ожидания, крепко схватил ее за руку, наотрез отказавшись внимать ее просьбам. В конце концов Роуан уговорила его позволить ей это сделать, но до тех пор, пока она не вернулась, он все время простоял в коридоре с наушниками на голове, отбивая ногой какой-то не слышимый постороннему уху ритм. Лишь когда они сели в самолет и она юркнула под одеяло, на его устах вновь заиграла улыбка.

Из Франкфурта они вылетели в Цюрих, и Лэшер отправился вместе с ней в банк. Роуан уже чувствовала себя довольно скверно: у нее кружилась голова и нещадно болели переполненные молоком груди.

К счастью, банковские операции удалось провернуть довольно быстро. Тогда Роуан еще не посещали мысли о побеге. Она думала только о том, как найти безопасное убежище. Какой же она была глупой!

Прежде всего она переправила большую сумму денег на разные счета в банки Лондона и Парижа, что позволило им не нуждаться в средствах и в то же время замести за собой следы.

— Надо ехать в Париж, — сказала она. — Когда они получат уведомления, то сразу начнут наши поиски.

В Париже Роуан впервые заметила, что у Лэшера на животе вокруг пупка, а также на груди возле каждою соска появились первые пушковые волосы. К этому времени молоко у нее стало отходить гораздо легче, а накапливаясь, не только не вызывало боли, но наполняло ее ни с чем не сравнимым удовольствием. Однако в минуты кормления, когда они лежали рядом и его шелковистые волосы щекотали ей живот, Роуан не испытывала ничего, кроме безразличия и печали.

Лэшер по-прежнему ел только мягкую пищу, но истинное вожделение питал исключительно к материнскому молоку. Прочую еду он потреблял лишь потому, что на этом настаивала Роуан. Она утверждала, что его организм нуждается в различных питательных веществах. Пытаясь разобраться в причинах недомогания, Роуан задавалась вопросом, не были ли они связаны с кормлением молоком. Из своей врачебной практики она знала, что кормящие матери зачастую испытывали такие неприятные ощущения, как тупые боли и рези, которые с некоторых пор начались у нее.

Роуан попросила Лэшера рассказать ей о тех далеких временах, когда на свете еще не было Мэйфейрских ведьм — о самых древних событиях прошлого, которые он только мог припомнить. И тогда он заговорил о хаосе, неком беспросветном и беспредельном мраке, в котором ему довелось долго блуждать, когда у него не было организованной памяти. Он говорил, что стал ощущать себя личностью только начиная с...

— Сюзанны, — подсказала она.

Перейти на страницу:

Все книги серии Мэйфейрские ведьмы

Похожие книги