Наследницы

Смолбоун был худым человеком гигантского роста и с тяжелым лицом. Он носил ботинки огромного размера и весил двести пятьдесят фунтов. Двести пятьдесят фунтов сплошных мускулов! Смолбоун больше привык заниматься угонщиками скота и банковскими грабителями, а не пропавшими родственниками, но, когда Суэйн предложил ему работу, он решил, что перемена ему не помешает. К тому же это были легкие деньги. Но одно дело было разыскать ранчо Маунтджой, и совсем другое — найти кого-нибудь из родственников, которые согласятся поговорить с ним.

Стояло свежее и прозрачное утро, когда Смолбоун отправился на ранчо на своей старой, забрызганной грязью черной машине. У нее было испорчено зажигание, помяты крылья, на заднем стекле красовалось пулевое отверстие, пробитое банковским грабителем, которого Смолбоун так и не поймал, потому что, когда в него летела пуля, Смолбоун знал: пора смываться.

Он был удивлен, когда увидел на покосившемся крыльце маленького бревенчатого дома сердитую черную леди с дробовиком и дворняжку с настороженными глазами, которая предупреждающе рычала.

— Что у вас за дело ко мне, мистер? — спросила Элиза Джефферсон, прикладывая к плечу дробовик.

— Прошу прощения, что беспокою вас, мэм, но указатель говорит, что это ранчо Маунтджой, а я ищу кого-нибудь из хозяев.

— Кого именно? — спросила Элиза, с подозрением глядя на незнакомца.

— Любого из них, мэм. В Лондоне живет их родственник, граф Маунтджой, который хочет разыскать потомков своего давно умершего брата Джорджа. Найти их — моя работа, и поэтому я здесь, чтобы просить у вас помощи.

Глаза Элизы широко раскрылись. Она опустила дробовик, приказала собаке замолчать и сказала:

— Здесь нет Маунтджоев, которые бы захотели разговаривать с графом. Эта ветвь Маунтджоев давно покинула эти места и живет своей отдельной жизнью. Они не захотят, чтобы граф вмешивался в их дела. — Но любопытство все же победило, и Элиза спросила: — А что, собственно, он хочет знать?

— Он сказал, что это в их же интересах, — ответил Смолбоун, пожимая плечами.

— Гм! — презрительно фыркнула Элиза. — Скорее в его интересах, насколько я понимаю. Возможно, он хочет наложить свою лапу на ранчо. Готова поклясться, что это так. Он хочет его отобрать. Передайте от моего имени, мистер, что ему не удастся прибрать к рукам эту собственность, поскольку придется иметь дело с Элизабет Джефферсон.

Женщина вся пылала от возмущения, а дворняжка опять предупреждающе зарычала. Смолбоун попятился назад, не спуская глаз с собаки.

— Я думаю, что вы ошибаетесь, мэм, — сказал он примирительно. — Просто скажите мне, когда мистер Маунтджой придет домой, и я вернусь сюда и поговорю с ним.

— Здесь нет никакого мистера Маунтджоя, парень, поэтому не трудись возвращаться назад. Тебе здесь нечего делать.

Смолбоун быстро сел в машину и включил зажигание. Собачонка тем временем сбежала с крыльца и, не переставая брехать, бежала за ним до тех пор, пока он не выехал на основную магистраль.

Прежде чем снова вернуться на ранчо Маунтджой, Смолбоун навел кое-какие справки. Он снял комнату в пансионе недалеко от маленького городка Китсвилля и, зайдя в местный магазин, задал несколько вопросов, а вечером отправился в салун и поболтал с барменом и посетителями. Детектив был удивлен, узнав, что хозяйкой ранчо Маунтджой является молодая женщина по имени Ханичайл[1] Маунтджой Хеннесси.

— Странное имя для девочки Дэвида Маунтджоя, — сказал бармен. — Ходят слухи, что Дэвид никогда не был женат на ее матери, хотя она называла себя Роузи Маунтджой. — Бармен плотоядно усмехнулся. — Она была личностью, скажу я вам. Настоящей женщиной. Ноги что надо. Ее ноги заставляли тебя как дурака смотреть не отрываясь, когда она шла по улице. Когда-то она была самой сексуальной стриптизершей в округе. Это было еще до того, как Роузи вышла замуж за Дэвида Маунтджоя. Ни один мужчина не мог пройти мимо Роузи Хеннесси. Можете спросить любого в Сан-Антонио. Она работала там в салуне «Серебряный доллар», пока не умерла.

Смолбоун заказал себе еще одну кружку пива.

— Роузи умерла? — спросил он, заинтересовавшись.

— Да. Ее застрелили около салуна. Того, кто это сделал, так и не нашли. Сам Дэвид умер несколькими годами раньше, и девочка осталась одна. Она живет на ранчо с прислугой. Они живут как одна семья, и, возможно, для нее так оно и есть на самом деле, потому что у нее вообще никого нет. Иногда ее можно видеть в кино. Ей нравятся голливудские романтические мюзиклы. Ну, те, в которых красивые бабенки в шикарных платьях. Хотя мне никогда не приходилось видеть саму Ханичайл в чем-то другом, кроме синей рабочей одежды.

Смолбоун вспомнил жалкий бревенчатый домишко с крышей из рифленого железа и с покосившимся крыльцом. Заказав виски для бармена, он осторожно спросил:

— Тогда чем они зарабатывают себе на жизнь? По-моему, их ранчо гроша ломаного не стоит.

Пожав плечами, бармен выпил.