Наследство. Огонь и меч

— Это голос примаса, — прошептал Деджанус.

Хрелт не был уверен, полагалось ли ему как-то откликаться на эти слова, и решил, что безопасней всего будет ничего не говорить.

Прямоугольник исчез, а темный силуэт остался на улице и, повернувшись, зашагал прочь от наблюдающей пары.

— Я должен следовать за ним, — внезапно решил Деджанус. — Нам с примасом есть о чем потолковать. — Он отдал Хрелту кувшин. — А ты оставайся здесь и не спускай глаз с приюта. Позже я вернусь.

Хрелт с благодарностью взял кувшин и опустился на корточки.

Ариву разбудил внезапный спазм боли. Сперва она подумала, что это всего лишь сон, но затем заметила, что простыни мокры. Еще один спазм заставил ее охнуть от удивления.

— Боже, началось! — вскрикнула она. — Слишком рано! — Она положила ладони на живот, ожидая почувствовать, как двигается ребенок или что-то в этом роде. Очертания плода казались иными, но ребенок не брыкался и не ворочался.

Она подождала, пока пройдет боль, и встала с постели. Сделать это оказалось тяжелее, чем ей представлялось возможным. Она наполовину прошла, наполовину проковыляла к двери и распахнула ее. Двое удивленных стражей вытянулись по стойке «смирно». Они мельком углядели ее величество в ночной рубашке и отвели взгляды.

— Приведите доктора Триона, — велела она, с трудом ворочая языком, и снова исчезла в опочивальне.

Поул почти добрался до дворцовых ворот, когда перед ним внезапно вырос огромный темный силуэт. Он слишком удивился, чтобы испугаться. Скудный свет не позволял разглядеть лицо, но эту массивную фигуру трудно было с кем-то перепутать.

— Добрый вечер, коннетабль, — поздоровался Поул. — Что вы делаете в такой час на улице?

— Я мог бы спросить вас о том же, — отпарировал Деджанус.

Даже в двух шагах от коннетабля Поул чувствовал запах винного перегара, и у него вызвал раздражение резкий ответ на вполне дружеское, на его взгляд, приветствие.

— Навещаю одного из своих священников, если уж вам надо знать, — ответил Поул.

— Я же коннетабль. Мне положено знать все обо всем. — Деджанус широко развел руки в стороны, словно пытаясь объять весь город.

— Весьма честолюбивое стремление, — сухо отозвался Поул.

— А я человек честолюбивый. В действительности мы оба люди честолюбивые.

Поул вздрогнул, сразу же делаясь подозрительным.

— О чем вы говорите?

Деджанус рассмеялся; звук вышел такой, словно камни катились с горы.

— У нас есть нечто общее. И у меня, и у вас есть тайны.

Поул перестал дышать.

— У меня нет никаких тайн.

Деджанус огромной рукой обнял примаса за плечи и нагнулся, приблизив свое лицо к его лицу. Поул скривился от выдыхаемого коннетаблем запаха.

— Тайны есть у всех. Бьюсь об заклад, даже у бога есть тайны. Но я знаю кое-какие из ваших. Хотите знать кое-какие из моих?

Поул убрал руку великана со своего плеча и холодно произнес:

— У меня нет никаких тайн, о которых вы можете знать. И меня определенно не интересуют ваши.

Даже в своем полупьяном состоянии Деджанус расслышал тревогу в голосе священника. Так что же все-таки происходило в том приюте? Он снова положил руку на плечи священнику и привлек его поближе к себе.

— Уж поверьте, ваша милость, вам будут очень интересны мои тайны. Мои тайны могут свалить монархов и поставить на их место новых. Мои тайны могут взбаламутить воду и королевства. Тайны мои настолько тяжелы, что когда я умру, то погружусь прямиком в преисподнюю.

Теперь Поулу стало страшно. О чем еще болтал этот верзила?

— Вы теперь играете за высоким столом, примас Поул. Вам нужны друзья.

— У меня есть друзья, — сердито бросил Поуп и высвободился вновь. — Я исповедник королевы и ближайший помощник канцлера Оркида Грейвспира.

Деджанус, нахмурясь, посмотрел на священника и снова рассмеялся.

— Вы больше ни для кого не исповедник, кроме себя самого, ваша милость. А у Оркида Грейвспира тайны такие же мрачные, как мои.

Поул протолкнулся мимо коннетабля. Смех этого субъекта преследовал его всю дорогу до дворцовых ворот.

Повитуха рукой обследовала тело королевы, отведя глаза в сторону. С любой другой пациенткой она не проявляла подобной застенчивости, и по правде говоря, Арива не возражала бы против применения ею всех своих органов чувств, но повитуха считала, что величие монарха следует сохранять елико возможно.

— Есть некоторое расширение, — определила она. — Насколько часто чередуются спазмы?

— Я испытала их только раз, — ответила Арива.

— Ну, у вас это первый ребенок, поэтому мы можем ожидать, что роды будут долгами, — сказал доктор Трион. Он коснулся ладонью лба Аривы. — Хорошо, хорошо, — пробормотал он про себя.

— Что мне надо делать?

— Делать? Как что, ваше величество, ждать. А потом терпеть. А потом вы уже мать.

— Ребенок рождается слишком рано.

Доктор Трион попытался скрыть свою озабоченность.

— Я помог появиться на свет многим преждевременно родившимся младенцам. Некоторым не терпится самим увидеть мир, а поскольку этот младенец Розетем, и по вашим словам — девочка, то, полагаю, никого в королевстве не удивит, что ей хочется устроить неожиданное появление.

— Я хочу видеть здесь моего брата. Я хочу видеть Олио.