Наследство Пенмаров

Я была замужем уже четыре года, когда впервые увидела Лоренса Касталлака. В целом семейная жизнь вполне устраивала меня; ведь мое положение стало намного прочнее, чем за все то время, что я прожила в Сент-Ивсе, хотя мне и приходилось много работать, иногда даже больше, чем раньше. Жизнь в качестве миссис Рослин, жены одного из самых зажиточных фермеров в Зиллане, владевшего своей землей, безусловно, была респектабельной и спокойной, но она была заполнена множеством ежедневных дел, таких, как приготовление молочных продуктов, уход за курами и свиньями, уборка дома, стирка, глажка, готовка, выпечка хлеба, варка пива и приготовление более крепких напитков, чтобы в чулане всегда хранился достаточный запас еды и питья. К счастью, у меня были помощники, хотя глухая старуха умерла в первую же мою зиму на ферме, а ее внучка Энни была слишком глупенькой, чтобы работать самостоятельно, без постоянного присмотра. Я привезла с собой из Сент-Ивса Гризельду, чтобы она разделила со мной мою удачу, но поскольку она умела управляться на ферме ничуть не лучше, чем я, тяжелые обязанности хозяйки дома полностью оставались на мне. Полегче стало, когда мой муж нанял двух девочек из Зиллана, чтобы помогать мне с готовкой и уборкой, но я по-прежнему каждый вечер ложилась спать совершенно измотанная. Хорошо, что кое в чем он уже был не так деятелен, как раньше, и ничто не мешало мне засыпать, как только голова касалась подушки. Правда, муж не терял надежд, и иногда, в первые месяцы брака, ему удавалось их осуществлять, но позже его неудачи делали ситуацию неловкой для нас обоих, и через год после венчания он перестал пытаться наладить нашу интимную жизнь.

Я ни о чем не жалела. Муж мой совсем не был мне неприятен, я к нему привязалась, а по окончании долгого, трудного дня мечтала только о том, чтобы поскорее заснуть.

Впрочем, жизнь моя состояла не из одной работы. По воскресеньям мы с утра ходили в церковь, а вечерами я практиковалась в чтении газеты, которую всегда покупала в Пензансе, когда по четвергам ездила туда на рынок. Муж гордился тем, что я умею читать и писать, и, наверное, был бы полностью удовлетворен своим вторым браком, если бы отношения с сыновьями складывались лучше.

У него было пятеро детей, но трое средних умерли в детстве, и выжили только старший и младший. Джосс был на одиннадцать лет младше Джареда, поэтому они были не слишком близки, но старший для младшего всегда был примером, и он принимал его сторону при любых семейных раздорах. А тот, конечно, не смог простить отцу женитьбу на мне.

Через полгода Джаред женился на дочери фермера из Мадрона, и мой муж, радуясь, что атмосфера в доме наконец-то разрядится, отдал ему приданое его матери — ферму, расположенную вверх по долине, которую они прежде сдавали в аренду. Это был простой каменный коттедж, а прилегающую землю покрывали холмы, сложные для обработки, но Джареда устроило то, что давало ему независимость. Он сразу же переехал в коттедж и стал всячески избегать встреч с отцом.

Вскоре его примеру последовал Джосс, который переехал к брату. В отличие от Джареда, который был любимчиком Джона-Хенри, Джосс и раньше не ладил с отцом. Это был угрюмый, сложный подросток, который возненавидел меня сразу же. Я совсем не жалела о том, что он покинул наш дом, но чувствовала себя виноватой в том, что мое появление разобщило семью. Муж молчал, но я знала, что он упрекает себя за то, что не увидел в интересе ко мне Джареда большего, чем просто мимолетное увлечение, и не предусмотрел печальных последствий нашего брака для себя и сыновей.

Закончился четвертый год моего замужества, и я уже привыкла к положению жены фермера. Я с нетерпением ждала ярмарки по случаю праздника Тела Христова в Пензансе, по случаю приходского праздника в Сент-Джасте и по случаю праздника урожая в Зиллане, я даже с радостью готовила угощение по случаю окончания сбора картофеля. Я перезнакомилась со всеми жителями деревни, от фермеров до шахтеров, от кузнеца до ломового извозчика, и, хотя никогда с ними близко не сходилась (потому что меня всегда считали чужой), все же как-то общалась с их женами и детьми.

Все, что меня окружало, стало казаться менее чуждым и даже начало ласкать глаз. Мне нравился большой холм, который поднимался к замку Чун, прямоугольная башня зилланской церкви, расположенная на пустоши, каменный моторный цех шахты Динг-Донг на гребне холмов на востоке. Но больше всего я полюбила ферму Рослин, ее облагороженные временем кирпичи, просторные комнаты, солидность темной, тяжелой мебели. Я любила каждую неровную каменную плиту в маслобойне, даже решетчатые окна гостиной, которые было так тяжело мыть. Летом я их открывала, и запах шиповника проникал в дом, подгоняемый мягким теплым ветерком с пустоши, а в кустах жимолости жужжали пчелы. Я наслаждалась этим; душа моя успокоилась. После многих лет борьбы я наконец обрела свой дом. Он был мне особенно дорог, потому что мне пришлось так долго за него бороться.