Наследство последнего императора

Горяча его молитва, сужденная быть предсмертным молением о Чаше. Душа рвется из земной оболочки на вечное слияние с Предвечным Богом. Миропомазанник просит о благе и счастье вверенного ему народа, а для себя сил и помощи.

Уже крепким сном спит столица. Дремлет погруженный во тьму Михайловский замок. Слегка освещены лишь некоторые окна. Сквозь занавески светится слабый огонек и в Императорской опочивальне.

А заговорщики, отягченные винными парами после обильной попойки для храбрости, идут на свое дело. И вдруг бросаются врассыпную, напуганные громким карканьем вороньей стаи, внезапно взлетевшей с крыши Михайловского замка. И тех пор, по сказу народному, ежегодно в час цареубийства, невесть откуда слетается стая воронов-оборотней – черных душ убийц Императора Павла Петровича.

Убийц Императора Павла гнев Божий настиг поразительно быстро: в течение ближайших лет большинства из них уже не было в живых. В народе говорили, что царская кровь требует их на Суд Господень. Трое главных цареубийц – Платон Зубов, Бенигсен и Пален сошли с ума. Злостно ославили безумным Императора Павла Петровича и сами кончили дни свои в безумии.

Полностью сбылось предсказание преподобного инока Авеля, сделанное им лично Императору Павлу Петровичу. За это предсказание инок Авель вещий, по распоряжению Санкт-Петербургского военного губернатора, как только представилась такая возможность, был заточен в Петропавловскую крепость, как указывалось, «за возмущение душевного спокойствия Его Величества». В ней он пережил исполнение своего пророчества, и при вступлении на престол Александра Павловича отправили его в Соловецкий монастырь, а после и вовсе освободили…»

По свидетельству других источников, когда отец Авель был представлен Императору Павлу, тот спросил его, чего он желает. «Он же к нему отвещал: Ваше Величество, всемилостивейший мой благодетель, от юности мое желание быть монахом и служить Богу и Божеству Его. Государь же Павел поговорил с ним еще что нужно и спросил у него по секрету: что ему случится»…

14-го декабря 1796 года последовал рескрипт: «Всемилостивейше повелеваем содержащегося в Шлиссельбургской крепости крестьянина Васильева освободить и отослать, по желанию его, для пострижения в монахи (Авель был предварительно, еще в Костроме, расстрижен – Л.Н.) к Гавриилу, митрополиту Новгородскому и С.-Петербургскому. Павел».

29-го декабря князь Куракин сообщил митрополиту Гавриилу высочайшее пожелание, чтобы Василий был пострижен как можно скорее.

В новый 1797 год Васильев подал через князя Куракина следующую записку: «Ваше Императорское Величество, всемилостивейший Государь! С сим, с новопоступившим годом усердно поздравляю: да даст Господь Бог Вам оный, а по оном и многие богоугодно и душеспасительно препроводить…Осмеливаясь священную особу Вашу просить о следующем: благоволите указом не в продолжительном времени посвятить меня в иеромонашеский чин, дабы я мог стоять в церкви у престола Божия и приносити Всевышнему Существу жертву чистую и непорочную за Вашу особу и за всю Вашу Царскую Фамилию, да даст Бог Вам дни благоприятны и времена спасительны и всегда победу и одоление на враги и супостаты… остаюсь в ожидании благонадежным». 5-го января 1797 года князь Куракин доложил это письмо Государю.

Отец же Авель прожил в Невском монастыре только один год. Отлучившись самовольно из Лавры, Авель очутился в Москве, где пророчествовал, что ему запретили, и сослали обратно в монастырь. Там Авель снова принялся за сочинение прорицательных тетрадей, которые на этот раз были посланы игуменом Назарием в Петербург к митрополиту Амвросию.

19-го марта 1800 года Амвросий, митрополит Петербургский, уведомил генерал-прокурора Обольянинова о крестьянине Васильеве, постриженном в декабре 1796 года в Александро-Невском монастыре с наречением ему имени Авеля и сосланном в 1798-м году в Валаамский монастырь, следующее:

«Ныне онаго монастыря настоятель Назарий, с братией, доносит мне о нем, Авеле, что… нашли у него книгу, которая от него отобрана и ко мне представлена с найденными в ней листком, писанным Русскими литерами, а книга писана языком неизвестным».

Митрополит, видя в книге «написано тайная и безвестная, и ничто же ему понятна», послал ее к генерал-прокурору. Вскоре Государь повелел взять с Валаама отца Авеля и заключить его в Петропавловскую крепость (вероятнее всего повелел не сам Император, а тот, кто давал распоряжения от его имени – Л.Н.).

«И сожжет француз Москву…»