Наследство последнего императора. 2-я книга

И поняв, как двусмысленно прозвучало его обещание, он согнал со своего лица всякое выражение. Александра, всегда отличавшаяся необычайно тонкой интуицией, почувствовала лёгкий, почти ещё не осознанный ею укол тревоги.

– Ну, что же, – поспешно перевёл разговор на другую тему комендант. – Приступим к нашему приятному ежедневному ритуалу?

– Как будет угодно, – кивнул Николай.

Трупп принёс и поставил на стол шкатулку, опечатанную сургучом. Там были драгоценности семьи, которые не успела разворовать авдеевская шайка.

Когда Авдеева сменил Юровский, новый комендант сразу заявил:

– О кражах забудьте. Виновные наказаны. Большая часть их расстреляна.

И, не обращая внимания на ужас, охвативший всех Романовых, спокойно продолжил:

– Тем не менее, «Ordnung muß sein!»55 Не возражаете?

Александра энергично закивала:

– Natürlich, natürlich! Коньечно! Всегда дольжен sein!

– Вот и хорошо! – одобрил Юровский. – В этом ящике вы будете хранить все свои драгоценности. Мы составим опись, запечатаем и будем проверять их наличие каждый день. Кроме меня, никто не имеет права нарушить печать – это будет считаться преступлением против постановления советской власти.

– И мы тоже не имеем права? – спросила озадаченно Татьяна.

– И вы тоже, – ласково улыбнувшись, подтвердил Юровский. – И вас расстреляют. Закон обязателен для всех.

– Но… – запротестовал Николай. – Это ведь наши личные вещи!..

– Вы в этом уверены? – удивился Юровский. – Мне кажется, этот вопрос ещё не решён. Это всё – валютные ценности. И государство ещё не решило их судьбу – конфисковать или оставить. А пока нужно подчиниться правилам содержания арестованных. В царских, то есть старорежимных тюрьмах арестованным и заключённым не разрешалось при себе держать подобные вещи. Я думаю, это было правильно. Как вы считаете, Николай Александрович? – учтиво спросил он Николая.

– М-м-м, – только и смог выговорить Николай.

– Вы раньше сидели в царских тюрьмах? – не скрывая насмешки, спросил Юровский.

– М-м-м-м, – снова извлёк из себя Николай.

– Понятно. А я сидел. И тюремные правила при царизме знаю, – заявил Юровский. – Это были обоснованные и разумные правила.

– Aber! Но!.. – вступила в разговор Александра. – Как ше мене снять этот Ring, этот колец? – она показала обручальное кольцо, впившееся в опухший палец правой руки. – И этот? – она показала перстень на левом указательном пальце. – Я никогда могу снимать! Finger56

распухаль! Надо рубать палец? Да?

– Не надо, – успокоил её Юровский. – Есть получше способы. Ежели пожелаете, то фельдшер может его просто вам отрезать – быстро и красиво! И, главное, гигиенично. А то и я могу. Я тоже учился на фельдшера. Правда, практики никакой. На вашем пальце заодно и попрактиковался бы.

Александра беспомощно посмотрела на мужа, сердце её стало расширяться и замерцало в аритмии.

Николай молча уставился на Юровского, язык у него стал шершавым, как точильный камень для сабли. Девочки тоже застыли, оглушённые предложенной любезностью, и только Алексей прожёг коменданта взглядом, полным ненависти. «Ого! – подумал Юровский. – Да ты, оказывается, зверёк. Зря я за тебя так хлопотал. Что бы ты со мной сделал, если бы тебе досталась власть? Как расправлялся бы с революционерами? Хотя… с другой стороны, мальчик хочет защитить мать – понятно, естественно… Правильно. Хороший сын». И добавил:

– Шутка. Я пошутил. Пусть кольцо и перстень остаются у вас, гражданка Романова, раз уж вы не можете их снять. Советская власть передаёт их вам на временное хранение, но строго спросит в случае пропажи.

И не давая никому опомниться, жёстко заявил, словно захлопнул тяжёлую железную дверь:

– Повторяю: наличие драгоценностей будем проверять каждый день!

Сейчас он просмотрел содержимое шкатулки на удивление небрежно и быстро, чего никогда не было. И снова Александра почувствовала, будто в сердце ей вонзили раскалённую иглу. Она продемонстрировала коменданту свои растопыренные пальцы с обручальным кольцом и перстнем.

– Хорошо! Всё на месте, – сказал Юровский. – Всё очень хорошо. Только вот что, чуть не забыл: у нас в городе анархисты стали пошаливать. Только мы с эсерами покончили, а тут новые хлопоты. Анархисты! – и он улыбнулся, обращаясь к Николаю, словно ища у него сочувствия.

Николай кивнул:

– Да, с этими анархистами… – пробормотал он.

– Разберёмся! – заверил Юровский. – Главное, чтобы они до вас не смогли добраться!

– А что, есть такая опасность? – робко спросила Татьяна.

Юровский посмотрел на неё внезапно потеплевшим взглядом и ещё раз невольно отметил, что она самая красивая из всех дочерей. Он запретил себе любое проявление какого-либо чувства во время исполнения служебных обязанностей. И потому он не смел себе самому признаться, что она ему нравится, и, если бы не революция и его долг перед русским и мировым пролетариатом, он бы похитил Татьяну и скрылся с ней где-нибудь на краю земли, куда не добрались бы ни Голощёкин, ни Ленин со Свердловым, ни сам Карл Маркс.

– Опасность небольшая, но есть. Однако смею заметить, она не больше той, которую представлял для нас и для вас «une officier».