Наследство последнего императора. 2-я книга

– Well! Для сведения: я здесь с особым заданием, политическим. Оно непосредственно связано с судьбой будущей Чехословакии.

– Благодарю! Благодарю вас, пан майор! Я можу буть полезным? Располагайте мной и моими людями!

– Мне нужно, чтобы вы нашли в вашем эшелоне три места для меня и моих людей. До самого Владивостока. Возражений нет?

– Как возражать, пан майор? Буду только счастливый помогать доблестным союзникам и друзьям моей родины! – с воодушевлением заверил надпоручик Кучера.

Яковлев кивнул.

– Вы, конечно, обратили внимание, что один из моих подчинённых – дама. Ей нужно обеспечить особые условия. Она, конечно, как и мы все, военный человек. Но немного дополнительного комфорта ей не помешает.

– Сделаем, пан майор, все сделаем! – козырнул надпоручик и щёлкнул каблуками.

– А в качестве платы за билет… – улыбнулся английский майор. – Или, точнее сказать, в знак дружбы наших держав предлагаю лично для вас наше авто – делоне бельвиль шестнадцатого года. Новая, можно сказать, машина. Правда, без бензина.

– О-о-о, пан майор! – растроганно положил руку себе на грудь надпоручик Кучера. – То очень дорогая плата за билет! В России только царь на такой ездил. Бог видит!

– Бог видит и другое: дружба и взаимная помощь, особенно, на военных дорогах, дороже любого самоходного железа, – веско отметил Яковлев.

– Так я распоряжусь, пан майор! С вашего дозволения.

– Распоряжайтесь.

Надпоручик отошёл к вагонам и минут пять совещался со своими.

Медленно подошла Новосильцева.

– До Владивостока? Очень хорошо, – сказала она. – Не люблю пересадок.

– Дай-то Бог, – отозвался матрос.

– Тем не менее, друзья мои, в дороге будет всякое, – заметил Яковлев. – Войну никто не остановил, наоборот, она будет только разгораться. Договоримся так: если, паче чаяния, нам придётся разделиться, то место сбора – Омск. Каждый оставляет о себе сведения запиской на вокзале, где люди ищут друг друга.

– А если в Омске не встретимся? – спросил матрос Гончарюк.

– Значит, в следующем крупном городе.

– И так до самого Владивостока, – добавила, усмехнувшись, Новосильцева.

– Как выйдет. Главное, собраться, – ответил Яковлев.

Тем временем солдаты столкнули автомобиль с переезда. Паровоз подался вперёд на несколько метров. В вагоне, ставшем на переезде, открыли дверь. Чехи быстро соорудили помост из толстых досок и быстро, без взаимных понуканий, вкатили автомобиль в теплушку. Надпоручик ещё немного пошептался со своими и подошел к Яковлеву.

– Вот тот vůz… вагон, значить, то – ваш, – указал он на теплушку в середине состава. – Почти совсем пустой. Там и slečna… барышне можно отдельное купе сделать. В Новой Праге есть тесар… плотник, возьмём его с собой, чтоб скоро сделал. Сейчас поезд пойдёт, так что на ходу забирайтесь прямо с этого места, как вагон перед вами будет. Увидимся в Новой Праге! – козырнул надпоручик.

Делоне бельвиль в стороне от шоссе

– До встречи! – ответил Яковлев.

К указанному вагону побежал солдат, а поезд лязгнул на месте всем составом, словно отряхиваясь, сдвинулся и стал быстро набирать ход. В средней теплушке открылась дверь, оттуда выглянули легионеры. Улыбаясь, они махали руками Яковлеву. Когда теплушка достигла переезда, солдаты весело закричали, протягивая руки:

– Просим! Просим сюда! Быстро прыгай! Барышня первая!

Новосильцева подбежала к вагону, солдаты подхватили её и внесли в вагон. Поезд пошёл ещё быстрее, дверь теплушки стала закрываться.

– Стой! Не закрывай! – закричал матрос Гончарюк, бросаясь к вагону.

– Не закрывай! Отвори дверь! Отвори! – Яковлев ринулся вслед.

Дверь продолжала двигаться, но матрос успел ухватиться за порог вагона, подпрыгнул и лёг на него, оказавшись наполовину в теплушке. Но весёлые чешские солдаты его неожиданно вышвырнули наружу.

Едва не споткнувшись о матроса, Яковлев в два прыжка догнал теплушку, одной рукой ухватился за ребро двери, другой за порог, изо всех сил толкнул дверь назад и тут же ощутил внезапную боль от удара прикладом по пальцам правой руки. Его левую руку солдаты отодрали от двери и вытолкнули Яковлева.

От боли и ярости у него потемнело в глазах. С трудом Яковлев удержался на ногах. Из вагона напоследок высунулись смеющиеся физиономии легионеров, один из них показал Яковлеву кукиш, и дверь со стуком закрылась.

– Кучер! Скотина! Покажись! – бешено кричал Яковлев. —Ты покойник, Кучер! Разрежу на куски своими руками!

Боль в руке пропала от ярости и гнева, с посиневших расшибленных пальцев потекла кровь.

На земле шевелился оглушённый матрос и никак не мог подняться.

Поезд стремительно удалялся, стук колёс становился тише, пока не затих. Перед поворотом, вдалеке, паровозный гудок взревел, будто в насмешку, и поезд пропал.

Яковлев, совершенно ошеломлённый, подал матросу левую руку. Тот с трудом поднялся, и в этот момент за спиной Яковлева трижды крякнул автомобильный клаксон.

В нескольких шагах комиссар и матрос увидели серый рено с открытым верхом. Около него гарцевали двое верховых – казаки при шашках, с кокардами на фуражках.