Наследство Уиндемов (Том 2)

- Восхитительно!
- проговорила она с довольным видом. Дукесса улыбнулась.

- Моя мама говорила, что жемчуг надо чаще носить - соприкасаясь с телом, он сохраняет свой живой блеск и теряет его, лежа в футляре.

- Восхитительно, - снова повторила Мэгги, прикасаясь к жемчугу.
- Это жемчуг из устричных раковин. Он, должно быть, чертовски недешево обошелся его сиятельству.

- Да, наверное, ты права, Мэгги.

- Вообще ты довольно сносно выглядишь, даже красиво, если сделать маленькую натяжку. Я знаю, что и его сиятельство думает точно так же.

- Значит, ты считаешь, что его сиятельство делает эту натяжку, Мэгги?

- Какую натяжку, Дукесса?
- растерянно спросила уже переключившаяся на свое Мэгги.

- Тебе кажется, что его сиятельство находит меня красивой? Она обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. Марк стоял на пороге открытой двери, соединяющей смежные супружеские спальни. Дукесса старалась казаться спокойной, но не могла отвести от него взгляда. Он был в безукоризненно сидящем вечернем костюме, с упругой бабочкой, завязанной искусными руками Спирса. Его густые черные волосы были, пожалуй, слегка длинноваты. Голубые глаза казались очень холодными, холоднее последней зимы, заморозившей Темзу. Она попыталась улыбнуться ему, чувствуя, как всколыхнулись смутные надежды, ведь, оказывается, он провел эту ночь совсем рядом, всего лишь за тоненькой дверью, в соседней комнате. Стараясь держаться непринужденно, она сказала:

- Ax, Мэгги считает, что я недурна собой. А как вам кажется, милорд?

- Но, леди, граф - ваш муж и обязан находить вас красивой, - решила ответить за него Мэгги.

- Я обязан? Надо подумать. Ладно, ты уже достаточно подурачилась, Мэгги, можешь теперь оставить нас одних.

- Сию минуту, - ответила Мэгги, недовольная желанием графа удалить ее. Позвольте лишь прикрыть этой хорошенькой шалью ее плечи. К вечеру становится прохладно, а я не хочу, чтобы она схватила простуду. Вот так, Дукесса. Теперь ты, бесспорно, прекрасна. Я одобряю.

- Спасибо, Мэгги. Можешь идти.

Мэгги, кивнув Дукессе и подмигнув графу, направилась к выходу, не переставая на ходу поправлять и взбивать свои пышные красные кудри.

- Где ты откопала этого черта в юбке?
- спросил он, уставившись в изумлении на закрывшуюся за Мэгги дверь.

- Ах, это сделал Баджи в Портсмуте. Вернее, это она нашла его, оттолкнув от колес какого-то экипажа. Мне нужна была горничная, а ей - какое-нибудь место. Она была актрисой без роли. Я нашла ее неглупым и очаровательным созданием.

- Она подмигнула мне!

- Да, она никогда прежде не была служанкой и привыкла пользоваться тем, что мужчины постоянно пялятся на нее. Возможно, она забыла о своем истинном положении здесь и решила, что ты неплохой объект для ее флирта.

"Или неплохой кандидат в ее покровители", - подумал Марк. Вслух же он сказал, укоризненно покачивая головой:

- Боже, актриса в качестве горничной у графини Чейз! И это все ее рекомендации? Что ж, профессия объясняет ее манеры. Он называет ее графиней значит, еще не все потеряно.

- Ты не должна позволять ей называть тебя Дукессой. Это слишком дерзко с ее стороны Тебя вообще каждый может называть Дукессой. Ты никакая не Дукесса, а графиня и моя леди.

- Какие пустяки, мне это вовсе не важно, - сказала она, пристально разглядывая его.
- Скажи лучше, как твоя рука?

- Что? Ах, моя рука. Прекрасно. Хотя немного побаливает, я не давал ей отдыхать в последнее время.

- А твои ребра?

Марк тяжело уставился на нее в своей дьявольской позе - со скрещенными на груди руками. Он смотрел на нее так, словно хотел внушить благоговейный ужас к своей особе.

- Что это значит? Забота любящей жены?

- Возможно.

- Мои ребра в порядке.

- Я рада.

- Я встретил Тревора. Он скакал на Клэнси, словно слившись с ним, и казался настоящим кентавром.

Она улыбнулась. Не просто приподняв уголки рта, как обычно, а по-настоящему. Он помнил, что она уже видела Тревора, но продолжал стоять на своем.

- Тревор - это никудышное имя для денди.

- Возможно, но нельзя сказать, что он женствен и изнежен. Ты согласен?

- Да, черт побери! Но это просто смешно, прицепить такое романтическое имя к мужчине его нрава и сложения.

- Да.
- Она помолчала и вдруг пристально посмотрела на него.
- Я очень рада видеть тебя, Марк. Значит, я не зря надеялась на твой приезд.

- Вообще-то я не собирался этого делать, но.., к черту...
- Она почувствовала его замешательство.

- Несмотря ни на что, я рада видеть тебя здесь. Тетя Вильгельмина очень сложная женщина, прямо-таки загадочная. Урсула мила. Полагаю, ты успел это заметить сегодня утром в саду. Джеймс - мой ровесник, возможно, чуть старше... Не знаю, что можно еще сказать о нем. У него слишком отстраненное выражение лица. Должно быть, что-то с ним не так. Тревор, как ты уже, наверное, и сам убедился, совершенно очарователен и.., добр.

- Что означает в твоих устах "очарователен"?

- Он очень сильный и красивый мужчина.

- Я хочу, чтобы ты была более осторожна и думала, что говоришь в его присутствии. По-моему, его отношение к тебе имеет не совсем дружеский оттенок. Ты невинна и неопытна, а он уже довольно искушенный мужчина и, как мне кажется, не прочь приволокнуться за тобой.

- Вряд ли я могу считаться невинной. Ведь наш брак состоялся, я - твоя жена.

Его глаза округлились от изумления.

- Да, - медленно произнес он.
- Это так. Но мне надоело без конца спорить с тобой. А теперь скажи, почему ты так уж рада видеть меня здесь?

Дукесса ответила отрывисто и резко:

- Ты - мой муж, и я скучала без тебя.

- Твой муж, - передразнил он ее с явным сарказмом. На какой-то миг до этого он сумел забыть о ее вероломстве, но теперь подозрительность вновь вспыхнула в нем.
- А тебе не кажется странным, что мы с тобой муж и жена, Дукесса? Я помню тебя в девять лет, худой, с торчащими коленками, спокойной, отчужденной, замкнутой и.., наблюдательной. Я увидел будущую красавицу в том тихом, печальном ребенке и назвал тебя Дукессой.

- Да, - ответила она.
- Мне было девять лет, а тебе - четырнадцать, и ты был гордым и сильным, как "собственный сын дьявола". Мой отец не заблуждался, говоря это. Ты вовлекал маленьких Чарли и Марка в разные дурные забавы. Отец всегда знал, кто верховодил ими, всегда! Может быть, вспомнишь, как вы сколотили грубый гроб из сосны и, прокравшись ночью в церковь, поставили его на пол перед алтарем?! На следующий день было воскресенье, люди пришли в церковь и молча смотрели на этот гроб с вульгарным подобием букета, лежавшим на крышке. Все боялись, и никто не решался открыть его...
- Она едва заметно улыбнулась.
- Я всегда смотрела на тебя снизу вверх, а ты, пользуясь тем, что был старше, старался запугать меня.

- Запугать? Прости, Дукесса, но я и вообразить не мог, что чем-то пугаю тебя. Скорее наоборот, одного твоего ледяного нечеловеческого взгляда было достаточно, чтобы отпугнуть кого угодно. Что же было во мне такого устрашающего?

- Ты принадлежал к этому дому и имел полное право находиться в нем. Ты был сильным и уверенным в себе, чувствовал себя на своем месте. Мое положение было совсем другим.

Он понял, что ему придется задуматься об этих словах, но сейчас он не был готов разбираться с прошлым.

- Разве теперь ты не графиня Чейз? Отец выправил твое положение, дав все, что мог. Разумеется, он не смог обойти наследственное право, существующее в Англии. Чем ты недовольна? Разве кто-то не оказывает тебе должного уважения?

- Нет, все очень добры со мной. Но я страшно переволновалась три дня назад. И опять ощутила себя бастардом последнего графа Чейза. Нет, все были великодушны со мной.., и я благодарна им за это.

- А тетушка Вильгельмина?

- Ее поведение кажется очень странным. Чтобы понять, тебе надо самому познакомиться с ней. Сейчас как раз подходящее время для этого. Все собрались в Зеленой гостиной. Прошу тебя, Марк, пойдем. Ты должен представиться ей и Джеймсу.

- Отлично, Дукесса... Мой Бог, не слишком ли у тебя открытый вырез, подожди...

Марк вдруг направился к ней, и она поднялась ему навстречу. Сначала он поправил шаль на ее плечах, потом завязал ее узлом на середине ложбинки между грудей. Все еще недовольный, он схватился за вырез платья и стал тянуть его вверх. Но что-то мешало - платье было прочно закреплено под грудью. Дукесса ощутила тепло его пальцев.

Марк, казалось, не придавал этому обстоятельству ни малейшего значения и, нахмурившись, начал отчитывать ее:

- Я не люблю этого, ты должна сменить платье. Надеюсь, другие наряды не столь откровенны. Без сомнения, эта паршивая собака Тревор будет без конца пялиться на тебя. Может быть, приготовишь для него один из своих ледяных взглядов и покажешь, как твой подбородок может задираться до самого потолка? Дашь понять, что он будет находиться у тебя под каблуком? А как ты будешь называть его? Что тебе больше нравится - паршивая собака или проклятый хлыщ?

Но тут до Марка наконец дошло, что его пальцы прижимаются к ее груди. Она увидела, как вдруг потемнели его холодные голубые глаза, расширились зрачки, напряглись скулы. Он провел пальцами по ее обнаженным плечам, потом снова положил их на грудь. Непонятная волна дрожи прошла по ее телу, и она прильнула к нему. Однако он вдруг быстро отстранился. Стоило ей лишь чуть-чуть поддаться на зов своего тела, как он струсил. Для чего же он искушал ее? Дукесса была уязвлена.

- Кажется, пора идти.

- Да, - ответил он низким хриплым голосом, все еще не отрывая глаз от ее груди, - полагаю, что пора, Дукесса.

Было уже довольно поздно.

Стоя перед зеркалом, Дукесса соображала, как ей справиться с пуговицами на спинке платья. Вдруг дверь смежной комнаты открылась, и она увидела Марка в темно-бордовом халате.

Дукесса замерла в удивлении.

- Что ты делаешь здесь?

- Я - твой муж и могу быть там, где мне нравится.

- Понятно, - ответила она, глядя на завернувшийся ворот его халата, на протертый материал на локтях.

- Сомневаюсь, что ты понимаешь это.

- Как тебе понравилась Вильгельмина? Он слегка нахмурился.

- О, разве она не была любезна со мной до приторности? Но я не склонен доверять ей, так же как и Тревору. Я был прав. Он не отрывал алчных взглядов от твоей груди, и не пытайся отрицать это. И Джеймс тоже пялился, однако последний больше погружен в свои внутренние проблемы. Слава Богу, вечер прошел нормально, никто не сосредоточивался на семейных делах. Выручали политические события, визиты иностранных послов, всевозможные слухи и сплетни. Ты слышала когда-нибудь куплеты о Великой Княгине Екатерине и ее брате, царе Александре? Грубость, жестокость и разврат...

- Я слышала, как Спирс напевал их, у него недурной баритон, и сами куплеты довольно остры.

- Да, он тоже так считает. Тетушка Вильгельмина вела себя абсолютно нормально, насколько это можно ожидать от одичавших колонистов. Еще эта замедленная речь! Почему надо говорить врастяжку? Так и подмывает прикрикнуть, чтобы они ворочали своими языками быстрее. К счастью, вечер закончился мирно.

"Да, все прошло достаточно безболезненно, - подумала она.
- Но удивительно, почему Вильгельмина пыталась очаровать Марка? Это было слишком явно и приторно, Марк прав". Что касалось ее самой, то она весь вечер не могла оторвать глаз от Марка. Она смотрела на красивые очертания его рта; любовалась его руками с длинными чувственными пальцами, вспоминая, как совсем недавно они ласкали ее; наслаждалась его низким, глубоким голосом. И вот он здесь, рядом. Зачем же он пришел? Чтобы снова мучить ее?

- Ты не поможешь расстегнуть мне платье, Марк? Я просто не в силах справиться с ним.

Услышав такое от любой другой женщины, он бы воспринял это как приглашение. Дукесса откинула со спины густые волны своих черных волос. Ее лицо казалось теперь еще более тонким в обрамлении длинных прядей, черты его были скульптурно-четкими и правильными, их лишь слегка оживляли черные короткие завитки волос возле ушей. Дукессе очень шли распущенные волосы, и она выглядела теперь не такой строгой, как с черной косой, уложенной вокруг головы.

Марк расстегивал пуговки у нее на спине. На Дукессе в этот вечер было чудесное темно-голубое платье под цвет глаз. Закончив, он отступил на шаг:

- Все, теперь ты свободна.

Она повернулась к нему лицом. Он не двигался. В комнате не было ширмы.

- Ты не мог бы оставить меня на время, мне нужно переодеться.

- Нет, но я иду в постель.

Она смотрела, онемев от изумления, как он идет к ее постели, стоявшей на возвышении в конце комнаты, развязывает и сбрасывает халат.

Дукесса отлично поняла, чего он хочет, хотя она никогда не думала, что он так легко и цинично сможет продемонстрировать свое желание.

Она стояла, уставившись на него.

- Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой, Марк? Он холодно улыбнулся ей.

- Раздевайся, Дукесса.

Очень медленно она стянула платье с плеч, и оно упало небольшой горкой голубого шелка к ногам. Затем, стоя в сорочке, слегка нагнулась и, сняв темно-голубые подвязки, освободилась от чулок.

- Прежде ты почему-то не хотел меня, - сказала она, подойдя к постели.

Ее лицо, в обрамлении черных волос, казалось очень бледным на фоне тусклого освещения комнаты. Мэгги была права. Это сочетание молочно-белой кожи и черных волос выглядело поистине завораживающе. Она была необыкновенно изящной - жена, опоившая его опием и женившая на себе.

- Да, - ответил он.
- Но я все же мужчина, а ты моя жена. Так в чем же дело? Мне это больше подходит, чем скакать в Дарлингтон в поисках какой-нибудь смазливой потаскушки. Ты доставляешь мне не очень много удовольствия, но все же я воспользуюсь тобой. Попробую удовлетвориться ничтожной толикой наслаждения. Иди ко мне, я хочу снять с тебя сорочку.

- Но ведь ты говорил, что не станешь иметь детей от меня, не позволишь внукам моего отца унаследовать графский дом.

- Да, разумеется, я говорил это. Так и будет.

- Не понимаю.

- Не сомневаюсь, что ты не понимаешь пока, но вскоре все прояснится. Я лишь прошу тебя, не надо никаких криков и жалоб. Если хочешь, лежи как оловянная болванка, пожалуйста, только никаких плачущих звуков, умоляю.

- Надеюсь, ты не станешь называть меня Лизетт?

Он рассмеялся своим мрачным смехом.

- О, разумеется, нет. В нормальном состоянии спутать тебя с ней невозможно. Слишком заметная разница в ее пользу. Но почему бы мне не называть тебя Селестой?

Она еще больше побледнела.

- Ты ведь был в Лондоне всего одну ночь?

- Да. И что?

- За эту ночь ты успел побывать с Селестой?

- Да, и она довольно искусна, хотя ей тоже не сравниться с Лизетт и ее утонченными ласками. Однако мне понравилось то, что она из Бристоля и прошла неплохую практику с моряками. Разумеется, они слегка грубоватый народ, но иногда и это занятно. А какая у нее грудь! Мои ладони не так уж узки, но ее грудь в них не умещалась. Ладно, хватит уже, иди сюда, Дукесса.

Это было уже чересчур! В конце концов она слишком горда, чтобы выносить столько унижения.

- Нет, Марк, мне что-то не хочется, - сказала она и, развернувшись, направилась к двери, подхватив по пути халат Она уже взялась за ручку двери, когда Марк оказался рядом. Он потащил ее назад за собой, потом остановился и, откинув в сторону ее волосы, стал целовать шею. Дукесса замерла. Ее халат распахнулся, и она почувствовала тепло его тела, его поцелуи, язык.

Очень нежно он повернул ее лицом к себе, потом подхватил на руки и понес к постели. Положив ее на спину, Марк стоял рядом уже обнаженный, но она не смотрела на него.., не могла, чувствуя испуг. Ее состояние было далеко от возбуждения. Ни слова не говоря, он вытряхнул ее из халата, потом взялся за сорочку...

- Ну же, давай, теперь это.

Он поднял ей руки и стянул сорочку через голову. Через мгновение Марк уже лежал на постели, не касаясь ее. Дукесса молчала.

- Как холодна, как сдержанна, - снова заговорил он, откидывая зачем-то ее волосы со лба и щек.
- Это именно то, что джентльмен и хочет видеть в своей жене, которая прежде всего леди и не ищет без конца все новых и новых чувственных наслаждений, предавая своего мужа. Но какое разочарование, Дукесса, ты не можешь быть слишком строгой, имея такие хорошенькие аппетитные ушки.
- Он поцеловал ей ухо, проникая в него языком.
- Никогда больше не надевай таких сорочек, - прошептал он.
- Она красивая и, несомненно, очень дорогая, но чересчур кокетливая.

- Ты хочешь сказать, что эта рубашка подходит лишь таким, как моя мама?

- Я не говорил этого, - ответил он после продолжительной паузы.

- Ты боишься, что я стану чувственной кокеткой, что это у меня в крови.

- Возможно, я не знаю. Не стоит так волноваться.
- Он накрыл ее своим телом.

Дукесса чувствовала себя совершенно беспомощной.

Марк с нежной трогательностью смотрел на нее, повторяя легкими, еле ощутимыми прикосновениями линию ее тонких бровей, глаз, губ.

Дукесса растворялась в его взгляде. Каждое его прикосновение отдавалось где-то внутри ее спазмом. Горечь от его недавних слов уступала место желанию. Она наслаждалась теплом его тела. Теперь он был в ее власти, она хотела его, нуждалась в нем так же, как и он в ней, и не желала скрывать своих чувств.

- Дукесса...
- проговорил он изумленно.

Она слышала его прерывистое дыхание, видела, как он вдруг отстранился от нее, разглядывая сверху ее распростертое тело, всю ее, дрожащую от вожделения.

Она смотрела на него непонимающими глазами, ощущая глухие удары в своем теле, сумасшедший ток крови в венах. Ей казалось, что она не выдержит такого напряжения и его отстраненной, любопытствующей позы.

Ей показалось, что прошла вечность, пока он снова не коснулся ее. Он сжал ее бедра, потом вдруг, наклонившись, коснулся языком живота, его губы опускались все ниже и ниже... Напряжение было уже не таким болезненным благодаря непрекращавшимся движениям его губ и языка...

Наконец хриплый, протяжный крик вырвался из ее горла. Сознание ее было затуманено, она не могла думать ни о чем, кроме своего наслаждения. Марк продолжал ласкать ее, и новые судорожные сладострастные волны пробежали по ее телу. Дукесса чувствовала себя теперь зависимой от него, его рта, от того дикого наслаждения, которое испытала.

Перед глазами все плыло. Марк, видя ее состояние, дал ей передохнуть. Он чуть отстранился, наблюдая, как постепенно она приходит в себя.

Ее расслабленное, беспомощное тело еще больше возбуждало его. Не в силах более сдерживаться, Марк вошел в нее. Нежным поцелуем он заглушил сорвавшийся с ее губ стон.

Дукесса видела его дикое напряжение. Желая только одного - чтобы он был в ней как можно дольше, она лежала почти не двигаясь.

Все, что происходило сейчас между ними, казалось чем-то невозможным. Она не хотела выпускать его из своего лона и боялась возвращения в реальный мир...

Глава 14

Все кончилось. Дукесса ощутила пустоту внутри себя. Марк молча, даже не посмотрев на нее, встал с постели, причинив ей этим острую боль. Дукесса вновь почувствовала отчуждение. Неужели возможно столь быстрое охлаждение! Ведь всего несколько минут назад в глазах Марка была нежность, чувственность, теплота. Почему же он вновь заставляет ее страдать?!

Медленно, очень медленно она натянула простыню до подбородка, стыдясь своего недавнего исступления, необузданной страсти.

- Проклятие, - сказал вдруг он. Теперь одно лишь недоумение сквозило в его глазах. Она вздрогнула как от удара.

- Ты.., ты проклинаешь меня? После всего, что было? Почему? Что я сделала не так?

Его глаза сузились.

- Я не должен был допускать этого.

Она слышала нотки отвращения и презрения в его голосе. О Боже, ведь ей тоже было бесконечно стыдно за все, что между ними случилось! Но она уже не была той робкой безответной девочкой, чувствовавшей себя связанной по рукам и ногам. Заставляя свой голос звучать уверенно и спокойно, она произнесла.

- Что ты не должен был допускать? Ты не хотел оставаться со мной?

Он пожал плечами, поднимая свой халат.

- О, я очень хотел остаться с тобой, моя Дукесса, от этого и случился мой провал. Но больше этого не будет. В следующий раз я заставлю себя поступить так, как должен.

- Не понимаю, о чем ты говоришь, Марк?

- Увидишь, - усмехнулся он.
- Несомненно, ты увидишь это раньше, чем закончится эта проклятая ночь.

Дукесса не представляла, что ей надо ожидать. Возможно, новых приступов его ненависти и замкнутости. Ей трудно было вообразить, какие еще испытания он может изобрести для нее Она не могла проникнуть в его мысли так, как он проникал в ее тело, и чувствовала себя каким-то бессмысленным придатком к нему - его жена, наиболее доступный и удобный инструмент для достижения мужского удовлетворения, не больше, и далеко не столь желанная, как какие-нибудь Лизетт с Селестой или будущие его любовницы, пока еще безликие и бесформенные. Не в силах вынести всего этого, она отвернулась от него.

Марк продолжал смотреть на нее, постепенно успокаиваясь. Ни с одной женщиной он не испытывал такого безудержного взрыва страсти Невозможно, бессмыслица! Неужели это она была столь безудержной и раскрепощенной в удовлетворении своей похоти? Куда же делись ее высокомерие и замкнутость?! Ему хотелось разорвать ее на куски, когда проникал в нее, побуждаемый сумасшедшими движениями ее бедер и сладострастными вскриками. Он потерял контроль над собой, она заставила его участвовать в ее наслаждении, тогда как ему достаточно было своего. Нет.., он желал, но не был готов к этому, надеясь получить лишь обычное расслабление. Что ж, она приятно удивила его, но теперь все, хватит, он не желает быть одураченным ею и ее отцом...

- Это настоящий сюрприз для меня, Дукесса. Ты не только покорно принимала меня без всяких криков и жалоб, но и... Хотя нет, вскрики были, но другие, полные наслаждения и страсти.
- На самом деле он хотел бы сказать, что она позволяла себе вопли, которые могли принадлежать лишь самой похотливой самке.

Она лежала отвернувшись, зажав рот рукой, чтобы с уст не сорвалось ни одного слова.

- Ты была полна желания, вожделела меня больше самой изощренной шлюхи... Он прервался и продолжил затем в более спокойной манере - Прости, забудь то, что я сказал, я не должен был применять такое сравнение. Но я хорошо знаю женщин и способен отличить, когда они действительно получают наслаждение, а когда - притворяются. Ты не притворялась. Это очевидно.

Слезы катились из ее глаз, она ощущала их соленый вкус. Если бы он только был в состоянии понять, насколько оскорблял ее этими словами. Она готова была умереть от безнадежности и отчаяния.

- Мне не понравилось это, Дукесса. Я не выношу сюрпризов и не люблю терять контроль над собой. Ты ведь этого добивалась от меня - чтобы я потерял контроль и наградил тебя сыном, наследником этого проклятого графского дома и твоего отца, который дал тебе все, что ты только могла пожелать? Это и был твой целенаправленный удар? Ты сумела искусно подогреть себя. Но я не позволю, чтобы твой замысел осуществился. Больше этого не случится, тебе не удастся захватить меня врасплох. Ладно, хватит!

Услышав, как за ним захлопнулась дверь, она села в постели и потушила свечи на стоящем рядом столике. Оставался еще зажженным канделябр на комоде, и она встала. Его семя потекло из нее, заставив остановиться на какой-то момент. Ей пришлось вымыть себя, прежде чем затушить канделябр.

Дукесса долго не могла уснуть, ворочаясь в постели.

***

Когда она проснулась, солнце уже вовсю освещало спальню. Дукесса не помнила, как уснула, мысли и тело еще были во власти любовной неги.

- Доброе утро!

Она медленно повернулась. Марк сидел на краю постели, уже в костюме для верховой езды и черных глянцевых сапогах. Сладкая истома тут же оставила ее. Ах, она бы предпочла пребывать в своей полудреме, наполненной нежными видениями, продолжая хранить воспоминания о его обжигающих поцелуях и прикосновениях! Зачем он пришел? Зачем он сидит здесь перед ней - такой далекий, по-утреннему бодрый и свежий?! Она снова ощутила себя глупой и беспомощной, одураченной и презренной. Какие новые грубости придется ей теперь выслушивать от него?

- Ты хорошо спала?

Она кивнула.

- Да, пожалуй.

- Если женщина общается с опытным мужчиной, то у нее всегда бывает хороший сон.

- И наоборот, не так ли? Он нахмурился.

- Да, и наоборот. В самом деле я спал очень хорошо. Разумеется, мужчине гораздо легче получить удовлетворение, чем женщине, и все же... Этой ночью я ни разу не просыпался, будь это иначе, я бы вернулся к тебе.

Он погрузился в молчание, вынашивая в себе новые слова.

- Ты удивила меня.

Она ждала. Ей так хотелось услышать, что он получил наслаждение с ней, что хочет быть с ней снова и что он наговорил ей много глупостей минувшей ночью.

- Да, это был подлинный сюрприз. Как ты неистовствовала, получая наслаждение от моих губ! Потом, когда я вошел в тебя, ты так подскакивала, что я боялся отлететь по прямой траектории в другой конец комнаты.

Он не имеет права так цинично говорить об этом, думала она. По крайней мере не теперь, при этом чистом, солнечном свете. Ведь он не кто-нибудь, а Марк Уиндем, ее муж.

- Ощущение было совершенно новым для меня. Я никогда не предполагала, что смогу испытать подобное. Что поделать! Извини за излишнее беспокойство.

- Ну нет, я уверен, что если бы ты захотела, то сумела бы держаться и по-другому. Ты вполне могла получить удовлетворение, оставаясь более спокойной. Но что-то заставило тебя вести себя именно таким образом. Мне кажется, я правильно определил причину твоего поведения прошедшей ночью.

- Не понимаю, почему тебя привело в такое изумление мое поведение, Марк, проговорила она свистящим шепотом.
- Я вела себя, как изощренная шлюха. Что же тут такого? Разве я не дочь своей матери-содержанки, которая удерживала при себе твоего дядю в течение двадцати лет? А моя куртизанская сорочка, так не понравившаяся тебе, по-моему, ясно говорит о моих вкусах и склонностях. Что можно ожидать от бастарда, кроме необузданного вожделения, похоти или даже разврата?

- Послушай, мне вовсе не нравится, как ты ведешь себя и что говоришь. Все это будто списано с какой-то мелодрамы. Тебе не идет этот стиль.

Дукесса лишь презрительно усмехнулась. Все, что она сказала, соответствовало действительности, и он не мог этого отрицать. Он поднялся и заходил по спальне. Она заметила, что в руках у него хлыст для лошади, в раздражении он даже стегнул им себя по правой ноге.

- Этот наглый Спирс слонялся по моей комнате целое утро, ходил возле меня кругами, в результате чего и разбудил. Я постоянно слышал его дыхание и представлял во сне его двуличное ханжеское лицо с глазами викария, смотрящего на великого грешника.

Она не отвечала.

- Молчишь? Разумеется, как всегда. Правильно. Так по крайней мере не рискуешь ошибиться: чем больше молчишь, тем скорее сойдешь за умника. Так вот, Спирс, конечно, знает, что я был в твоей постели, и не сомневается, что я вытворял всякие омерзительные вещи с твоей возвышенной особой. Он выглядел весьма встревоженным. Несомненно, Баджи уже ожидал его с другой стороны двери для получения полного отчета. Слышала бы ты, каким благородным господским тоном он приказал подать ванну для моего сиятельства, после чего тут же отправился к Баджи - этому упрямому дураку. Он слегка ударял свернутым хлыстом по руке.

- Может быть, мне следовало рассказать ему о твоих вскриках и судорогах, о том, как ты цеплялась за меня, словно обезумевшая мартовская кошка? Нет, полагаю, это было бы излишним. Пусть он останется со своей дурацкой верой, что ты воплощенная Мадонна на этой грешной земле. Ты по-прежнему молчишь. Что ж, продолжай и дальше в том же духе. Ничего страшного. Твоя красноволосая служанка ошиблась. Ты не нуждаешься ни в каких натяжках. Ты прекрасная чертовка с еще спутанными на голове черными волосами. Помнишь, как я насыщал твое ненасытное лоно, а ты подхватывала меня?
- Он вдруг прикоснулся к ее лицу, слегка приподнимая его и поворачивая к свету.
- Был ли я груб с тобой? У тебя до сих пор красный, распухший рот. Возможно, надо было остаться с тобой до утра. Думаю, у меня хватило бы сил довести тебя до изнеможения. Тебя бы теперь тошнило от собственной ненасытности.

Она спокойно посмотрела в его голубые глаза.

- Возможно, и нет.

Он передернулся, глядя на ее приоткрытый рот в нерешительности, не зная, впиться ли в эти распухшие грешные губы или уйти. Наконец он пересилил свое вожделение и, оставив в покое ее лицо, отвернулся.

- Мы это еще увидим, позже.

Марк ушел, а она осталась одна гадать, что же он в действительности думает про нее. Возможно, Марк и был слегка удивлен ее поведением, но как он мог предполагать, что она навеки останется закостеневшей в своей невинности?

Вошла Мэгги, без сомнения, присланная Марком, и вскоре Дукесса была выкупана, надушена, напудрена и одета в скромное утреннее платье из бумажного муслина с двумя крупными воланами на подоле. На лодыжках, поверх тончайших белых чулок, были завязаны белые бантики туфель. Особое очарование этому наивному наряду придавали крохотные пуговки на манжетах платья. Этакое благовоспитанное платьице юной особы для классных занятий.

Вздохнув, она потянула вниз лиф платья, но, как ни старалась, ее очаровательная ложбинка в начале груди все равно оставалась прикрытой.

Тут же вмешалась Мэгги:

- Что ты делаешь, Дукесса? Не стоит рвать кружева на своем хорошеньком платьице. Ах, все понятно, ты хочешь постоянно обольщать его сиятельство! Да, у тебя, конечно, очень миленькая ложбинка и достаточно глубокая, но ведь ты имеешь и другие достоинства.

Дукесса нервно рассмеялась, так что Мэгги даже остановилась на мгновение, но тут же пришла в себя и быстро продолжила:

- Теперь тебе нужна моя помощь. Длинные волосы снова в моде. Всем ясно, что ничтожные общипанные стрижки не могут украшать голову леди. Ты можешь оставить косу на затылке, но давай выпустим из нее и завьем два длинных локона по бокам так, чтобы они доходили до плеч. Мне не нравятся твои мелкие глупые завитушки возле ушей. Возможно, они бы неплохо смотрелись с моими рыжими волосами, но тебе они совсем не идут. И ты не должна беспокоиться, что он не обращает внимания на другие твои достоинства. Джентльмены лишь делают вид, что ничего не замечают, так уж им положено делать. Это из вредности; но на самом деле они видят все.

Дукесса почувствовала усталость от трескотни Мэгги.

- Я все поняла, Мэгги, - уловив в ее монологе паузу, сказала она. Спасибо. Ты можешь быть свободна.

Сверкнув на нее глазами, Мэгги принялась взбивать свои красные кудряшки, торчавшие и без того в разные стороны.

- Да, теперь вы готовы к завтраку и можете спуститься вниз. Баджи поджидал ее за столом в небольшой круглой комнате, залитой лучами солнечного света. Огромные окна выходили на восточную сторону, и солнце бывало здесь только по утрам. Стол был недостаточно велик для того, чтобы за ним могли разместиться еще и нежданные родственники, нахлынувшие в Чейз. Очевидно, они завтракают в столовой, решила она. Слава Богу, можно отдохнуть одной, спокойно глядя через окно в парк на дубы, клены и липы, на короткие, ровно подстриженные кусты возле конюшни.

- Ты слишком бледная и худая, Дукесса! Пожалуйста, поешь овсянку, я приготовил ее по особому рецепту.

Она позволила ему усадить себя и с отвращением взглянула на овсяную кашу.

- Я ненавижу овсянку, Баджи! И я вовсе не худа. Виновато это наивное детское платье, в нем я кажусь тебе несчастной девочкой.

Он нахмурился.

- Как я мог забыть! Ты ненавидела ее еще в детстве. Отлично. Ешь тогда горячие сладкие лепешки. Поверь мне, ты выглядишь прекрасно и в этом девичьем наряде. Желаешь немного почек?

- Нет, спасибо. Неужели миссис Гузбери допустила тебя на кухню?

- Я надеюсь, что его сиятельство попросит миссис Гузбери взять отпуск с сегодняшнего утра. В доме есть еще два повара, они будут готовить по моим рецептам. Я вовсе не горю желанием делать все сам. Я сказал его сиятельству, что прежде всего я твой камердинер и лишь потом повар. У твоего мужа сразу появилось обычное упрямое выражение лица, а я намекнул, что он должен сдерживать свой характер. Ты такая нежная.., его сиятельство должен мягче обращаться с тобой!..

- Лепешки великолепны, Баджи. Но разве ты не знаешь, что его сиятельство всегда делает лишь то, что ему нравится. Вряд ли его можно изменить.

- Разумеется. Теперь, когда ты уже откусила, получше прожуй кусок лепешки. Если его сиятельство зайдет слишком далеко, мы со Спирсом сделаем все, чтобы повлиять на него. Ладно. Теперь расскажи мне, что между вами случилось.

- Знаешь, пожалуй, я не смогу, Баджи. Все это касается лишь нас двоих, меня и его сиятельства.

- Он не сделал тебе ничего плохого? Скажи хоть это.

- Нет, скорее, наоборот.

- Ах, это звучит очень странно! Возможно ли это? Гм.., я должен подумать о твоих словах. Мой Бог, да ты, кажется, покраснела. Ты, Дукесса, умевшая окатить таким холодным взглядом, что бородавки соскакивали с лица?

- Баджи, это правда. Ты всегда был мне ближе отца, но сейчас ты приводишь меня в смущение. И я вовсе не холодна.

- Да, теперь я вижу, что поставил тебя в несколько неудобное положение. Я скажу Спирсу, чтобы он не слишком беспокоился. Но скажи, Дукесса, не позволил ли себе Марк что-либо недостойное джентльмена?

- Понятия не имею, - сказала она, и в глазах ее вдруг заиграл неподдельный интерес. Она задумалась над тем, что это такое может быть - недостойное джентльмена? Возможно, и она вела себя не так, как положено леди. Она действовала распущенно, как куртизанка. Неужели ею она и была по своему складу? Как ей определить это и как следует вести себя в дальнейшем? Она посматривала на Баджи, зная, что никогда не сможет спросить его об этом. Так же, как и тетушку Гвент. Возможно, леди не имеет права погружаться в пучину наслаждения? Даже со своим мужем? Возможно, Марк должен был целовать ее лишь в губы, а не... Вероятно, ему следовало быстро и спокойно исполнить свои супружеские обязанности и безмятежно заснуть рядом с ней? Слишком много вопросов.

- Дукесса, милая, очнись, нам с тобой надо обсудить меню на всю неделю. Мне не терпится приготовить несколько французских блюд. Что скажешь о филе форели в горшочке с соусом из каперсов?
- прервал ее мысли Баджи.

- Ах да... Форель с каперсами.

- И я бы не хотел забыть о брюссельской капусте.

- Ах нет, она не идет ни в какое сравнение с картофелем. Он усмехнулся.

- А к нему немного свежей спаржи с соусом Бернэ? Она кивнула. Похлопав ее по плечу, Баджи направился на кухню.

- Ты не должна позволять таких вольностей своему слуге, Дукесса, сказала, входя, тетушка Гвент.

- Ты слышала все или лишь конец нашей беседы?

- Мы слышали достаточно, смею заметить, - вставила Вильгельмина, смотрящая на нее, как полководец перед сражением. Дукесса проигнорировала последнее замечание.

- Какой прекрасный сегодня день, вам не кажется? Я думаю отправиться на прогулку. Как вы думаете, что мне лучше надеть, тетя Вильгельмина, летний чепчик или маленькую круглую соломенную шляпку с белыми лентами, завязывающимися у подбородка?

Вильгельмина, нахмурившись, прикусила нижнюю губу. Эта девчонка решила насмехаться над ней!

- Или имеет смысл надеть костюм для верховой езды? К нему полагается чудесная черная касторовая шляпа со страусовым пером! Так что же вы скажете?

- Я надеюсь, что ты свалишься с лошади, шлюха.

- Что? Простите, мэм?

- Я сказала, что вам надо быть осторожнее, чтобы не свалиться в какую-нибудь канаву.

- Все верно. Именно так я и расслышала. Какая трогательная забота с вашей стороны. Не ожидала, я просто в замешательстве. Мы, конечно, родственники.., но не слишком ли вы печетесь обо мне?

- Вы еще не отправились на прогулку?

Дукесса презрительно улыбалась, слегка наклонив голову.

- Я говорю, почему вы не спешите насладиться этим очаровательным днем?

- Да, да, я поняла. Такая восхитительная забота со стороны родственников, о которых я даже и не слышала до тех пор, пока мистер Уикс не объявил им о завещании.

- Мы желали бы никогда не слышать о вас, но Гвент писала нам обо всем год за годом. И мне, и всем остальным абсолютно ясно, что вы женили на себе его сиятельство из-за денег и титула.

- Всем? Не могли бы вы выразиться поконкретнее, мэм?! Вильгельмина выразительно пожала плечами.

- Мой сын Тревор тоже считает так, а его голова неплохо соображает.

- Тревор сказал это?
- Она сделала паузу и продолжила вновь, как можно спокойнее:

- Но это вовсе не правда. Я бы унаследовала пятьдесят тысяч фунтов. Это Марку грозила нищета, если бы он не женился на мне.

- Пятьдесят тысяч фунтов! Оставить какому-то бастарду за здорово живешь.

- Я вовсе не бастард. Мой отец женился на моей матери и признал меня дочерью, попрошу вас не забывать об этом. Становится скучно, когда постоянно забывают совершенно очевидные вещи.

- Граф не будет любить вас. Он женился лишь по необходимости и скоро заведет легион любовниц.

- Полагаю, это вряд ли может задеть вас. В конце концов, раз вы настолько щепетильны, то можете отправляться назад, к себе в Балтимор. Уверена, мне не придется вспоминать ваши речи!

Дукесса вышла, не дав Вильгельмине Уиндем возможности что-то возразить.

По дороге она встретила Баджи и решила сделать пару добавлений к меню:

- Ты помнишь ройтгемптонские круглые булочки, Баджи? Как-то ты уже готовил их. Пожалуйста, постарайся еще раз, это было очень вкусно. И еще, может быть, немного вяленой трески с пастернаком?

- Извини, Дукесса, но у меня пока нет свежей трески, которую я мог бы приготовить должным образом. Сегодня это не получится. Возможно, в среду. Я должен послать кого-нибудь из прислуги в Стоктон на рыбный рынок. Скажи лучше, как твоим родственникам понравится, например, тушеный заяц?

- Ах, это будет чудесно! Подай его на блюде в красном желе и с бобами.

Еще несколько минут они обсуждали меню, после чего она отправилась переодеться в костюм для верховой езды - черную амазонку с эполетами и очень туго затянутой талией, к которой полагались высокие черные ботинки на шнурках и черная касторовая шляпа с кокетливым страусовым пером. Облачившись во все это, она пошла на конюшню за своей светло-гнедой Бирди. Кузен Тревор находился уже там, седлая строптивого Клэнси.

- Прокатимся вместе, Дукесса. Я еду в Ривз по поручению матушки.

- Но ведь это целых два часа езды, Тревор.

- Да, я знаю. Сэмпсон уже объяснил мне лучший маршрут. Едем, Дукесса!

- Одну минуточку, друзья мои.
- Это был голос Марка, направлявшегося к ним с хлыстом в руке.
- У меня тоже появилось желание проехаться в Ривз. Это такое приятное место! К тому же ты впервые едешь туда и наверняка можешь сбиться с дороги, Тревор. Я вовсе не хочу, чтобы Дукесса потерялась вместе с тобой.

Тревор приподнял свои брови на добрых полдюйма.

- Несмотря на разумные доводы, Марк, полагаю, это будет чистым наказанием для нас. Мне кажется, ты станешь третьим лишним. Разве не видишь, что мой Клэнси сходит с ума по Бирди? Мы с Дукессой не намерены отставать от них.

Марк проигнорировал слова Тревора, и втроем они двинулись по дороге через парк к въездной аллее из гигантских дубовых и липовых деревьев, переживших не одно поколение владельцев Чейза. Миновав ее, они выехали на проселочную дорогу, ведущую в направлении юго-запада. Все это время путешественники пребывали в молчании, весьма нарочитом и ощутимом. Но разумеется, Дукесса чувствовала себя гораздо лучше своих спутников. Она с наслаждением вдыхала свежий летний воздух, напоенный ароматами трав, не обращая внимания на дурное настроение Марка. Дукесса усмехнулась, заметив, как он пытается вклинить между Бирди и Клэнси своего жеребца. Оказывается, он ревнив! Удивительно, как долго ему удается сдерживать себя!

Но надолго его не хватило.

- Мне не нравится, Дукесса, что ты, не спросив моего разрешения, отправляешься куда вздумается со всякими странными личностями.

Глава 15

Она повернулась в седле.

- Странными? Ты находишь Тревора странным, Марк? Что же в нем такого особенного? Может быть, его колониальное происхождение? Или у тебя по-прежнему претензии к его имени?

- Не притворяйтесь, мадам, вы отлично понимаете, что я имел в виду. И оставьте, пожалуйста, манеру вечно пикироваться со мной словами в присутствии этого ублюдка! Представляю, какое он сейчас испытывает удовольствие.

- Оказывается, я не только странный, но еще и ублюдок. Ваши слова так и отдают гостеприимством, кузен.

Осознав нелепость своего поведения, Марк прикусил язык. Остаток пути он молчал.

В Ричмонде они решили остановиться и пропустить по стаканчику сидра в "Черном Быке". Теперь им уже оставалось не больше четырех миль до Ривза.

Взяв Дукессу за талию, Марк снял ее с лошади.

- Если ты желаешь быть со мной, как подобает жене, - сказал он ей, можешь тоже войти в трактир, если же тебе больше нравится играть роль дамы Тревора, то оставайся флиртовать с ним во дворе перед конюшней. Там вам будет удобнее, чем на глазах у мужа и посторонних. Все подумают, что ты из-за щепетильности не желаешь посетить это заведение, а он охраняет тебя.

- Какой осмотрительный муж, - заметил Тревор, усмехаясь.
- Нет, Марк, оставь свои уколы при себе. Я слишком измучен жаждой, чтобы оставаться здесь.
- С этими словами он повернулся к Дукессе.
- Неужели он всегда так обеспокоен мнением окружающих?

- Вовсе нет, - ответила она.
- Пожалуй, я наблюдаю это впервые, и мне нравится, что он стремится придерживаться правил хорошего тона. Возможно, вскоре он даже приобретет сходство с благородным героем какого-нибудь романа. Разве это не прекрасно? Как тебе кажется, Марк?

Свое мнение Марк решил держать при себе. Не обращая внимания на Дукессу с Тревором, он двинулся в трактир.

К удивлению Дукессы, посетителей внутри не оказалось. Марк заказал две кружки пива и стакан лимонада для Дукессы. Мужчины погрузились в обсуждение войны между Англией и Америкой, держась друг с другом весьма дружелюбно. Это не был амбициозный спор двух оппозиционеров, кузены со знанием дела обсуждали вопросы стратегии и тактики, отмечали просчеты, допущенные с обеих сторон. Дукесса с удовольствием прислушивалась к их спокойной размеренной беседе, ее волновал чуть хриплый и уверенный голос Марка.

Через некоторое время они тронулись в путь к Ривзу.

Вскоре они оказались в красивейшем месте: их глазам открылась зеленая долина, окруженная живописными холмами.

- Какое очарование!
- обратилась восхищенная Дукесса к Тревору. Посмотрите только на эти белые и черные домики внизу. Как это необычно, кузен! Говорят, здесь очень много магазинчиков, торгующих керамикой. Местная керамика - это нечто особенное. Благодаря ей это местечко стало чрезвычайно популярным.

Тревор улыбнулся ее воодушевлению.

- Магазинчик, который предстоит навестить нам, находится в Верхних Рядах.

Марк нахмурился, недовольный тем, что Дукесса уделяет столько внимания Тревору.

- Ах, кажется, они находятся к западу от этих холмов!
- воскликнула она, поворачиваясь на этот раз к Марку и улыбаясь ему.

- Откуда такая осведомленность, Дукесса?
- спросил Марк.

- По-моему, неплохо что-то знать. Знания никогда не бывают лишними, вмешался Тревор.
- Редкий муж может возразить против этого.

- О, это еще не все, что я знаю! Если бы мы смогли выбрать время, я бы показала вам самое дикое, забытое, но самое очаровательное местечко в йоркширских долинах - Мюке. Оно напоминает предгорья Шотландии.

- Мюке? Какое удивительное название!
- отозвался Тревор.

Она вдруг поняла, что поддерживает бессмысленный диалог с Тревором лишь для того, чтобы хоть чуть-чуть позлить Марка. Дукесса была удивлена и даже разочарована его сдержанностью. Будь они вдвоем и заведи она с ним такую беседу, он бы уже раз десять обругал ее пустышкой. Но сейчас он морщился, как от безвкусицы, оставаясь при этом невозмутимым и молчаливым. Она проглотила комок в горле. Ревновал он ее или ей это только показалось?

День был теплым, хотя небо хмурилось и обещал пойти дождь. Дукессе хотелось верить, что погода не помешает их прогулке.

- Итак, - сказала она Тревору, швырнувшему всего один пенни прислуге-мальчишке, проворно подхватившему их лошадей, когда они спешились, мне уже ясно, что Марк, несмотря на имя, воспринимает вас теперь с уважением, как настоящего мужчину.

Тревор рассмеялся, поглядывая в сторону Марка.

- Пожалуй, его восхитила моя способность управляться с Клэнси, поэтому он и забыл о моем неудачном имени, не так ли, кузен?

- Клэнси, - отозвался Марк, - совершенно невозможный жеребец. Очевидно, таким же должен быть и его наездник. Тревор снова рассмеялся.

- Марк всегда говорит то, что думает, - сказала Дукесса.

- Это просто счастье, что он не является одним из подручных дипломатов у нашего лорда Кэстельри, в противном случае Англия уже перессорилась бы с целым миром, - отозвался Тревор.

Ее чистый, звонкий, мягкий смех заставил зажечься возбуждением глаза Тревора. Марк неодобрительно посматривал на них.

- Он уже успел рассказать о сокровищах Уиндемов?
- спросил вдруг Тревор.

- Нет. А что это такое? Умоляю, расскажите мне!

- Глупые басни, - ответил Марк.
- Если бы Тревор и в самом деле верил в существование какого-то фамильного сокровища, вряд ли он стал бы распространяться об этом.

- Да, согласен. Но это очень интересная сказка, и моя мать верит в нее. Ты тоже должна узнать об этом, Дукесса.
- И он начал рассказывать о драгоценностях, относящихся ко времени Генриха VIII, точнее, к тому отрезку времени, когда он был женат на Анне Болейн - невероятной, неиссякаемой, по его словам, шлюхе...
- Не знаю, верил ли мой отец на самом деле в существование сокровища, спрятанного в каком-то тайнике Чейза, - говорил Тревор, - но он знал огромное количество любопытных анекдотов о времени Генриха VIII. Благодаря всем этим басням мы и находимся сейчас в Ривзе. Моя мать надеется, что здесь, в одном из маленьких антикварных магазинчиков, мы сможем отыскать ключ к тайне. Магазинчик принадлежит Леонардо Боргесу. Наши отцы были друзьями с детства. Они долгое время вели интенсивную переписку. Отец считал, что мистер Боргес знает о многих любопытных вещах, особенно по части местных достопримечательностей и истории. Недавно он написал моей матери, что откопал нечто интересное, касающееся сокровищ Уиндемов. Возможно, сейчас в этой маленькой антикварной лавчонке нам удастся напасть на след фамильного достояния. Что скажешь на это, Дукесса? Тебе уже немного интересно?

- Невероятно интересно!
- воскликнула она и снова рассмеялась. Сквозь собственный смех она услышала, как Марк пробормотал под нос: "Кретинка, полная идиотка".

- Но послушайте, Тревор, - сказала Дукесса, - вряд ли ваша мама будет довольна тем, что вы посвятили нас в эту тайну.

- Все это чепуха, - ответил Тревор, пожимая плечами.
- Не думаю, что сокровища существуют. Марк абсолютно прав в своем неверии. Ничего, Дукесса, надеюсь, скоро эти игры будут закончены. Я должен уговорить свою мать как можно скорее отправиться в Лондон. Но прежде необходимо убедить ее, что все возможности исчерпаны и здесь нет и следов каких-то сокровищ. Полагаю, ты уже имела счастье столкнуться с ее упрямым характером.

- Но даже если здесь и есть что-либо, то при чем тут твоя мать? Сокровище должно принадлежать Марку.

- Возможно, она придерживается другого мнения на этот счет, не знаю. Но если бы ей стало известно, что я выдал секрет вам, то она, без сомнения, захотела бы воткнуть нож мне в глотку. Полагаю, она намерена втайне, однажды в полночь при лунном свете, откопать это сокровище, а потом сбежать с ним.

- Я обязательно расскажу ей обо всем, как только мы вернемся. Увидеть нож в твоей глотке было бы неплохо, - пробормотал Марк.

- Не принимай близко к сердцу его слова, Тревор. Он просто неудачно шутит. Мы ничего не скажем твоей маме, ей и в голову не придет, что мы напали на след ее, то есть нашего, сокровища. Но скажи, что обо всем этом думает Урсула?

Тревор послал ей какой-то странный взгляд.

- Урсула всего лишь девочка.

- Разумеется, и никто не собирается оспаривать того. Но все же, что она думает об этом загадочном сокровище?

- Я не знаю.

- Должна вам заметить, дорогой кузен, что у женщин тоже есть мозги и воображение. Они могут догадываться о таких вещах, которые вам и не снились.

- Да...
- ответил Тревор каким-то сдавленным голосом.

- Дукесса права, - вмешался Марк, - женские таланты иногда могут привести мужчину в полное изумление.
- Он вдруг заметил спокойный, самодовольный взгляд Дукессы, обращенный одновременно на него и Тревора. "Не слишком ли она уверена в себе?
- подумал он.
- Похоже, она уже не прочь флиртовать с любым, кто только пожелает доставить ей это удовольствие".

Тревор хмуро посматривал на Марка. К магазинчику они приближались в молчании.

***

Мистер Боргес явно был удивлен, встречая вместо одного троих гостей. Его удивление еще более возросло после того, как они представились. Он быстро пропустил их в помещение и опустил шторы на окнах, погрузив всех в полумрак.

- Вряд ли вы поверите во все это, - говорил он, с воодушевлением пожимая руку Тревора в приветствии.

- Очень может быть, - ответил Тревор, улыбаясь. Леонардо Боргес был очень крепким мужчиной с бычьей шеей и абсолютно лысый.

- Очень рад вашему визиту, мистер Уиндем, и вашему, милорд. Мне приходилось встречать предыдущего графа Чейза. Вашу очаровательную жену я вижу впервые. Очень, очень приятно! Ее сиятельство, вне всяких сомнений, прекрасна... У меня нет слов! Но, мистер Уиндем, позвольте выразить вам мое соболезнование в связи со смертью вашего отца, мне писала о ней миссис Уиндем.

Отец Тревора умер уже пять лет назад, но тем не менее он вежливо кивнул мистеру Боргесу.

- Благодарю вас, сэр. Теперь, насколько я понимаю, вы хотели бы сообщить нам кое-что, касающееся таинственного сокровища Уиндемов?

Мистер Боргес придвинулся ближе и понизил голос до шепота:

- О, разумеется! Но я не настолько глуп и вижу, что вы считаете это лишь пустой болтовней, сказкой, укоренившейся в сознании вашей мамы благодаря пылкому воображению вашего отца. Неужели я произвожу впечатление человека, способного попустительствовать пустой болтовне и слухам? Я замечаю искру неуверенности в ваших глазах. Предыдущий граф Чейз не верил ни в какие сокровища. Вы тоже можете считать меня за дурака, искателя приключений. Ради Бога, думайте что хотите, ничего страшного. Но вам все же придется ознакомиться вот с этим.
- Он вдруг резко развернулся и, насколько позволяли крупные габариты тела, ринулся к зашторенному входу в боковую комнату. Через мгновение он уже шел обратно, держа в руках объемистый старинный фолиант. Переплет его был украшен крестом, покрытым местами выцветшей, местами облупившейся красной краской и унизанным почерневшими от времени жемчужинами.

- Прошу вас сюда, подальше от света. Боюсь, как бы ветхие страницы не рассыпались в прах при дневном свете. Взгляните.

Мистер Боргес осторожно положил фолиант на крышку прилавка. Дукесса едва не задохнулась от пыли, когда он начал переворачивать страницы, каллиграфически исписанные старинным шрифтом. Одни страницы были исписаны черным, другие - синим, а некоторые - даже красным тоном краски. Было множество рисунков - животные, пасущиеся на лугах, по краям которых виднелись странные сооружения типа дольменов; мужчины и женщины, молящиеся коленопреклоненно во дворике перед небольшой нормандской часовней, казавшейся очень знакомой, и, наконец, величественное аббатство, изображение которого было выполнено густой черной краской на фоне зловеще-черных облаков. Даже следующие за ним страницы были того же мрачного, сочного тона.

- О, мне кажется, я узнаю это строение!
- воскликнул Марк, осторожно проводя кончиком пальца по контурам.

- Ах, разумеется, милорд. Это ведь аббатство Сент-Сваль, бывшее когда-то одним из самых богатых во всей северной Англии.

- Его руины лежат неподалеку от Чейза, - добавил Марк.

- Конечно, это Сент-Сваль, - сказала Дукесса, - мы с Фанни и Антонией в детстве играли там в американских индейцев.

- Ах, миледи, а вы знаете, что во времена Генриха VIII Кромвель - этот голодный шакал - поставил Сент-Сваль первым в своем грабительском списке?

- Кромвель?
- переспросил Тревор.
- Насколько мне известно, он предводительствовал антироялистской партией в середине XVII века. Благодаря ему был обезглавлен наш король Чарлз.

- Это был Оливер Кромвель, а я говорю о Томасе, его дяде, алчном предателе и всевластном ничтожестве. Генрих VIII назначил его вице-королем, предоставив тем самым неслыханную власть.
- Понятно, - сказал Тревор, - и что это был за список?

- Казна короля оказалась пуста, и Томас придумал гениальный план ее восполнения - конфискацию ценностей у монастырей. Чтобы обосновать законность этих действий, потребовалось провести Реформацию и объявить Генриха VIII главой англиканской церкви. Более трех лет продолжался период секуляризации церкви и общего падения нравов, когда открытый разбой и грабеж сделались чуть ли не нормой во всех слоях общества. Кромвель составил список монастырей, в котором первыми были самые богатые. С них и началась вакханалия.

- Я начинаю понимать, откуда идут эти легенды о сокровищах, - сказал Марк.
- Монастыри обладали не только землей и разной недвижимостью, но еще и огромными запасами денежных средств, драгоценных предметов культа и украшений, которые пополнялись веками. Представляю массивные золотые кресты, инкрустированные дорогими каменьями, всевозможные сосуды для воскурения мирра и ладана, кубки и прочее. Напрашивается следующая логика развития событий монахи ожидали набегов кромвелевской гвардии и постарались припрятать самое ценное или вообще все, что могли.

- Именно так, милорд, именно так, - поддакивал мистер Боргес, одобрительно поглядывая на Марка.

- Хотя я полагаю, что было бы логично бежать с этими сокровищами, чем прятать их и оставаться на месте, рискуя попасть под пытку.

- Но они же были святые люди, - возразил мистер Боргес тоном ревностного епископа.

- Насколько мне известно, - сказал Марк, - многие из монахов тогда были просто вынуждены отправиться странствовать по свету. Ведь Генрих VIII считал, что монастырей развелось слишком много, и охотно продавал их вместе с землями любому, кто мог предложить подходящую цену. Многие из монахов, не умея заработать себе на жизнь, превращались в голодных бродяг.

- Итак, мистер Боргес, вы хотите сказать, что имеете ключ к тайникам этих монахов?
- нетерпеливо перебил Марка Тревор.

- Не совсем так, мистер Уиндем. У меня лишь есть подтверждение, что сокровища действительно были зарыты. Здесь есть интересная запись, сделанная на латыни.
- Водя толстым пальцем вдоль строк, он медленно пересказывал текст:

- Монах говорит, что это была ночь Бельтана на первое мая. Этот древний обряд еще до сих пор справляют в Шотландии и Северной Англии, - счел необходимым заметить мистер Боргес, после чего продолжил:

- Монах пишет, что ночь была такой же темной, как невидящие глаза мертвеца. По долинам разгуливали резкие холодные ветры, их сила все нарастала, казалось, они могут выдернуть с корнями деревья.

Какие-то люди жгли костры, пламя которых дико развевалось на ветру, и плясали вокруг этих костров как сумасшедшие, повинуясь древним языческим ритмам, завывая в экстазе и заклиная поля быть плодородными, травы в долинах расти выше и пышнее, призывая все блага наступающего лета.

Монах говорит, что он и шесть его братьев по вере сбежали из аббатства, прихватив корзинки с сокровищами, и прятались теперь в темной ночи среди этих самозабвенных язычников. Они боялись попасть в руки наемников Кромвеля, которые уже были отправлены в аббатство. Еще он говорит, что с ними было огромное разбухшее чучело, туловище. Мне это кажется очень странным, - заметил мистер Боргес.
- Что за туловище? Не понимаю.
- Он перешел к следующему тексту.
- Он и его братья пообещали Отцу Небесному, что сокровища аббатства никогда не попадут в алчные руки короля и не станут служить его развратным целям.

Страница закончилась. Мистер Боргес перевернул ее и быстро пробежал глазами следующую.

- Дальше все о празднике, его нарастающем экстазе, одержимых людях вокруг потрескивающих, сыплющих искры костров. Но вдруг все меняется, люди почему-то оказываются не в долине, а в какой-то непонятной комнате, и все они почему-то смотрят вверх, задрав головы. Ничего невозможно понять, - подытожил он.

Когда мистер Боргес перевернул и эту страницу, все увидели оборванные корешки - текст был вырван из книги. Леонардо Боргес бережно провел кончиками пальцев вдоль пожелтевших обрывков.

- Кто-то вырвал последние страницы.

- Именно так, будь я проклят!
- отозвался Марк.

- Абсолютно согласен, - сказал Тревор.

- И это было сделано уже очень давно, - заметил мистер Боргес, посмотрите, какие пожелтевшие края обрывков.

- Но кто это сделал и зачем?
- спросила Дукесса.

- Очевидно, сделал тот, кто надеялся отыскать сокровища, - ответил Тревор.

Марк вдруг нахмурился.

- Простите, сэр, но ваше лицо мне кажется странно знакомым, особенно ваш поворот головы, манера, с которой...

- Милорд, да ведь я ваш сводный кузен, и мистера Уиндема, разумеется, тоже.., да и вам, божественная, - улыбнулся он Дукессе, - я тоже прихожусь родней. Мы все немножечко родственники. Моя мать была бастардом вашей семьи. Прошу прощения, миледи, но она сводная сестра вашего дедушки. Неудивительно, что наши отцы, мистер Уиндем, были друзьями детства и сохранили теплые чувства друг к другу, даже когда ваш отец переселился в колонии. Правда, последний граф Чейз не желал признавать меня.

- Мой Бог, - произнес Марк, радостно пожимая его руку.
- По-моему, это уже становится традицией нашей семьи.
- Он вдруг обернулся к Дукессе.
- Не должен ли и я последовать этому примеру? Что, если духи предков начнут меня преследовать за то, что я не наполнил эту местность своими незаконнорожденными отпрысками?

- Все это прекрасно, Марк, - ответила она, - но совершенно не относится к делу. Мне почему-то кажется, что в этой истории есть что-то еще.

Попрощавшись с мистером Боргесом, они вышли на улицу.

- Придется мне переписать эту историю, - сказал Тревор.

- А ты, Дукесса, оформишь ее всякими миленькими рисуночками, - предложил Марк.
- Возможно, у тебя появится и еще какой-нибудь талант, кроме того, которым ты уже успела удивить меня. Я и не предполагал, что ты окажешься способна на такое!

- Уверена, ты не догадываешься о многих вещах, Марк. Или, возможно, ты просто не желаешь допустить, что они существуют.

Марк посмотрел на ее раздвинувшиеся в улыбке губы и вдруг захотел, чтобы Тревор оказался где-нибудь подальше отсюда. "Хорошо бы прижать ее сейчас к дереву и задрать все юбки, оказаться внутри ее лона, - думал он.
- Проклятый Тревор!"

Дукесса продолжала между тем смотреть на него не мигая, с усмешкой. Марк выругался.

Тревор, не отрывая глаз от них и понимающе усмехаясь, пришпорил Клэнси.

- Берегите себя, постарайтесь не свалиться.

Марк снова выругался, помогая Дукессе сесть на Бирди.

- Погоди, еще увидим, кто из нас свалится и... Она сказала очень медленно, следя за направлением его глаз, сиявших ярче бездонных небес:

- Знаешь, я намерена отыскать эти сокровища.

- Какие сокровища?
- удивленно спросил он, не отрывая взгляда от ее груди.

Глава 16

Марк не вымолвил ни слова за два с лишним часа обратного пути. Дукесса старалась не смотреть на него, но все ее мысли были о нем, о том, что он думает о ней, на что рассчитывает и как может повести себя. Она пришпоривала Бирди, чтобы та не отставала.

Едва они подъехали к конюшням Чейза, он спешился и, подхватив ее за талию, снял с коня.

- Идем, - проговорил он хриплым низким голосом и потащил за руку к конюшням. Они вошли в одну из полуоткрытых дверей, и Марк с нетерпением тут же прихлопнул за собой дверь ногой.

Она никогда не предполагала, что мужчину может охватить столь неукротимое желание посреди белого дня. И ведь они уже приехали. Каких-то пара минут отделяли их от спальни. Он ждал целых два часа обратного пути, так неужели нельзя подождать еще чуть-чуть? Это кажется упоительным, волшебным! От неожиданности, возбуждения, томительного ожидания его ласк она почувствовала легкое головокружение. Они оказались в подсобной комнатке, где хранилась разная упряжь, какие-то инструменты и пахло лошадьми.

- Здесь и теперь, - сказал он, разворачивая ее лицом к себе. На его щеках играл румянец, глазами он буквально пожирал ее.
- Ну же, Дукесса.

- Чего же ты хочешь от меня, Марк? Я не понимаю, скажи.
- Она потянулась к нему навстречу.

Марк внимательно смотрел на нее сверху вниз.

- Всего лишь чтобы ты перестала притворяться и вновь стала собой, настоящей, как сегодня ночью. Хочу посмотреть, можешь ли ты снова желать меня с тем же безумием.

Дукесса чувствовала, как его длинные чувственные пальцы расстегивают ее амазонку, потом ощутила на своей груди через батистовую блузку жар его прикосновений.

- Марк, - невнятно прошептала она. Он стянул с нее шляпу вместе с булавками, целуя завитки волос возле ушей.

- Ты хочешь меня, Дукесса?

Оглянувшись на дверь и заметив ключ с внутренней стороны, Марк на мгновение отошел, чтобы повернуть его в замке.

- Это самый глупый вопрос, который ты мог задать. Он сам раздел ее, потом уложил на сброшенную амазонку и, не отрывая глаз от ее лица, начал быстро сбрасывать с себя одежду. Через несколько мгновений он уже предстал перед ней со столь напряженной плотью, что она пролепетала, изнемогая от возбуждения и восторга, простирая к нему руки:

- Матерь Божья, какой ты прекрасный! Иди ко мне.., скорее!

Медленно, как будто не видя ее сумасшедшего нетерпения, он опустился рядом на колени.

- Я хочу еще сильнее распалить тебя с тем, чтобы еще более обострить и продлить наше наслаждение...

Она вскрикнула и прогнулась под ним.

Медленно, не отрывая глаз от ее лица, Марк ласкал ее грудь, затем живот. Неожиданно он проник в нее. Его пальцы исследовали каждую складочку ее тела. Сладостные волны окатывали Дукессу, заставляя постанывать от наслаждения. Она сжимала руками его бедра, ягодицы, изнемогая от удовольствия. Плоть ее была перевозбуждена, и, когда он наконец, убрав руку, вошел в нее, заполняя все ее лоно, она болезненно вскрикнула, испытав мгновенный, мучительно-сладостный оргазм.

Он ритмично двигался в ней, вызывая трепет каждой частички ее существа. Постепенно его движения становились все более резкими. В полумраке комнаты она всмотрелась в его лицо - закрытые глаза, заострившиеся скулы. Обведенные темным горячечным румянцем его черты, казалось, были искажены какой-то странной болезненной судорогой. Внезапно выкрикнув какие-то ругательства, он резко вышел из нее. Ничего не понимая, Дукесса смотрела на Марка, сидящего на коленях у нее между ног, и на его семя у себя на животе.

Недавнее сумасшедшее наслаждение казалось ей теперь холодной золой в нетопленном камине.

Обида как будто сковала ее всю. Дукесса не могла ничего сказать ему.

Марк встал.

- Сейчас я достану носовой платок.

Закрыв глаза, она повернулась на бок, сжимая ноги вместе.

- Только не надо слез и упреков, Дукесса. Разве ты не получила наслаждение? Уверен, ты имела его сверх всякой меры. Теперь ты поняла, что я имел в виду, говоря, что намерен строго контролировать отношения с тобой? У тебя не будет детей от меня! Все. Теперь можешь вставать и одеваться.

Марк бросил платок рядом с амазонкой. Дукесса смотрела, как спокойно и легко он одевался, не обращая на нее ни малейшего внимания, как будто потерял к ней всякий интерес. Она, смотрела на его руки, с чувственными длинными пальцами, которые еще недавно проникали в самые интимные уголки ее тела, заставляя сходить с ума от невыносимого наслаждения. Дукесса устало закрыла глаза... Боже, каким же теперь он был жестким и уверенным в себе. Очень медленно она села, подняла сорочку и натянула через голову. Уставившись на превосходное испанское седло, лежавшее в углу, Дукесса вдруг сказала:

- Сегодня ужин готовит Баджи. Марк глянул на нее в изумлении. Никаких слез и упреков. Одна лишь демонстрация спокойствия и отстраненности.

- И что же нас ожидает?
- решил он поддержать ее тон.

- Жареный ягненок в абрикосовом соусе. Он держал его под абрикосами целый день.

Марк усмехнулся, натягивая свой сюртук для верховой езды.

- Еще будет вишня и миндальный пирог. Его так любила моя мама! Потом бисквиты со смородиной в сахарной пудре.

Марк поймал себя на мысли, что любуется своей женой. Она сидела на амазонке со скрещенными ногами, в сорочке, едва доходящей до бедер. Какой дивной формы были ее беленькие ножки! Ее прическа почти не растрепалась, коса была плотно уложена на затылке. Боже, как же она хороша! У Марка трепетно забилось сердце. Почему Дукесса так странно реагировала на его оскорбления? Хотя чему удивляться? Спокойствие и выдержка - ее обычное состояние; теперь ко всему этому прибавилась, кажется, еще и покорность.

Сколько же это может продолжаться? Ему вдруг стало скучно и захотелось разбить ее оцепенение.

- Тебе не кажется странным говорить о рецептах Баджи в такой момент?

- О чем же я должна говорить, по-твоему?

- Мне хочется знать, где твой прежний холодный и высокомерный вид, почему он вдруг нарушен этим расслабленным сюсюканьем о кулинарных рецептах?

- Я заговорила о них, лишь чтобы нарушить неловкое молчание. Так о чем же ты хочешь, чтобы я говорила?

- Я хочу, чтобы ты говорила обо мне, о том, как я обошелся с тобой, что ты получила от меня и что дала мне, как тебе было хорошо со мной.

Она смотрела куда-то поверх его плеча.

- Ты знаешь, как засахаривают китайские яблочки и сливы?

- Нет, этого я не знаю.

- Ты не должен забывать, что правильно приготовленная еда - это своего рода лекарство. Баджи знает очень много разных диет: что и как надо принимать в зависимости от определенного заболевания...

- Замолчи, - сказал он, приподнимая ее подбородок. Марк поцеловал ее очень нежно, без всякой страсти, и ей пришлось подавить в себе опять возникшее томление. Дукесса ненавидела себя за такую несдержанность и злилась, что Марку удавалось разжечь в ней желание мгновенно. Наконец он оставил ее.

- Одевайся, кажется, все конюхи уже поняли, что здесь происходит. Давай, я помогу тебе. Надо снять солому с волос, вот так. Полагаю, мне следует забрать этот носовой платок, чтобы он не напоминал тебе о разнузданных минутах страсти в конюшнях, где ты вела себя как кобылица, которую покрывает жеребец.

И тут вдруг что-то в ней взорвалось. Дукесса почувствовала возрастающую ярость. Никогда в жизни она еще не испытывала такого гнева. Ей казалось, что сейчас взорвется все ее спокойствие и невозмутимость, все то, что она сдерживала в себе с девяти лет, с того дня, когда подслушала разговор двух служанок. Дукесса как будто снова видела этих двух женщин, судачивших о ней и ее маме; вновь ощутила себя маленькой и незащищенной перед ненавистью графини. Презрение графини убивало, душило ее, нависая даже сейчас над ней каким-то мрачным покровом. Это было невыносимое чувство.

Потом она вспомнила тот момент, когда Марк назвал ее Дукессой и как все охотно стали называть этим именем ее, маленькую, невероятно гордую и независимую девочку. Уже тогда она почувствовала себя прекрасной розой из сада своей матушки, осознала свою силу и умение влиять на окружающих. Как недавно признался ей Марк, ему и в голову не приходило, как Дукесса могла чувствовать себя в детстве незащищенной.

Разве теперь она уже не Дукесса? Необходимо что-то предпринять, прямо сейчас, немедленно! Ее нервы были обнажены и натянуты до предела.

Она наблюдала, как Марк прошелся по комнате и потом уселся на стул в надменной позе, вытянув ноги в сапогах и скрестив на груди руки.

- Одевайся!
- приказал он.
- Ты должна показать мне свое женское искусство обольщения, я хочу увидеть, насколько ты талантлива в этом. Одевайся не спеша, кокетливо поворачивая головку, призывно покачивая бедрами, приподнимая грудь в вырезе лифа. Давай, соблазняй меня. Ты способна на такие вещи, Дукесса?

Она неотрывно смотрела на человека, которому отдала себя, которому дала богатство и право продолжения рода Уиндемов. Но вместо благодарности он вел себя с ней как тиран, дикарь. Никогда раньше она не предполагала, что одно человеческое существо может так унижать другое. Он считает ее по-прежнему ничтожным бастардом, над которым можно издеваться как угодно и который обязан с покорностью сносить все унижения.

Странно улыбаясь, она осматривалась в комнате, отыскивая какой-нибудь тяжелый предмет. Если бы здесь оказалось ружье... Вдруг ее взгляд упал на хлыст. И уже через мгновение, схватив его, Дукесса бросилась к Марку, безумно крича:

- Проклятый ублюдок! Думаешь, я позволю тебе безнаказанно унижать меня?! Или считаешь, что тебе все позволено?! Я ненавижу тебя, слышишь, Марк... Никогда тебе больше не удастся надругаться надо мной! Никогда!

Размахнувшись, она резко хлестнула его. На какой-то миг Марк замер, не веря словам, которые сорвались с ее языка, не чувствуя боли от удара. Он не мог поверить, что эта разъяренная бешеная тигрица - Дукесса, женщина, которую он знает уже десять лет.

- Желаешь, чтобы я соблазняла тебя, прыгая и откалывая разные забавные штуки, мой хозяин, мой повелитель?
- кричала она, запыхавшись, размахивая перед ним хлыстом.
- Проклятый ублюдок!
- Она снова хлестнула его, и он увидел дыру, на сюртуке и рубашке.

- Довольно, черт побери!
- крикнул он, отскакивая в сторону.
- Что вдруг случилось с тобой? Всего минуту назад ты была спокойная и покорная, как глупая корова.

- Не смей называть меня глупой коровой, самодовольный дурак, - крикнула она, вновь стегнув его хлыстом. Он хотел броситься на нее, но она ловко отскочила в сторону и еще раз хлестнула его, рассекая одежду.

Марк не мог поверить в реальность происходящего.

- Прекрати, Дукесса!
- кричал он голосом невероятно резким и властным. Еще один удар, и ты горько пожалеешь об этом.

- Ты заслужил это, и я засеку тебя, глупый, неблагодарный болван. Боже, думать, будто я спасла тебя! Я буду бить тебя, пока ты не упадешь передо мной на колени.
- Заметив в углу упряжь с металлическими заклепками, она схватила ее и со всей силы ударила его по голове. Раздался клацающий звук металла. Вот что тебе нужно, вот что ты заслуживаешь!
- в исступлении кричала она.

Какое-то мгновение Марк еще продолжал изумленно смотреть на нее, прижимая руки к голове, а потом вдруг рухнул к ее ногам как подкошенный, потеряв сознание.

Дукесса почувствовала себя могущественной амазонкой. Опустившись на колени, она послушала его сердце. Это были обычные ровные удары. "С ним все в порядке. Проклятый ублюдок!" - подумала она, отбрасывая упряжь.

Дукесса поднялась и быстро оделась. Выходя, она улыбнулась, несмотря на ужасное настроение и плачевное состояние, бросив последний взгляд на его изорванные в клочья сюртук и рубашку.

Начал накрапывать дождь, небо закрывали грозовые облака, и ветер раскачивал ветви лип и кленов. До ночи еще было далеко, но на улице было почти темно. "Похоже на ночь Бельтана, которую описывал монах", - подумала она и вдруг рассмеялась, закидывая голову и ловя губами капли дождя, растекавшиеся по ее лицу и блестящей черной косе, закрученной вокруг головы. Она чувствовала себя теперь хозяйкой положения.

Глава 17

Дукесса сидела в Зеленой гостиной, в камине пылал огонь, и тяжелые драпировки на окнах были опущены. Она чувствовала себя очень одинокой в этот предсумеречный час. Мысли ее витали вокруг Марка. Что с ним теперь? Пришел ли он уже в себя? Возможно, как раз в этот момент он возвращается в дом... Не выйти ли ему навстречу? Нет, увидев его, она сразу рассмеется ему в лицо. Уж лучше оставаться здесь, у камина, наслаждаясь теплом и покоем.

- Привет, Дукесса! Кажется, ты одна? Могу я поговорить с тобой?

Медленно повернувшись, она посмотрела на Тревора, думая, что он весьма недурен и не так безнадежно упрям и глуп, как ее собственный муж.

- Входи, - сказала она.

Задержавшись на мгновение возле ее кресла, он подошел ближе к камину и прислонился плечом к каминной решетке.

- Я вижу, тебя что-то беспокоит, Дукесса. Можешь довериться мне. Возможно, я кажусь тебе странным. Но знаешь, странные люди не обязательно плохи. Они могут оказаться очень понимающими и скромными. Прошу тебя, доверься мне.

- У меня все хорошо, - отозвалась она.
- Если и есть какое-то беспокойство, то не больше, чем обычно. Почему ты решил, будто что-то не так?

- Ты слишком спокойна, - не сразу ответил он.
- Когда человек становится неподвижным подобно камню, это не очень хороший признак. Уверен, что ты чем-то подавлена.

К его удивлению, она рассмеялась.

- Ты очень наблюдателен, Тревор. Но я просто отдыхаю. Моя сегодняшняя неподвижность ничем не отличается от той, что была вчера или два месяца назад. Все как обычно. Поверь мне, я всего лишь чувствую себя усталой.

- Да, я знаю, Дукесса, тебе очень часто приходится быть молчаливой и замкнутой, и понимаю, что это всего лишь способ обороны, в то время как Марку твое поведение кажется образцом надменности и высокомерия. Ты была очень оживлена сегодня во время поездки, а потом вдруг опять превратилась в каменное изваяние. Значит, что-то случилось!

- О, ты не только наблюдателен, но еще и обеспокоен моим душевным состоянием... Не стоит так волноваться, кузен! Несчастной, обделенной девочки больше не существует. Я была оживлена, а теперь мне хочется покоя. Разве тебе не хочется иногда отдохнуть и забыться?.. Надеюсь, мы еще увидимся за обедом, кузен.

Дукесса поднялась с кресла со спинкой в виде раскрытых крыльев и направилась из комнаты, напевая какую-то песенку. Тревор смотрел на нее в изумлении, недоумевая. "Куда, черт возьми, мог подеваться Марк?"

- О чем ты говорил с этой маленькой распутницей, Тревор?
- прервала его мысли мать, внезапно появившаяся в дверях.

- Она никакая не распутница, а графиня Чейз, леди до мозга костей. Никогда прежде я не встречал столь умной и великодушной женщины.
- Тревор помолчал немного, слушая раздраженное ворчание матери, потом добавил:

- Если вы не хотите это понять и придержать свой язык, то боюсь, нам очень скоро могут указать на дверь. Меня удивляет ее терпение.

- Она не посмеет указать нам на дверь, у нее нет никакой власти здесь, муж не любит ее. Она по-прежнему жалкий бастард. Должна сказать тебе, что граф очень, очень любезен со мной.

Тревор в полном изумлении уставился на свою горячо любимую маму, кокетливо поправлявшую тугой завиток над ухом. Вздохнув, он сказал:

- Уверяю тебя, Марк без ума от своей жены.
- Он хотел было поведать ей, как Марк ревновал Дукессу и как страстно смотрел на нее во время их совместной поездки, но раздумал. Он старался найти ключ к поведению Дукессы. Возможно, ее расстроила какая-то выходка Марка. Но нет, в ней чувствовалось слишком много силы и уверенности. И скорее всего, эту силу она черпала в любви Марка. Красивая и любимая женщина вполне может считать, что весь мир крутится лишь ради нее.

Тревор продолжал разглядывать свою мать, понимая вдруг, как мало он знает ее. С восемнадцати лет он оставил дом в Балтиморе и отправился в Вашингтон. Он хотел начать самостоятельную жизнь, и это ему вполне удалось, но ненадолго. Внезапно англичане осадили столицу, и, не желая быть замешанным в кровавых событиях, он вернулся домой. К тому времени ему было уже двадцать два, и он женился на Хелен, самой красивой и богатой девушке тех мест. В памяти у него она осталась мертвой, лежащей с серым восковым лицом.

- В следующий четверг мне должно исполниться двадцать пять, - решил он вдруг напомнить матери, намекая на ее возраст.

- Ах, я думала, что тебе всего двадцать три, Тревор, или даже двадцать два.

- Но.., как это может быть, мама?

- Всем своим друзьям я говорю, что ты гораздо моложе. Он сочувственно усмехнулся, понимая, как она страдает, что дети выдают ее возраст.

- Я не собираюсь сообщать им свой настоящий возраст, - поспешил он успокоить ее.
- Ты видела Джеймса?

- Ах, он наверняка бродит где-нибудь, погруженный в себя, молчаливый и безрадостный. Его нельзя оставлять одного, пусть он займется чем-нибудь.

На самом деле Тревор догадывался об источнике неудовольствия своего младшего брата. У него расстроилась любовная интрижка с мисс Мюлленс. Он переживал, что из-за своей поездки в Англию ему пришлось расстаться с ней.

- Я поговорю с ним, мама.

- Отлично. Теперь расскажи во всех подробностях о встрече с мистером Боргесом. Я непременно придумаю план, как вывезти отсюда сокровище. Ты еще увидишь, как я всех перехитрю. Но прежде ответь мне, неблагодарный сын, зачем ты сообщил о сокровище Чейзов этим двоим?

***

Дукесса сидела у себя в спальне возле окна, неотрывно смотря на въездные ворота. Ей мало что удалось разглядеть. Мрачные облака закрывали небо, предгрозовая атмосфера усиливалась, темнело, накрапывал дождь. Какой прекрасный сумрачный вид! Он соответствовал ее душевному состоянию. Вдруг Дукесса услышала, как дверь смежной комнаты отворилась, и Марк вошел в ее спальню.

"Интересно, где он был? Отлеживался с головной болью?" Промелькнувшая мысль вызвала у Дукессы улыбку. Любопытно, что он теперь предпримет? Начнет кричать? А вдруг он прихватил пистолет, чтобы застрелить ее? Она ощутила возбуждение, но вовсе не страх при этой мысли. Как бы там ни было, но больше она не намерена сдерживаться, он будет получать ответ на свои издевательства. Пульс ее учащенно забился.

- Как ты, Марк?

- Ничего страшного, - начал он беспечным и игривым тоном, - вы лишь наградили меня нудным приступом головной боли, мадам. Очнувшись, я немного полежал, думая о вашем поступке. Что ж, теперь, кажется, время обеда. Ты выглядишь сносно. У этого платья опять довольно откровенный вырез, но оно все же скромнее остальных.

- Спасибо, - ответила она, переводя взгляд с него на вид в окне.
- Я вовсе не собиралась убивать тебя. Приступ головной боли - это как раз то, о чем я мечтала. Но ответь, мне удалось достать хлыстом до твоей плоти, Марк? Я оставила метку на тебе? Возможно, шрам или рубец? Хотелось бы посильнее отметить тебя, Марк.

Он подумал о двух вздувшихся рубцах на коже.

- Ты совсем не носишь украшений. Разве у Уиндемов нет фамильных драгоценностей? Я прикажу, чтобы их принесли из сейфа. Наверняка какие-нибудь из них и придутся тебе по вкусу.

- Благодарю, Марк. Но неужели никакого следа на твоей благородной мужской плоти?! Я разочарована. О, как бы я хотела оставить вечную отметку на тебе! Чтобы, глядя на нее, ты вспоминал, как я секла тебя.
- Она поднялась, расправляя пышные юбки.
- Я не желаю твоих драгоценностей.

Он явно не собирался говорить о том, что между ними произошло.

Внезапно Марк подошел к ней и, взяв за подбородок, резко развернул ее к себе лицом.

- Фамильные драгоценности Уиндемов принадлежат и тебе. Если ты их не хочешь, что ж, дело твое. А что касается наших забав на конюшне, то я буду помнить лишь тебя, лежащую на спине с раздвинутыми ногами, прижимающуюся ко мне и жаждущую моих ласк. Буду помнить твои крики и стоны, закинутую в экстазе голову, прогнувшееся подо мной тело...

Она чуть улыбнулась, кокетливо наклоняя набок головку:

- Ах, это все моя дурная наследственность, кровь куртизанки. Не меньшее наслаждение я могла бы испытать и с любым другим красивым мужчиной.., быть может, даже и большее, кто знает? Возможно, заставив тебя жениться, я оказала себе плохую услугу. Мне очень жаль, если ты помнишь лишь это из нашей встречи. Я жажду, чтобы ты помнил другое - боль, унижение, женщину, одержавшую верх над тобой. Я хочу, чтобы эта мысль всю жизнь не давала тебе покоя, чтобы сознание испытанного поражения постоянно мучило твое сердце и душу.

- Хватит дразнить меня, Дукесса. Я еще не решил, какого возмездия ты заслуживаешь. Не беспокойся, я сообщу тебе о своем решении, как только оно придет мне в голову.

Она презрительно улыбнулась.

- Если ты намерен снова повести себя как ублюдок, не сомневайся, я готова повторить всю финальную часть сцены, разыгранной на конюшне. Я не собираюсь оставаться спокойной коровой. Если решишь мстить мне, то клянусь, ты очень и очень пожалеешь об этом. Поверь.

Он тихо присвистнул.

- Вот это да! Так, значит, прекрасной, мечтательной принцессы больше не существует? Кто же теперь есть вместо нее?

- У тебя еще будет возможность понять, кто я и кто ты. Он уставился на нее, как ей показалось, с неподдельным интересом, как будто видел перед собой нечто загадочное и особенное. Упрямец! Что он такое позволяет думать о ней? Марк вдруг как ни в чем не бывало перескочил на другую тему:

- А ты уже думала о тех рисунках в книге монаха? Неплохо бы иметь копии или наброски с них, если, конечно, мы хотим разобраться с этими пресловутыми сокровищами.

Что ж, он переключился вовремя, она уже устала пикироваться. Отлично. Очень удачный переход. Ей есть чем ответить. Дукесса выдвинула ящичек стола с инкрустированной крышкой, достала стопку рисунков и протянула их Марку, довольно улыбаясь. Он начал придирчиво рассматривать.

- Кажется, это деревенская площадь. Да, если не ошибаюсь, это Кирби Мелькэм. Видишь эти маленькие каменные коттеджи вдали и вогнутый мост через речку Эйр? Ты полагаешь, это место имеет какое-то отношение к сокровищам? Зачем здесь священник, благословляющий народ?

- Не знаю. Мне кажется, что это не деревенские коттеджи, а строения с кельями монахов. Не сомневаюсь, это Сент-Сваль, аббатство, один из его уголков. И наш родственничек, мистер Боргес, так думает. Непременно отправлюсь завтра на эти руины. Уже не один год прошел с тех пор, как я последний раз побывала там вместе с тобой. Близнецами и несчастными Чарли и Марком. Каких только каверз не изобретали мы, играя в этих монашеских кельях! Ты что-нибудь помнишь?

- Думаю, Тревор непременно отправится туда завтра, как только кончится дождь. И прихватит с собой Джеймса.

- Но ведь он знает, если сокровище и существует, то оно принадлежит тебе, Марк.

- Что ж, если очень захотеть, то можно вообразить его джентльменом и человеком чести, несмотря на то, что на самом деле он всего лишь наглый колонист. И меня до сих пор не перестает бесить его имя.

Оторвавшись от рисунков, Марк вдруг обнял ее и, наклонившись, поцеловал, придерживая руками лицо, чтобы она не могла увернуться. Она настороженно замерла, стараясь понять, что последует дальше. Он же, истолковав ее реакцию по-своему, решил, что она вернулась к своему обычному замкнутому состоянию. Откинув назад голову, он расхохотался.

- Спокойствие и выдержка. Все снова вернулось на свои места. Тебя не взволновал даже мой поцелуй. Куда подевался твой темперамент, Дукесса? О, я готов снова начать дразнить тебя, лишь бы еще, раз увидеть живой, а не холодной девственницей или разочарованной королевой. Ах, если бы у меня было в запасе чуть больше времени!..
- Вздохнув с сожалением, он отступил назад. Нет, я не могу сейчас заняться тобой. Опять проклятая ироничная улыбка?! Но ты ведь прекрасно знаешь, Дукесса, будь у нас сейчас время, я бы вновь заставил тебя потерять голову от страсти. К сожалению, сейчас пора снова встретиться с нашими колониальными родственниками. Кажется, ты говорила, что Баджи приготовил ягненка?

- Да, в абрикосовом соусе. Какого ты высокого мнения о своих мужских способностях, Марк! Ты считаешь себя самым искушенным и соблазнительным на свете. Но не забывай.., я дочь своей матери, а ты всего лишь один из мужчин, и возможно, не самый искусный. Чтобы судить об этом, мне недостает опыта. Да, мое тело неплохо отвечает твоему, но мир полон красивых, изысканных мужчин, которые с радостью найдут меня прекрасной, восхитительной, очаровательной... Возможно, от кого-нибудь из них я смогу иметь ребенка. Кто знает?.. Интересно, Баджи уже успел нарезать баранину? Вряд ли.

Марк рассмеялся, делая вид, что позабавлен ее болтовней, потом взял ее руку и притянул к себе. Дукесса не сопротивлялась. Пусть думает, что она становится мягкой и послушной от его прикосновений.

Она знала, что самолюбие Марка очень задето. Но как он думает отыграться? Дукесса не надеялась, что он простит ей все, и была готова к самому худшему.

***

- Я нахожу мистера Баджи совершенно очаровательным.

- Ах, но он же слуга, Урсула. Умоляю тебя, думай, что говоришь, и помни, кто ты есть.

- Я американка, мама.

- Ты графская внучка, не забывай об этом и держись соответственно.

- Я думаю, что Урсула права, мама, - решил вмешаться Тревор.
- Мы все американцы, а я даже сражался против англичан, несмотря на то что они мои предки. Кроме того, я должен заметить, что Баджи обладает слишком многими талантами.

- А что ты думаешь о Спирее?
- поинтересовался Марк у Урсулы, - Мистер Спирс очень добрый и терпеливый, и у него, чудесный голос. Сегодня я слышала в его исполнении куплеты о лорде Кэстельри и о конгрессе в Вене. Мне очень понравилось.

- А я слышал, как что-то подобное напевала Дукесса, - сказал Тревор.
- Ты случайно не помнишь слова?
- повернулся он к ней.

Она поставила свою изящную чашечку мейсенского фарфора на блюдце и пропела:

Вена - это волшебный сон,

Где все может случиться,

Место, где можно блеснуть и отличиться.

Готовься играть,

Плясать языком, а не ногами.

Все сумей рассчитать

И спрятаться за пустяками.

Пусть Франция взлелеяла мечту о безграничной силе,

Но Австрия народы защитила.

Ввела войска и издает закон

За новый передел на благо всех сторон.

Конгресс торжественный, столичный

Объявит скоро, что она правитель преотличный.

Для неспособных слабых стран

На благо им кулак австрийский дан.

Да здравствует в веках хозяйка бала!

Она, вальсируя легко, уже часть Польши и

Венецию с Ломбардией подмяла.

Зато лорд Кэстельри в упадке сил

Португалию упустил.

Он, видно, не хотел, чтоб Англия слыла тираном,

Купился он на болтовню о страже честном и гуманном.

Проснись, учись, не стой как пень.

Близится проклятого дипломата день.

- Откуда ты знаешь эти куплеты?

- Почему бы мне не знать их?
- Дукесса медленно повернула голову к своему мужу.
- Меня очень многое интересует, а эти куплеты, по-моему, совсем недурны.

- Меня не удивляет, когда военные песенки распевает Спирс, он, кажется, знает их все. Но ты... Откуда тебе знать их и почему они должны тебя интересовать?

- Если их знает Спирс, то почему бы не знать и мне. Я слышала, как он пел их, и запомнила, вот и все, очень просто. У меня неплохая память. У леди тоже могут быть какие-то способности, Марк.

Дукесса явно лгала, но он не понимал зачем. Мало ей недавней атаки, она решила постоянно дурачить его. Да, его жена очень изменилась, но теперь она как никогда притягивала и очаровывала его.

- Куплеты недурны, но поешь ты не очень хорошо, - вмешалась Вильгельмина.
- У моей Урсулы голос гораздо лучше, я сама его ставила.

- Но, мама! Дукесса спела просто великолепно, - смутилась Урсула.

- Не слишком ли у нее много дарований?
- сказал Марк.
- Она все больше удивляет меня в последнее время.

***

Дукесса не собиралась ждать этой ночью прихода Марка. Пусть остается наедине со своим контролем. Так уговаривала она себя, на самом же деле просто боясь растаять от его ласк. Этого нельзя было допустить. Поэтому она и направилась в маленькую спальню в самом конце восточного коридора, которую называли комнатой "Золотых листьев", где зарылась в огромной постели среди многочисленных покрывал, вдыхая нежилой, застоявшийся воздух. Этой спальней уже несколько лет никто не пользовался. Дукесса никак не могла уснуть. Мешали мысли.., о сокровищах Уиндемов. Они должны существовать, она чувствовала это, уже почти не сомневаясь.

Вдруг что-то осенило ее. Она стремительно поднялась с постели и направилась в библиотеку.

С единственной свечой в руке Дукесса оглядывала поднимавшиеся до потолка ряды книг. С чего начать?

Она зажгла еще один подсвечник и начала просматривать книги на книжных полках налево от двери. Неожиданно она вздрогнула от ударов настенных часов в коридоре, которые пробили четыре раза. Неужели так поздно? И в тот же миг она замерла с огромным томом в руках, не веря в свою удачу. Несомненно, это был тот же самый том, что и у мистера Боргеса, с тем же внушительным переплетом из красного дерева, с крестом, тот же текст на латыни и странные рисунки. Она взялась за него в тот момент, когда начали бить часы.

Быстро просмотрев книгу, она обнаружила, что страницы в ней не вырваны, как в той, что была у мистера Боргеса. Но сколько же здесь было пыли. Казалось, ничья рука не касалась этого тома уже много лет. Сердце ее билось глухими неровными ударами, когда она, наклонившись и держа в руке свечу, старалась разобрать текст, неизвестный мистеру Боргесу. К великому сожалению, она понимала лишь отдельные слова. Упоминался Кромвель, вице-регент Генриха VIII, и банда его молодых головорезов. Упоминались какое-то дерево и хранилище. На последней странице она обнаружила рисунок невероятно огромного и сучковатого дуба, под ним находилась каменная крышка колодца с прикованной на цепи бадьей. Фоном служило какое-то нагромождение скал, казавшееся не совсем случайным, но скорее имевшим непонятную странную последовательность. Что все это могло значить? Картину довершали облака, выполненные зловещей черной краской и создававшие тяжелое, давящее настроение.

И вдруг она услышала какой-то странный звук, похожий на дуновение ветра. Однако это вряд ли мог быть сквозняк, она помнила, что закрыла за собой дверь. Дукесса приоткрыла ее и поплотнее захлопнула и тут же снова услышала позади себя странный слабый звук, похожий на чье-то дыхание. В то же мгновение она увидела черную тень, мелькнувшую по стене, ощутила страх, и тут же удар в висок заставил ее потерять сознание. Все погрузилось во мрак.

Глава 18

Она открыла глаза и увидела обеспокоенное лицо Марка. Что с ним, почему он так странно смотрит на нее? Какое ему вообще до нее дело? Должно быть, она видит его во сне. Моргнув, она снова открыла глаза - черты его лица заострились, голубые глаза казались темнее, чем обычно. Какой-то странный туман застилал ей глаза, и внезапно острая боль вновь лишила ее сознания...

- Марк, - простонала она, приходя в себя и протягивая к нему руку.

- Тише, - сказал он, когда, осознав, что делает, она хотела отдернуть руку, - лежи спокойно, тебе пока лучше не двигаться. У тебя огромный синяк под левым глазом и на виске.

Ей хотелось продолжить этот разговор и узнать, что произошло, но мешала мучительная боль, мгновенно возникающая при попытке заговорить. Кивнув ему, она снова закрыла глаза.

Дукесса чувствовала, как его пальцы нежно касаются ее лица, убирая пряди волос со лба и ушей. Мокрый компресс лег на лоб. Спирс говорил что-то о розовой воде, уменьшающей боль. Баджи убеждал не давать настойку опия до тех пор, пока не выяснится, нет ли у нее сотрясения мозга. Марк держал ее лицо в своих ладонях, умоляя ни о чем не думать и расслабиться.

- Потом, когда тебе станет лучше, ты все вспомнишь и расскажешь нам. Джеймс нашел тебя без сознания на полу библиотеки. Его привел туда свет зажженных тобой свечей. Увидев тебя, он подумал, что ты мертва. Должен признаться, ты очень напугала меня, Дукесса, не говоря уже о бедном Джеймсе. Он пришел, заикаясь, с лицом призрака. Никогда больше не разгуливай по ночам. Ты, должно быть, ударилась головой о книжную полку. Но что тебе понадобилось в такой час в библиотеке? Джеймс нашел тебя уже под утро. Ах, нет, не отвечай, я совсем забыл, что тебе необходим покой. Мы разберемся со всем этим позже. Все в порядке. Расслабься. Это Баджи сказал, что тебя необходимо привести в чувство. Поэтому я и болтаю без остановки. Теперь скажи мне, сколько я показываю пальцев?

Его пальцы расплывались перед ней как в тумане, и все же она видела их. Облизнув пересохшие губы, Дукесса прошептала: "Три", - чуть не задохнувшись от страшного приступа боли, вызванного произнесением этого простого слова.

Чьи-то заботливые руки сменили компресс у нее на лбу. Она снова ощутила успокоительную свежесть и захотела поблагодарить, сказать, что ей стало легче от этого, но побоялась нового приступа боли. Она собрала всю свою силу воли, чтобы просто находиться в сознании.

Дукесса видела руку Марка у своей груди и слышала, как он говорил:

- Ее сердце бьется уже совершенно нормально, Баджи. Не волнуйся, с ней все будет в порядке.

- Знаю, знаю, - слышала она голос Баджи.
- У нее сильное сердечко, оно не должно преподнести нам никаких неприятных сюрпризов. Закрой ее получше одеялом. Все, что ей нужно, это тепло и покой. Но она должна находиться в сознании, обязательно в сознании.

Она вдруг поняла, что спасена. Никто не сможет еще раз ударить ее - здесь рядом Марк и Баджи, они охраняют ее. Дукесса услышала голос Спирса, идущего к ее постели:

- Я приготовил мазь по вашему рецепту, Баджи. Надо смазать место ушиба. Милорд, - обратился он к Марку, - вам придется осторожно поддержать ее голову.

- Прекрасно, - сказал Баджи, - мазь должна уменьшить опухоль и снять боль.

Марк осторожно повернул ее голову в подушках. Она даже не осознавала, что кричит от боли, слезы вытекали из ее закрытых глаз и сбегали по щекам. Марк нежно успокаивал ее:

- Придется немного потерпеть, Дукесса. У Спирса легкие пальцы. Возможно, мазь немного и жжет, но скоро тебе станет легче, обязательно легче. Если этого не произойдет, можешь поставить Баджи такой же синяк, как у тебя, пусть и у него поболит голова.

Наконец Спирс смазал ее висок, и тут же она ощутила приступ тошноты, выворачивающий ее внутренности и отдававшийся рвущей тяжестью в голове. Она конвульсивно сглатывала, растерянно глядя по сторонам.

- Дыши глубже, Дукесса. Все в порядке. Боль скоро уйдет. Делай то, что я говорю, дыши глубже.

И все же она почувствовала себя легче, лишь когда ей дали опий. Но Марк по-прежнему не разрешал ей говорить.

- Теперь ты должна поспать, Дукесса, - убеждал он.

- Не оставляй меня, - внезапно прошептала она. От удивления он даже замолчал, и во время этой напряженной паузы она со страхом ожидала, как он ей объявит сейчас, что не может остаться.

- Разумеется, я останусь с тобой, разве может быть иначе? Успокойся, я ни за что не покину тебя, обещаю.

Невыносимо страдая, она закрыла глаза...

Тошнота, правда, отступила, но оставался невыносимый шум в левом виске. Марка не было рядом. Паника и страх мгновенно охватили ее, заставив вскрикнуть.

- Я здесь, - сказал он, и она увидела его идущим к ее постели.

- Ты обещал не оставлять меня.

- Успокойся, я лишь отходил к камину. Как ты себя чувствуешь?

- Как бочонок с элем, выброшенный из вагона на булыжную мостовую и давший маленькую течь. Эль без конца шипит и пенится.

- Со мной тоже было однажды такое, - успокаивающе, с улыбкой, заметил он, касаясь губами ее губ. Тепло его поцелуя дало ей силы, возвращало к жизни. Здесь есть настой из трав для тебя. Баджи сказал, что ты непременно захочешь пить.
- Он помог ей сделать глоток и спросил:

- Может быть, ты голодна?

- Нет, - сказала она.
- Чай очень приятный, его мне вполне достаточно.

- Ты обещаешь мне поправиться?

- Да, трещина в бочонке стала меньше, и эль уже не так шипит.

- Прекрасно, - нежно сказал он. Внезапно в его голосе послышались настойчивые нотки.
- Какого черта тебе понадобилось в библиотеке в четыре часа утра?

Она хотела рассмеяться, но вышло лишь жалкое подобие улыбки.

- Мне не давало покоя сокровище Уиндемов, я хотела подобрать ключ к нему и нашла его, Марк. В нашей библиотеке есть та же книга, что и у мистера Боргеса.

Он нахмурился.

- Если тебе пришла в голову мысль охотиться за сокровищами, то могла бы разбудить и меня. Никогда не предпринимай ничего в одиночку. Должен заметить, что мы не нашли рядом с тобой никакой книги.

- Наверняка ее забрал тот, кто ударил меня.

- Возможно, никакой книги и не было, Дукесса. Ты просто много думала о ней, а потом случайно ударилась головой о край полки и упала. Теперь в твоем сознании все перепуталось.

- Не надо, Марк. Я уверена, что кто-то ударил меня.
- По его глазам и лицу она видела, что он и сам подозревал это, но боялся верить. Слишком тяжело сознавать, что в доме есть человек, способный на такое. Она бы и сама предпочла не верить в это.

- Проклятое сокровище, - сказал Марк, взъерошивая свои волосы.
- Где ты обнаружила эту книгу?

- Среди многих других, на нижней полке. Она была вся в пыли. Не похоже, чтобы кто-то недавно доставал и читал ее.

- Но неужели ты провела в библиотеке всю ночь?
- спросил внезапно он.
- Я приходил в твою спальню и не нашел тебя там.

- Я ушла в комнату "Золотых листьев", но не могла заснуть. Потом мне пришло в голову отправиться в библиотеку. Я, правда, совершенно не надеялась, что найду именно эту книгу, поэтому была приятно удивлена, обнаружив ее. Кто-то мог увидеть свет свечи из-под двери, я сама никого не видела и не слышала, разве что какой-то непонятный шорох или дыхание, не знаю.., я слишком была увлечена текстом и рисунками...

Марк нежно коснулся кончиками пальцев ее губ.

- Хватит, побереги силы. Закрой глаза, расслабься и дыши глубже. Все будет хорошо, Дукесса.

Он молча изучал ее лицо. Она была невероятно бледна, но Баджи уверял, что никаких серьезных повреждений нет.

Дукесса наконец уснула. Это зрелище обезоруживало Марка. Возможно, и раньше в Дукессе было что-то слабое, беспомощное, но запрятанное очень глубоко, а он не сумел понять и разглядеть этого. Лучше бы она снова ругалась, кричала, называя его ублюдком и тупицей.

У кого же в доме поднялась на нее рука? Невозможно подозревать кого-то, кроме американских родственников. Тетя Вильгельмина - первый кандидат. Презренная старая потаскуха.

***

- Привет, - сказал он, подходя к ее постели, наклоняясь и целуя в щеку. Заглянув в ее глаза, он заметил, что они прояснились, мутная пелена спала. Можно уже не сомневаться, что она находится на пути к выздоровлению.
- Теперь ты, Дукесса, должна еще больше ценить своих друзей, Баджи и Спирса, они не позволили отвратительному мистеру Тивиту приблизиться к тебе.

- Ах, я смутно припоминаю какого-то маленького толстого человека. Кажется, у него было красное лицо, и еще он позволял себе очень громко разговаривать. Да, его черный сюртук был весь в каких-то пятнах.

- Именно в пятнах. Я рад, что ты не догадалась еще взглянуть на его руки. Однако едва он успел достать инструменты для кровопускания и придвинуть тазик к твоей постели, как появился Баджи и приказал ему немедленно убираться. Мистер Тивит начал взывать ко мне, убеждая в необходимости этой процедуры, но я заявил, что ты и без того достаточно слаба, а после этого кровопускания можешь и вовсе превратиться в иссохший, пожелтевший лист и улететь отсюда. Он был настолько оскорблен нашим небрежением к его врачебному искусству, что не переставал испускать жалобные вскрики и стоны на всем обратном пути отсюда. Я слышал их, даже когда он был уже возле конюшни.

Марк взял Дукессу за руку, и она почувствовала его тепло и уверенность, его жизненную силу.

- Мистер Тивит - это просто старый дуралей, я никогда бы не подпустил его к тебе, но за ним послал Тревор, обеспокоенный твоим состоянием. Он не знал, что этот доктор и в более молодые годы имел репутацию полудурка, а теперь уж и вовсе ни на что не годен.

- А что говорят в доме о случившемся со мной? Никто ничего не знает?

- На что ты, собственно, рассчитываешь? Тетя Вильгельмина должна залиться слезами и покаяться во всем? Вряд ли это возможно. Выяснилось лишь, что Джеймс собирался пораньше, до восхода солнца, пробраться на руины в поисках сокровища. Поэтому он и обнаружил тебя раньше всех. Бедняга, можно считать, ему повезло. Вместо сокровища он бы подхватил воспаление легких на нашем сыром и холодном утреннем воздухе. Но что, если это именно он ударил тебя и похитил книгу, прежде чем поднять тревогу? Кто знает, Дукесса?
- Сделав паузу, он вдруг заглянул ей прямо в глаза.
- Скажи, почему ты вдруг решила оставить свою спальню?

- Я не хотела оставаться там, боялась, что в любой момент можешь войти ты.

- Понятно, - сказал он, ощутив боль от ее слов. Он слишком поспешил с этим вопросом. Его надо было задать, когда Дукесса поправится и вновь почувствует влечение к нему. Тогда он сможет сдернуть с нее все юбки и предаться любви. Но что, если она не позволит ему этого, а решит продолжить их скандал и выяснение отношений, если...

- Чему ты улыбаешься, Марк?

- Что? А, я думал об ужасном ячменном супе, который Баджи как раз сейчас готовит для тебя. Даже мою кошечку всю передернуло от этого запаха. Она с дикими воплями ринулась из кухни, в то время как Баджи стоял, спокойно помешивая это варево и напевая с довольным видом себе под нос какую-то песенку.

Кажется, его ложь удалась. Дукесса была вполне довольна этим объяснением. Слишком рано говорить ей, о чем он думает на самом деле.

- Лучше расскажи мне теперь, что ты увидела в той книге на последних страницах, которые были вырваны у мистера Боргеса.

Она начала в деталях рассказывать о старом кряжистом дубе, о камнях вокруг него, о колодце и бадье, о мужчинах и женщинах в средневековых костюмах.

Марк слушал ее, казалось, невнимательно, потом вдруг поднялся.

- Куда ты собрался?

Он усмехнулся, глядя на нее сверху вниз:

- Кажется, мою компанию ты предпочитаешь всем остальным, а, Дукесса? Не волнуйся так, сейчас придет тетушка Гвент и подежурит возле тебя. Она очень обеспокоена твоим состоянием и хочет видеть тебя. Поболтай пока с ней, а я скоро вернусь.

Не прошло и пяти минут, как появилась тетушка Гвент, вся воплощение заботы и внимания. Но вслед за ней в спальню вошла и Вильгельмина в величественном темно-пурпурном платье, оставлявшем открытой ее внушительных размеров грудь.

- О, дорогая Вилли, - обернувшись, заметила Гвент, - вряд ли Марку понравится, если здесь будет много посетителей, он просил навещать ее по одному. Дукесса еще очень слаба!

Широко раскрыв глаза, Дукесса смотрела в лицо, все еще очень привлекательное и даже приятное, если бы не выражение неудовольствия в сочетании с яростной воинственностью. Эта женщина была способна дать отпор любому. Вилли? Это уменьшительно-ласкательное имя вряд ли ей подходило - в нем слышалось что-то веселое, теплое и беззаботное. Оно очень странно звучит в приложении к ней, так же странно, как и имя Тревор.

- Итак, кто-то ударил тебя, оставив без сознания. Какое несчастье! И это в нашем доме!
- сетовала тетушка Гвент.

- Да, кто-то сделал это, чтобы отнять у меня книгу, копию той, что была у мистера Боргеса.

- Ты лжешь, кому была нужна эта дурацкая книга?!

- Но, Вилли, Дукесса больна. Я прошу тебя оставить нас, ей нужен отдых.

- Жаль, что ты не умерла, проклятая шлюха!

- Что?!
- выдохнула тетя Гвент.
- Что ты сказала, Вилли?

- Я сказала, что готова кричать и молиться, лишь бы больше не повторилось ничего подобного в этом доме.

Закрыв глаза, Дукесса отвернулась от Вильгельмины. Понадобилось присутствие Близнецов и Урсулы, чтобы она убралась из спальни.

- Мама, пойдем отсюда. Дукесса должна отдыхать, - произнесла Урсула твердым голосом.
- Фанни и Антония хотят показать тебе новую кормушку для птиц, которую они сами сделали, и я тоже помогала им. Конечно, мы не обошлись без мистера Осло, плотника, но расписали ее без его участия. Она совершенно как та, что была у нас дома в Балтиморе.

- О, отлично! Отдыхай, Дукесса, жаль, что не навеки.

- Вилли!

- Что-нибудь не так? Я лишь пожелала ей отдыхать и набираться сил.

- Идем же, мама!

Когда они наконец остались вдвоем, тетя Гвент сказала:

- Извини ее, Дукесса. У этой женщины была нелегкая жизнь, иногда она срывается.

- Вот как? Возможно, ваш брат выкопал ее из-под руин, прежде чем жениться, или она была сиротой в работном доме? Не перенесла ли она, случайно, оспу? А наверное, мой дядя и ваш брат, этот игрок и мот, поколачивал ее?

- Ах, не совсем так, моя дорогая.

- Она - злобная гарпия, - сказала Дукесса, глубоко вздыхая.
- Хватит, теперь я хочу отдохнуть, хотя и не навеки.

- О каком "навеки" ты говоришь, моя дорогая? Лекарства мистера Баджи заметно помогают тебе, ты уже так изменилась к лучшему... Уксусные добавки делают тебя даже слишком оживленной. Успокойся, пожалуйста!

Глава 19

Когда она проснулась, было уже далеко за полдень. Баджи сидел рядом и улыбался, заметив ее пробуждение.

- Выпей немного воды, Дукесса.
- Он осторожно поддерживал ее голову, пока она делала несколько глотков.

- Ты всегда знаешь, что мне нужно, спасибо, - поблагодарила она.

Он скромно кивнул.

- Я уже слышал о вторжении американской колонистки от мисс Антонии. Теперь эту особу не будут пускать к тебе. Мы с мистером Спирсом составили график дежурств для него, Мэгги, меня и его сиятельства. Она больше не сумеет ворваться к тебе, Дукесса.

- Я вижу, что тебе уже стало гораздо лучше, Дукесса, - услышала она вдруг голос Марка.

- Сейчас - да, Марк. Если тебе нужно развеять хандру, то можешь без всяких угрызений совести вновь поскандалить со мной.

Он нахмурился.

- Благодарю, но я вовсе не намерен делать этого, тем более в присутствии Баджи. Вместо того чтобы скандалить, я намерен поужинать с тобой сегодня вечером, а завтра утром уже попробовать вытащить тебя из постели.
- Он повернулся к Баджи.
- Куда-то запропала моя Эсми, по-моему, она попробовала вашего ячменного супа и отравилась. Дукесса вяло усмехнулась.

- Это проклятое самодовольное животное не желает и прикасаться к моему супу, - пожаловался Баджи.
- Я поймал ее и хотел ткнуть в него мордочкой, но она выскользнула из моих пальцев. Возможно, она заснула в вашей постели, сэр. Спирс уверяет, что это ее любимое место.

- Может быть, когда-то это и было так, но Эсми отличается тем же непостоянством, что и Дукесса.

- Да, она, кажется, спала со мной прошлой ночью, - откликнулась та. Свернулась у меня под коленками.

- У меня она предпочитает спать на груди, - сообщил Марк.
- Ей нравится зарываться своим чертовым носом в волосы.

***

Марк остался с Дукессой на всю ночь. Он лежал рядом, свободно раскинувшись и обнимая ее.

- После этого происшествия у меня появятся седые волосы, Дукесса. Умоляю тебя никогда больше не покидать ночью своей постели и не разыскивать никаких дурацких сокровищ.

- Я не верю тебе, Марк. Ты должен показать мне свои седые волосы.

- Сделаю это утром - я не зажег свечу, и ты ничего не увидишь сейчас.

- Ничего нового не открылось?

- Ничего. Все в один голос уверяют, что мирно почивали в объятиях Морфея. Но я должен заметить, что инстинкт притворства выработан у Уиндемов веками. Каждый из нас может солгать не моргнув глазом, не исключая и тебя, Дукесса.

Она сжала его пальцы.

- По-моему, ты преувеличиваешь, Марк.

- Ничуть. Но ладно, оставим это. Тебе не кажется настоящая ситуация слегка пикантной? Мы лежим рядышком, словно влюбленная парочка, я уже распален посильнее кирпича в камине, однако и не думаю приставать к тебе.., хотя выражение твоего лица ясно говорит, что ты очень даже не против...

Дукесса тут же так впилась ноготками в его руку, что он взвизгнул.

- Ты снова начинаешь неистовствовать, Дукесса! Но лучше перестань калечить мою руку и ответь: ведь ты желаешь снова получить наслаждение?

- Разумеется, нет. Успокойся, Марк. Моя голова еще не совсем в порядке. Я недостаточно хорошо чувствую себя. Он рассмеялся.

- Старинная отговорка всех жен на свете - так говорил мой отец. Впрочем, в случае с тобой это похоже на правду. Насколько я помню, моя мать хорошенько стукнула его за эти слова. Ладно, спокойной ночи, моя дорогая!

- Ты уже был в руинах?

- Да, и обнаружил там Тревора с Джеймсом, этих настырных наглецов. Вскоре прибыла и Урсула. Весьма веселая семейка и очень дружная, когда дело касается того, чтобы найти принадлежащее другим и прибрать к своим рукам. Мне не доставляет удовольствия смотреть ни на кого из них - пренеприятные личности.

- За исключением Урсулы. Если она что-то отыщет, то непременно принесет тебе. По-моему, она просто обожает тебя, не говоря уже о Фанни. Поэтому ты и расхаживаешь такой отвратительно самодовольный.

- Поверь, я не предпринимал ничего такого, чтобы влюбить их в себя, хотя ресницы Фанни вряд ли могут оставить кого-то равнодушным. В конце концов почему я должен был сторониться и бояться их, разве здесь нет моей жены, которая всегда готова защитить меня от их чар? Или, возможно, я должен опасаться тебя? Не веря в невинность моих чувств, ты будешь подкарауливать меня и наших несчастных кузин с оружием в руках?

- О, я постараюсь не совершить столь необдуманного поступка. Впрочем, Урсула любит меня и не позволит себе чересчур увлечься тобой.

- Какое счастье! Кажется, я могу вздохнуть с облегчением.

Он оставил Дукессу в покое со своими любовными заигрываниями на целых полтора дня. Ее синяк почти сошел на нет, и Мэгги даже вымыла ей голову.

На вторую ночь Марк снова пришел в ее спальню в одном лишь халате. Впрочем, что в этом странного? Разве муж обязан являться в спальню жены в вечернем костюме?

Дукесса старалась ничем не выдать своих чувств.

- Привет, Марк, - спокойно сказала она.
- Я неплохо себя чувствую сегодня. Может быть, ты вновь думаешь заявить о своих супружеских правах?.. А как ты намерен сегодня поступить со мной?
- Перед ее глазами вновь возникла сценка из недавнего свидания на конюшне.

Марк стоял возле постели, явно сбитый с толку такой встречей. Дукесса была совершенно непредсказуемой женщиной, и он не знал, как себя с ней вести сегодня.

В его мысли вновь ворвался голос жены:

- Ты должен иметь наследника, Марк. Гордость не должна помешать тебе иметь сына, который продолжит род Уиндемов. Ради Бога, забудь то, что сделал мой отец. Это не касается нас.

- То, что сделал твой отец, не может не иметь последствий.
- Марк вдруг улыбнулся. Нельзя позволять влиять на его волю, на принятое им решение. Распустила вокруг него свои сети и думает, что он уже потерял голову. Стараясь оставаться спокойным, он продолжил:

- Однажды ты со своими сообщниками заставила меня отступить и женила на себе. Но ты выполнила лишь часть своего плана. Довести его до конца тебе не удастся, Дукесса! Теперь снимай ночную сорочку, я уже устал ждать.

Внезапный холод сковал ее, она чувствовала, как что-то умерло у нее внутри. Стащив через голову сорочку, Дукесса молча вытянулась на постели. Марк в изумлении смотрел на нее.

- Пожалуйста, можешь начинать, - объявила она, устало закрывая глаза, не желая больше говорить ни слова. Зачем? Ведь ее слова не убеждали его, были ему не нужны. Марк хотел лишь получить наслаждение от ее тела. Да, возможно, он и ждал каких-то ответных чувств от нее. Стоны и вскрики партнерши возбуждают и тешат мужское самолюбие.

***

Марк был нежен и настойчив, целуя ее закрытые глаза, безответные губы, грудь, живот... Каждым своим прикосновением он старался разбудить ее чувственность, вызвать в ней ответное желание. Все бесполезно! Марк чувствовал свою все возрастающую страсть и одновременно поражение - Дукесса была слишком холодна, ее руки безжизненно лежали вдоль тела, глаза были закрыты, казалось, она терпеливо ждет, когда он закончит и уберется.

В мерцающем свете свечей ее лицо было удивительно красиво.

Марк, чуть отстранившись, любовался каждой линией ее тела. Он ласкал ее глазами, сгорая от желания. Но Дукесса не одарила его ни одним взглядом.

Вдруг не в силах более сдерживать свою безумную страсть, Марк приподнял руками ее бедра и одним движением вошел в нее. Дукесса отрывисто вздохнула, чувствуя его глубоко в себе и не испытывая при этом никаких чувств. Он невыносимо страдал от своего желания и ее безразличия.

Наконец все повторилось, как в последний раз, - он вышел из нее, а потом, содрогаясь, прижался к животу.

И тут она заговорила тоном столь же холодным, как Северное море в период зимнего солнцестояния.

- Полагаю, ты уже получил все, что хотел?! Где же твой носовой платок, Марк? Мне вовсе не нравится лежать обрызганной твоим семенем. Ах, не волнуйся и не вздрагивай так, у меня нет под рукой ни хлыста, ни уздечки, чтобы ударить тебя, как ты того заслуживаешь. Я очень спокойна и терпелива. Все, что мне нужно, это твой носовой платок.

Ее голос звучал так ровно и монотонно, что ему хотелось накричать на нее. Он бессмысленно разглядывал свое семя на ее животе, потом перевел взгляд к ее лицу, такому прекрасному и холодному. Дукесса издевалась над ним. Он чувствовал себя чуть ли не кастрированным. О чем она думает теперь? О героях модного романа или забавных ужимках Эсми? Все еще продолжая стоять на коленях между ее ног, он вдруг взорвался:

- Мне не нравится это притворство! Ты уже показала мне однажды силу своих рук, способных орудовать хлыстом. Роль покорной жертвы тебе не подходит. Предпочитаю, чтобы ты снова набросилась на меня с криками и угрозами! В той комнатке на конюшне мне было гораздо легче, чем теперь. Господь свидетель, я не хотел видеть тебя своей женой, Дукесса, и намерен использовать в этом качестве лишь до тех пор, пока не уеду в Лондон. Вскоре тебе уже не нужно будет терпеть меня.
- Быстро встав с постели, он подхватил свой халат и ушел в свою спальню, сильно хлопнув на прощание дверью.

Медленно поднявшись, Дукесса вымылась и натянула ночную сорочку, после чего забилась в самый дальний уголок постели, на другой ее край: лишь бы не чувствовать жара его тела, который еще сохраняли простыни, не вдыхать его мужского запаха.

Марк неуправляем, ей не под силу исправить их отношения! Все извращено и поругано. Она может лишь одно - прекратить совсем его издевательства. Возможно, для этого ей придется принести сюда один из дуэльных пистолетов из бывшего кабинета отца. Она обязана защитить себя от этих надругательств...

***

Дукесса перешагнула небольшое заграждение, старательно поднимая свои пышные юбки, чтобы не порвать, и оглянулась по сторонам. Слева от нее была вересковая пустошь, наполненная теплым дыханием лета, справа - густые заросли елей и буков, а прямо перед ней простирались фермы арендаторов - ровно расчерченные участки земли с насаждениями, поделенные пограничными камнями или посаженными по прямой линии деревьями. Картину дополняли живописные небольшие холмики.

Перед ней стояла загадка, которую надо было отгадать. Дукесса вглядывалась в ландшафт, отыскивая старый кряжистый дуб. Сегодня она впустую исследовала уже несколько направлений. Теперь она не знала, куда идти. До самого горизонта простирались аккуратные фермерские хозяйства. Обходя стороной каменную ограду полей, Дукесса двинулась по привычному маршруту. Снова Сент-Сваль...

Минут через двадцать быстрой ходьбы она достигла руин. Последние полторы недели она бывала здесь каждый день, надеясь отыскать какие-нибудь приметы. Да.., вряд ли эта книга окажется полезной для того, кто похитил ее. Интересно все же, кто мог решиться на такой шаг? Совершенно очевидно, это был не Марк, не Баджи, не Спирс и не Мэгги. Криттакер и Сэмпсон тоже исключаются. Никогда никто не был настроен к ней враждебно в этом доме. Наоборот, в последнее время все окружали ее такой заботой и вниманием, что с огромными сложностями удавалось выкраивать краткие часы для уединения. Почему-то не хотелось, чтобы кто-то в доме знал о ее прогулках. Поэтому она даже не брала Бирди. Конюхи немедленно доложили бы о ее тайных прогулках Марку. Дукесса остановилась на небольшой площадке, несомненно, бывшей когда-то полом монашеской кельи, рассматривая рисунок, выбитый на одном из камней, как вдруг услышала позади себя знакомый низкий голос, обещавший бурю.

- Какого черта.., что ты делаешь здесь? Я полагал, что ты спокойно отдыхаешь где-нибудь в саду или в одной из гостиных.

Дукесса медленно повернулась. Одна щека у нее была испачкана, коса расплелась.

- Марк?
- тихо произнесла она.

- Что ты делаешь здесь?

- Просто гуляю.
- Она пожала плечами.
- Взгляни на этот рисунок, он очень слабый, но можно углубить линии. Уверена, что здесь была монашеская келья. Встань на колени, так ты лучше рассмотришь то, что нацарапано на камне.

Но он не стал делать этого. Взяв за руку, Марк потащил ее из холодных развалин.

- Итак, ты - проклятая маленькая лгунья. Все думают, будто она еще настолько слаба, что способна лишь тихо дремать в своей постели. А она уходит одна за несколько километров от дома, вынюхивает неизвестно что, каких-то призраков!
- Он вдруг сильно тряхнул ее.
- Отвечай, не смей играть в молчанку. Кричи, мурлычь, как Эсми, когда у нее течка, только не молчи.

Дукесса мгновенно побледнела.

- Не тряси меня так, Марк. Я все еще больна, мне нехорошо.

Он замер в удивлении, выпустив ее руку, глядя, как она, пошатываясь, опускается на колени.

- Меня тошнит, возможно оттого, что я почти не ела утром.

Марк опустился рядом с ней, внимательно всматриваясь в ее лицо. Дукесса вздрагивала, заглатывая воздух, но была настолько слаба, что не могла даже освободиться от содержимого желудка.

- Я же говорил, что тебе надо больше отдыхать. Теперь ты видишь сама, насколько тебе вредны эти прогулки. Черт побери, это все еще последствия удара или... Ничего удивительного! Ты давно не кричала на меня, не давала волю своему гневу, и теперь тебе грозит захлебнуться в собственной желчи. Твоя игра провалилась!
- Закончив свою тираду, он вручил ей носовой платок.

Она вытерла рот, но тут же новые судороги пробежали по телу и на лбу выступил пот. Выругавшись, он обнял ее и прижал к себе, потом, взяв на руки, понес к Стенли. К ее удивлению, Марк повел коня не в направлении Чейза, а к небольшому родниковому ручейку в зарослях тростника. Сняв с коня, он усадил ее на землю и, набрав в ладони воды, поднес их к ее рту. Дукесса сделала несколько глотков, и ее губы слегка посинели от холодной чистой воды. Попав в желудок, вода вызвала новые конвульсии в ее теле. Жалобно застонав, она сжала руки.

Оторвав кусок нижней юбки и намочив в воде, он приложил прохладную ткань к ее лбу.

- Сиди спокойно. Твой желудок еще не успокоился?

- Не знаю.

- Ты выглядишь очень слабой. Не смей возражать мне, я устал от твоих бесконечных споров, Дукесса устало закрыла глаза. Кажется, она уже давно ни в чем не возражала ему. Марк молча прислушивался к ее дыханию, становившемуся все более ровным и глубоким. Было так приятно сидеть у тихого ручейка, слушая мерное жужжание пчел и пение жаворонков, чувствуя теплые солнечные лучи на лице. Вдалеке слышалось мычание коров, Стенли в нескольких футах от них, громко фыркая, пил воду. У Марка сами собой закрылись глаза. Очнувшись, он заметил, что солнце уже переместилось далеко на запад. Дукесса тоже успела прийти в себя, ее глаза были открыты.

- Как ты себя чувствуешь?

- Мне уже совсем хорошо, правда. Спасибо, ты очень помог мне, Марк.

- Я увидел, как ты уходишь из дома, и решил последовать за тобой. Какого черта, почему ты не поехала на Бирди?

- Но ведь конюхи сразу доложили бы тебе о моей прогулке, Марк. Впрочем, Лэмбкин не стал бы даже седлать мне Бирди без твоего разрешения.

- Полагаю, уже не первый день ты дурачишь всех нас?

- Да, это продолжается уже в течение недели. Мне хочется найти старый дуб, который я видела на картинке в книге, под ним должен находиться колодец. Это, должно быть, где-то здесь, поблизости, но я еще не смогла отыскать его.

Он внимательно посмотрел ей в лицо.

- Неужели ты не понимаешь, как тебе опасно оставаться одной? Тот, кто ударил тебя и похитил книгу, может снова напасть, когда ты будешь одна.

- Но зачем? Ему нужна была книга, только и всего. Почему он должен снова нападать на меня?

- Мало ли какие у него могут быть цели, ты не можешь этого знать. Ладно, возвращаемся в Чейз.
- Он направился к Стенли, шумно жующему траву и не желающему замечать своего хозяина.
- Тебя еще мучает головная боль?

- Нет, все в порядке. Знаешь, я прекрасно чувствовала себя всю эту неделю, не могу понять, почему ко мне снова вернулись эти приступы. Это очень странно.

- - Когда мы вернемся домой, ты сразу ляжешь в постель. Можешь не смотреть на меня с возмущением воинствующей амазонки и не вскрикивать своим мелодичным сопрано. Я не собираюсь забираться в твою постель. Если я и появлюсь вечером в твоей спальне, то лишь затем, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, и пожелать спокойной ночи. Мне не понравилось наше последнее свидание. Еще один такой раз, и я покончу с собой или превращусь в импотента - и то и другое одинаково плохо.

- Да? Но почему бы тебе не вернуться назад в Лондон?

К своей Селесте или Лизетт, или к кому-нибудь там еще.

- Я и сам удивляюсь, почему до сих пор еще этого не сделал?!

- Так сделай над собой это ничтожное усилие и попробуй оставить меня. Дукесса воинственно задрала подбородок: она снова чувствовала себя великолепно, готовая сражаться за свои права.

Видно было, как Марка задели ее слова, но он быстро взял себя в руки и невозмутимо ответил:

- Разве здесь нет женщин? Я должен понимать твои слова как угрозу? Возможно, ты и в самом деле намерена застрелить меня, если я коснусь другой. Кажется, ты уже однажды что-то говорила об этом.

- Я не потерплю возле тебя другой женщины. Можешь касаться их где угодно, только не здесь. Тебе придется очень пожалеть, если произойдет нечто подобное.

За все время пути она больше не добавила ни слова.

Он внес ее в холл на руках и, несмотря на сбежавшихся слуг, сам уложил в постель.

Глава 20

- Хоть бы ты потерял все волосы и стал лысым!

- Что?!
- Весь напрягшись, Марк развернулся в ее сторону.

- Я говорю, ты опять о чем-то задумался, Марк. Будет удобнее, если ты сядешь в кресло.

- А, неплохо, но все же далековато до тетушки Вильгельмины, хотя у тебя и есть талант к стихосложению.

- И предостаточный. Став поэтом, я бы не голодала.
- Дукесса испуганно уставилась на него, прижав ладонь ко рту.

Как глупо! Кажется, она случайно проговорилась. Проклятый язык, его надо отрезать за эти слова! Но Марк ничего не понял.

- Кажется, настала пора поговорить о том мифическом мужчине, который содержал тебя в "Милом Крошке".

- Ах, почему же мифическом? Возможно, я лгала тебе, как это умеют делать все Уиндемы. Мы ведь все непревзойденные лгуны, разве не в этом духе ты однажды высказывался, Марк?

Он готов был зарычать на нее, однако ответил в той шутливой манере, которая вызывала у Дукессы желание целовать и бить его одновременно.

- Ах, почему я должен придираться к тебе, если ты умело дурачила кого-то, заставляя за спасибо оплачивать твои счета? Напротив, я могу лишь похвалить тебя за подобную изворотливость. Но шутки в сторону, Дукесса!
- Он одарил ее взглядом нераскаявшегося грешника.
- Могу я помочь тебе раздеться? Где твоя ночная сорочка?

- Ах, но это моя забота, милорд, - объявила Мэгги, входящая в спальню, как королева, готовая дать сигнал "огонь!" своим войскам на поле сражения.
- Вам лучше оставить сейчас Дукессу. Посмотрите, как она возбуждена. Возможно, вы отчитывали ее за что-то? Ей сейчас нужен покой. Хотя я всегда рада, когда с ней есть кто-нибудь. Ты не боишься оставаться одна, Дукесса? Ведь монстр, ударивший тебя, может наведаться еще раз.

- Да, прямо с языка глупой болтливой служанки, - буркнул Марк.

Дукесса хотела бы сказать Мэгги, что была возбуждена не от того, что ее отчитывал Марк, - она получала удовольствие, сама поддразнивая его. Но неожиданно на нее навалилась усталость, веки слипались. Ей было не до объяснений с Мэгги. Она заснула в течение нескольких следующих секунд, утомленная утренней прогулкой и случившимся болезненным приступом.

Решив держаться данного им слова, Марк заглянул вечером, перед сном, в ее спальню.

Дукесса сидела в мягком кресле перед камином, глядя на языки пламени.

- Привет!
- сказал он.
- Я пришел пожелать тебе спокойной ночи, как и обещал.

- Уходи, Марк, - ответила она, едва глянув в его сторону.

- Нет, не могу. Я написал Селесте лишь сегодня в полдень. Она сможет прибыть сюда не раньше, чем через четыре дня, до ее приезда я намерен по-прежнему развлекаться с тобой.

- Кажется, я уже предупредила тебя, - сказала она, складывая руки на коленях и стараясь не замечать его больше, держаться отстраненно и безразлично.

Издав вздох мученика, он вдруг наклонился и стал целовать ее лицо.

- Какой приятный запах, - говорил он, - впрочем, он у тебя всегда такой...

- Спасибо, Марк. Но я не желаю быть инструментом твоего наслаждения. И мне вовсе не скучно одной в постели. Иди к себе и помечтай о Селесте.

- Инструментом моего наслаждения...
- повторил он, беря ее вдруг на руки. Возле постели он вытряхнул ее из халата, развязал ленту на груди и спустил с плеч ночную сорочку.
- Ты божественно сложена, - объявил он после продолжительной паузы, не отрывая от нее глаз.
- Бог думал обо мне, создавая тебя, это ясно. Твои формы приводят меня в восторг, Дукесса!

Она застыла, глядя с безразличием куда-то в сторону. Марк нежно прикоснулся к ее груди.

- Прекрасные формы... Но какая же ты загадочная, Дукесса! Я никогда не знаю, чего мне ждать от тебя - станешь ты в ответ молчать или кричать?!

- Да, и никогда не поймешь меня, потому что ты - проклятый грубый упрямец.

Рассмеявшись, он провел рукой по ее бедрам и животу. И вдруг, отступив назад, она издала резкий крик. Глаза ее были расширены и беспомощно блуждали по сторонам. Потом, отвернувшись, она побежала от него.

- Дукесса!
- Он сделал к ней шаг и тут с ужасом увидел, как она опускается на колени возле ночного горшка. Ее тошнило. Опустившись с ней рядом, он поддерживал ее, убирая одновременно волосы с лица.

- Мне не нравится это. Тебя уже тошнило сегодня утром, теперь опять. Я знаю в Дарлингтоне врача с очень хорошими рекомендациями, сейчас же пошлю за ним.

Ее била дрожь. Поднявшись, он принес халат, закутал ее и на руках отнес в постель.

- Полежи спокойно, Дукесса. Я скоро вернусь, не вставай до моего возвращения!..

Вернулся он через пять минут, и с ним вместе в комнату вошли Баджи, Спирс и Мэгги, одетая в синее атласное платье с огромным декольте, способным повергнуть в шок даже викария. Марк объяснял им всем:

- Ей уже было плохо сегодня утром, и вот теперь опять. Я знаю хорошего врача в Дарлингтоне. Баджи, необходимо послать за ним!

Баджи закашлялся.

Спирс старательно изучал рисунок из виноградных гроздьев на каминной решетке.

Мэгги задумчиво расправляла платье у себя на талии. Марк нахмурился.

- Что здесь, черт побери, происходит? Почему все молчат, Баджи?

Спирс сказал, обращаясь к Дукессе:

- Мэгги сейчас принесет специально приготовленное печенье, оно успокоит твой желудок.

- Какого черта! Откуда тебе известно, что может успокоить ее желудок?

- Ничего страшного, милорд, - начал Спирс своим важным голосом доброго дядюшки.
- Совершенно не о чем беспокоиться. Просто организм ее сиятельства перестраивается для выполнения совершенно естественной функции.

- Что еще за естественная функция? Разве ты забыл, что ей хорошенько дали по голове две недели назад? Тут вмешался Баджи.

- Дукесса ожидает потомства, милорд. Она носит наследника. Ее позывы на рвоту совершенно естественны вначале и скоро пройдут. Мистер Спирс считает, что недельки через три она будет чувствовать себя нормально. Бывает, это затягивается, но мы все знаем, какой у нее сильный организм, она, несомненно, справится с этим за три недели.

В комнате установилось неловкое молчание. Первой его нарушила Дукесса.

- Со мной уже все в порядке. Пожалуйста, оставьте нас с Марком! Поверьте, это очень важно, прошу вас.

Марк закрыл за ними дверь, поворачивая ключ в замке.

- Как ты себя чувствуешь теперь?
- обратился он к ней.
- Может быть, хочешь что-нибудь поесть?

Она отрицательно покачала головой.

Он видел, что в лице ее нет ни кровинки, глаза расширены, а тело подрагивает от изнеможения.

- Ты знала?
- спокойно спросил он.

- Нет.

- И я должен верить тебе?

- Можешь не верить. Ты ведь знаешь, что все Уиндемы страшные лгуны, включая и меня.

- Ты носишь моего ребенка. Но это невозможно. Эти идиоты наверняка ошибаются. Твоя рвота - это последствия сотрясения мозга.

- Очень хорошо. Успокойся. Да, это невозможно. Только хватит препираться. Это не твой ребенок, я наставила тебе рога. Не забывай о мужчине, который содержал меня в "Милом Крошке".

Марк выглядел растерянным, непонимающим, был похож на человека, в которого угодил выстрел, но он еще не успел почувствовать боли.

- Ничего не понимаю, я был с тобой всего несколько раз, и почти всегда мне удавалось контролировать себя. Женщина не может забеременеть так быстро. Для этого с ней надо быть много, очень много раз.

- Как видишь - нет, это вовсе не обязательно. Он начал нервно расхаживать по комнате. Она с обожанием смотрела на полы его развевающегося халата, смуглые волосатые голени, босые ступни. Как он был прекрасен - этот мужчина. Не хотевший ее ребенка! О, она все же забеременела, ее тело приняло его семя! Интересно, когда это случилось? В ту ночь, когда она утратила девственность, или потом, во второй раз? Хотелось петь, кричать и танцевать.

- У тебя не было месячных с тех пор, как мы были вместе в Париже?

Она покачала головой.

- Проклятие, неужели ты не догадалась, что с тобой не все в порядке? Нет, не может быть, это случилось потом. Назови мужчину, который был с тобой после меня!

- Извини, но я не похожа на тех женщин, с которыми тебе приходилось иметь дело.

- Разве тебе не показалось странным отсутствие месячных, отвечай?!

Она медленно кивнула, глядя ему прямо в глаза.

- Я не хотел ребенка, и ты отлично знала это! Дукесса молчала, хотя его слова разрывали ее. Она делала над собой усилие, чтобы не кричать на него в ответ.

- Ты добилась своего.

После этих в ярости брошенных слов ее лицо из белого превратилось в пунцовое.

- Ах, мужчины так не любят быть обманутыми! Но сами они только так и поступают. Мама говорила мне об этом. Они готовы сделать все, чтобы обмануть женщину, - это для них дело чести.
- Но ее гнев исчез вдруг так же быстро, как и возник. Она даже улыбнулась ему.
- Все, хватит, Марк. Ты станешь отцом, а я - матерью. Я ношу нашего ребенка.

- Нет, я отказываюсь быть послушной пешкой в игре твоего ублюдка-отца! Прости меня, ты ублюдок лишь по рождению, он - по своим проклятым делам! Я не желаю принимать это, Дукесса. Ты слышишь меня? Не верю, что ты беременна. Я не заслужил всего этого, черт побери, не заслужил! Я превосходно жил до смерти твоего отца, до тех пор, пока мне не пришлось стать его наследником. Он свихнулся и передал мне вместо наследства весь свой яд. Ты единственная женщина в мире, которую я не хотел ни за что, ни за какие деньги. Или нет, я хотел тебя, как ни одну женщину, с первого же раза, как увидел. Я был тогда четырнадцатилетним похотливым зверьком. Но я перестал хотеть тебя после того унижения, которому меня подверг твой отец. Ты изнасиловала меня, заставив принять свою девственность! Твою подлую душу бастарда не покоробило даже то, что я называл тебя при этом именем парижской шлюхи! Я желаю, чтобы ты убралась наконец из моей жизни вместе с этим чертовым ребенком!
- Он ринулся в свою комнату.

- Я все поняла. Итак, ты желаешь, чтобы я завтра покинула этот дом?

Он приостановился, держась за ручку двери.

- О, я хочу, чтобы ты убралась отсюда сейчас же! Но выгонять тебя посреди ночи после очередного приступа слишком жестоко. А вдруг ты упадешь со ступенек? Я не желаю, чтобы меня обвиняли в этом, не желаю без конца слышать о тебе!
- Шагнув в свою комнату, он захлопнул дверь.

Какое-то время она смотрела в оцепенении на закрытую дверь, потом медленно поднесла руки к своему животу. Он был еще плоским, но там уже был их с Марком ребенок.

Дукесса лежала, уставившись в потолок, пока не раздался стук в дверь. Это оказались Баджи, Спирс и Мэгги, державшая в руке небольшую тарелку, накрытую салфеткой. Дукесса отступила от двери, давая им войти.

- Попробуй это, Дукесса, тебе сразу станет легче, - говорила Мэгги, подводя ее к креслу возле камина.

Все почтительно замерли, наблюдая, как она откусывает свежеиспеченное печенье.

- Там, внутри, дольки яблока и свежий крем. Это рецепт моей тетушки Милдред, - сказал Баджи.

- Восхитительное печенье!
- похвалила Дукесса.

- Твой желудок успокоился?
- спросила Мэгги. Дукесса кивнула, продолжая жевать и глядя на огонь в камине. Она чувствовала, что они находятся здесь, чтобы успокоить ее и поддержать. Спирс прокашлялся.

- Его сиятельство.., э-э.., очень страстный человек, это прирожденный лидер. Он не привык болтать попусту неизвестно о чем. На военной службе он зарекомендовал себя как превосходный офицер, умеющий вовремя принять правильное решение. Солдаты всегда доверяли ему.

Вслед за ним продолжил Баджи:

- Разумеется, у него горячая голова. Он способен и на необдуманный поступок и может так сгоряча обругать кого-нибудь, что просто на месте столбенеешь. Но успокоившись, он смеется над собой. Мистер Спирс рассказывал мне, каким он был в детстве. Но несмотря на то что Марк всегда был заводилой и лидером, он умеет уважать чувства других.

- Я все знаю, - сказала Дукесса.
- Он одержимый сорвиголова и часто переходит границы дозволенного. Но поймите наконец - Марк не желает ребенка от меня. Он достаточно ясно дал мне понять это только сейчас. И я не думаю, что он изменит свое отношение к этому. Марк не сейчас решил, что не хочет его, а с того момента, как узнал о завещании моего отца. Это никакое не горячее решение, а очередной взрыв...

- Ах, но он же не полный дурак, - сказала Мэгги, нахмурившись.
- Его сиятельство не мог не знать, что после близости с ним ты, Дукесса, можешь забеременеть. Однако это не остановило его, он слишком хотел тебя, это всем ясно.

- Именно так, - поддержал ее Баджи.
- Если он желал тебя, он не может не хотеть ребенка. Марк не так глуп и знал, что должно последовать...

- Вы ничего не поняли!
- резко оборвала его Дукесса. Наступила пауза. Все трое в замешательстве смотрели на нее.

- Вы никогда не поймете, - продолжала она, - и я не в состоянии вам объяснить...

- Несмотря ни на что, - сказала Мэгги, - его сиятельство непременно одумается. Я хорошо знаю мужчин. В конце концов, это его собственный ребенок, и он твой муж, Дукесса.

- Полагаю, ему придется умерить свой темперамент, - согласился Баджи.

- Если он сам не пожелает прийти в чувство, то мы все поможем ему опомниться, - сказал Спирс. Мэгги и Баджи поспешно кивнули.

Дукесса задумчиво произнесла:

- Да, не исключено, что нам придется кое-что предпринять.

- В любом случае уезжать из Чейза ты не должна, Дукесса, - сказал Баджи.

Она молча смотрела на него, погруженная в собственные мысли.

Глава 21

Марк спустился по парадной лестнице и остановился в холле перед входной дверью. Мэгги уже стояла там, окруженная всевозможными саквояжами и картонками. На ее сверкающих рыжих кудрях красовалась красная шляпка с изогнутым страусовым пером, спускавшимся до самого подбородка. Она была в дорожной накидке и нетерпеливо постукивала острым носком элегантного ботинка.

Мэгги поджидала Дукессу, это было ясно.

- Где она, черт побери?!
- взревел Марк.

- Кого вы имеете в виду, милорд?
- спокойно спросила Мэгги, приседая в глубоком реверансе.

- Хватит дурачить меня, девчонка, или я...

- Перестань, Марк. Я здесь и собираюсь навсегда покинуть Чейз-парк.

- Ты никуда не поедешь, черт побери!

- Да? Но кажется, вчера ты достаточно ясно высказал свое пожелание и даже хотел, чтобы я убралась ночью.

- Теперь не полночь, и у меня...

- И у тебя приступ благодушия, а не ярости, - прервала его она. Благодарю, Марк, но я еле дождалась утра и намерена теперь навсегда уехать отсюда. Прощай!

Она развернулась на каблуках и гордо подняла голову - до боли знакомая манера. Но неожиданно споткнувшись об одну из своих картонок, она полетела на пол.

Марк быстро подхватил ее.

- С тобой все в порядке? Отвечай же, черт побери!

- Все в порядке. Надо же, растянуться тут, перед самым выходом.

- Да, именно это и случается, если слишком высоко задирать нос. Как видишь, это не просто шутка, Дукесса. Довольно. Ты никуда не пойдешь отсюда, это твой дом, и здесь ты останешься.
- Помогая подняться, он встряхнул ее. Ты хорошо поняла меня?

- Не совсем, Марк. Возможно, тебе нужно встряхнуть меня еще раз, это прочистит мои мозги.

Он молча смотрел на нее мрачным взглядом байроновского героя.

- Что тебя заставило запеть на другой манер? С чего это Чейз стал моим домом сегодня? Совершенно ничего не понимаю, милорд.

- Это твой дом до тех пор, пока я не скажу, что это не так, а возможно, и после этого. Да, вчера ночью было одно, а сегодня - другое.

- Боюсь, я никогда не смогу понять этого, милорд.

- Я мужчина, и до нас все тяжелее доходит, чем до проклятых женщин. Наши чувства не лежат на поверхности, как у вас. Нам нужно до них еще добраться.

Мэгги насмешливо фыркнула.

- О Боже, - пробормотала вдруг Дукесса с интонациями, которые он знал уже достаточно хорошо для того, чтобы отпустить ее тут же, без промедления.

Она быстро выскользнула в дверь, сбежала вниз по мраморным ступенькам, пролетела мимо ошеломленного садовника, выронившего из рук лопату, и, упав на колени, склонилась над розовыми кустами.

Мэгги с осуждением взглянула на Марка.

- Вы слишком сильно встряхнули ее, сэр Я с таким трудом отчистила ее платье после той утренней прогулки в аббатстве, и теперь, извольте видеть, мне снова предстоит работа. Юбка уже точно в земле и раздавленных червяках, прибавьте к этому...

- Я встряхивал ее не для того, чтобы ее снова тошнило. Мне нужно было втолковать ей необходимость остаться. Сэмпсон! Ах, ты уже здесь, пришел полюбоваться этой сценой вместе с неразлучными Баджи и Спирсом. Собирай багаж ее сиятельства и неси в ее комнату. И поживей! К моменту ее возвращения все картонки должны исчезнуть.

Мэгги снова фыркнула.

Марк вышел в сад. Стояла прекрасная летняя погода. Небо было ясным, лишь небольшие белые облачка были разбросаны кое-где. Запах скошенной травы наполнял воздух.

Он подождал, когда у жены закончится приступ, и на руках понес ее по лестнице, затем через холл мимо слуг и тетушки Вильгельмины, удивленно поднявшей брови и прошипевшей вслед.

- Надеюсь, на этот раз ее уже пристукнули окончательно?

- Вовсе нет, с ней все в порядке. Доброго утра вам, тетя Вильгельмина! весело откликнулся Марк.

- Мама, - услышал он позади себя голос Урсулы.
- Ты не должна говорить такие ужасные вещи. Дукесса здесь хозяйка.

- Ах, что я такого сказала? Всего лишь поинтересовалась, что произошло. Я испугалась, что ее, возможно, опять стукнул кто-нибудь.

- Мне не по вкусу ее шутки, Марк, - проговорила Дукесса.

- Мне они тоже не очень нравятся. Но сейчас ты должна быть спокойной и ни на что не обращать внимания. Слушайся только меня!

Он донес ее до спальни и уложил в постель. Дукесса сделала несколько глотков воды, но ее желудок этого не хотел - снова перед глазами побежали мутные волны.

- Мэгги, - услышала она его голос уже за дверью.
- Принеси ей ваших бисквитов или печенья. Наверняка они есть в запасе. Быстро!

Не прошло и трех минут, как она уже жевала печенье с корицей, довольно вздыхая, но не отказываясь при этом выяснять отношения с Марком.

- И все же почему ты вдруг изменил свое решение? Испугался суда какого-нибудь викария? Думаешь, все только и будут говорить о том, что ты выгнал свою жену?

Он молча принялся расхаживать по комнате, от постели до кресла в углу и обратно.

Боже, как он был хорош! Дукесса не могла оторвать глаз от его бедер, обтянутых замшевыми лосинами. На нем были элегантные черные сапоги с высокими крагами.

Она вспомнила, как впервые увидела Марка в военном мундире, с прицепленной на боку шпагой... Он ворвался к ней, разъяренный потерей Лизетт, которую она смогла ловко удалить от него.

- Ты помешал мне, но я по-прежнему хочу уехать отсюда, Марк. Не стоит беспокоиться обо мне, ты ведь знаешь, что благодаря отцу я очень богата. Ты напрасно думаешь, что я поставила себе целью получить от тебя ребенка. Однако это случилось, и теперь уже ничего не изменишь...
- Она, сделав вдруг паузу, прошептала:

- Нет, невозможно.., ты не потребуешь от меня этого.

- Не потребую от тебя чего? Что ты бормочешь?

- Я слышала, что многие женщины избавляются от ребенка, но некоторые при этом умирают.

- О, Бога ради, Дукесса, перестань. Больше никогда не говори об этом.
- Он зашагал по комнате еще быстрее. Черные сапоги так и мелькали по паркету.

"Боже, не слишком ли привлекателен этот упрямец?"

- Так чего же ты ждешь от меня, Марк? Остановившись, он вдруг улыбнулся.

- Не знаю. Но сейчас я не готов к тому, чтобы расстаться с тобой.

Она спокойно смотрела на него.

- Ты говорил, что Селеста должна быть здесь через четыре дня.

- Я мог и лгать, как все Уиндемы. Что, если я даже и не написал ей? Возможно, я собираюсь пользоваться благоприятными моментами между твоими болезненными приступами, как, например, сейчас. Почему бы и нет?

Долгое время она ничего не отвечала ему, потом очень медленно поднялась с постели, дошла до своего ночного горшка и склонилась над ним. Ее в очередной раз стошнило.

- Отлично, черт побери, - проговорил он, приближаясь к ней и поддерживая ее до тех пор, пока она не откинулась назад, закрывая его лицо своими волосами.
- Пожалуй, - сказал он, не спеша убирая ее волосы с лица, - я все же напишу Селесте и приглашу сюда, раз ты не совсем в форме и не желаешь отвечать на мою страсть. Разве это будет не выход, как ты считаешь?

- Только попробуй, - пробурчала она.

Он молча всматривался в ее лицо, затем продолжил:

- Знаешь, а тебе удалось напугать меня этим фальшивым отъездом. Теперь я вижу все достаточно ясно. Ты и не думала оставлять Чейз!

- Разве ты не видел все мои саквояжи, Мэгги в дорожной накидке и карету перед входом?

На самом деле он был прав. Она и не собиралась оставлять Чейз, ее саквояжи были пусты. Мэгги, со своими претензиями актрисы, должно быть, наслаждалась порученной ролью. Дукесса надеялась, что перед лицом разлуки Марк наконец поймет, насколько она дорога ему. И не только она, но и их ребенок. Не зная, что говорить ему теперь, она молчала.

- Кажется, вам нравятся игры, мадам, - сказал он, сверля ее своими голубыми глазами.
- Вы вызываете меня на соревнование? Но у вас очень мало шансов, вы потерпите поражение.
- Его тон стал вдруг более резким.
- Вздумала водить за нос такого искушенного наглеца, как я? Не слишком ли я быстро раскрыл твою уловку? Что ж, мне нравится все, за исключением тех моментов, когда тебя рвет в ночной горшок или на розовые кусты.

- Возможно, я еще и уеду отсюда сегодня вечером, часов в восемь.

Рассмеявшись, он вышел.

- Мне это не нравится, - объявил Марк Баджи и Спирсу.
- Вечно больная и бледная, она так ослабла, что не в состоянии даже разозлиться на меня. Я пробовал раздразнить ее, но никакой реакции, а я так надеялся, что она выстрелит в меня или хотя бы пырнет обеденным ножом. Невероятная скука!

- Стоило ли вашему сиятельству так беспокоиться и дразнить ее?
- заметил Спирс.
- Разве нет дел поважнее?

- Я этого тоже не одобряю, - поддержал своего друга Баджи.
- Ну что поделаешь, его сиятельство - известный забияка.

- Через какие-нибудь две недели, милорд, ее состояние должно улучшиться, пообещал Спирс.
- Мистер Баджи готовит специальные блюда для нее, они полезны также и ребенку.

Марк хмурился всякий раз, когда кто-нибудь упоминал о ребенке. Он все еще не знал, как ему вести себя в этой ситуации. Попытаться снова отправить ее отсюда, пусть поживет в своем любимом "Милом Крошке"? Он вдруг выругался, заставив Спирса и Баджи взглянуть на него с удивлением.

- - Полагаю, милорд, - начал Спирс, - что предстоящая встреча несколько отвлечет вас от вечно больной жены.

- Ax, ты имеешь в виду мою мать, Спирс? Это такая же скучная и сухая особа, как и ты. Случайно не помнишь, когда она точно прибудет сюда?

- Мистер Сэмпсон сказал мне, что на третьей неделе июля.

- О Боже! Представляю мать беседующей с этой бестией из Балтимора. Бедная тетушка Гвент спрячется в своей комнате, пока вокруг будут летать их отравленные стрелы.

- У вашей матери прекрасный, добрый характер, милорд, - заметил Спирс. Но она не терпит дураков, и эта гарпия из Балтимора быстро прикусит язык. Ваша мать сумеет указать ее место. Ах, она такая очаровательная женщина и знает столько всяких средневековых легенд! Я так рад, что она приезжает, милорд!

- Не только средневековые легенды, она еще очень хорошо знает времена шотландской королевы Марии и даже считает, что она - одно из воплощений Царицы Небесной. Разумеется, моя мать - полная противоположность тете Вильгельмине. Но боюсь, праведница и злодейка - это та убийственная комбинация, которая как раз и может доконать нормального человека. Если бы вы только знали острый ум моей матери! Она видит каждого насквозь, с ней чувствуешь себя как под микроскопом.

Послышалось легкое покашливание со стороны двери, которая была открыта. На пороге стоял Джеймс, пристально глядя на Марка.

- Ах, Джеймс, входи. Мы со Спирсом и Баджи как раз обсуждаем, какая команда может стать победителем на играх в Эшкоте в следующем месяце: "Елисейские поля" или "Роберт Брюс" Кажется, они обе достаточно сильные и способны носиться быстрее вихря. А ты что думаешь?

- Готов побиться об заклад, что победит "Роберт Брюс", раз они носят имя отважного и прославленного шотландского короля.

- Возможно, возможно, мистер Джеймс, - согласился с ним Спирс и повернулся к Баджи.
- Не лучше ли вам вернуться на кухню, мистер Баджи, мы уже начали беспокоиться об ужине.

- А кстати, что у нас сегодня на ужин, Баджи?

- Запеченная треска и копченые моллюски, милорд. Есть много всего, но я не хочу утомлять вас перечислением. На сладкое - фруктовое желе. Его очень любит Дукесса. Возможно, я добавлю несколько французских блюд, например, картофель с шампиньонами, - это хорошо действует на желудок.

- Картофель с шампиньонами? Неплохо, - согласился Марк, наблюдая за Джеймсом, явно чувствовавшим себя неловко в компании Баджи и Спирса. У него был такой вид, будто он попал в "Друри Лейн" посреди спектакля и не знал ни сюжетной линии, ни ролей актеров. Когда двое закадычных друзей удалились, Марк сказал:

- Что-нибудь случилось, Джеймс? Почему ты такой мрачный? У тебя будто челюсть свело.

- Я все думаю, Марк, думаю и вспоминаю, что случилось той ночью. Когда я нашел Дукессу без сознания на полу, на полке рядом с ней было пустое место, как будто не хватало одной книги. Я помню совершенно ясно, вряд ли это было плодом ее воображения. Но наверняка в библиотеке есть и другие старинные книги, возможно, в них тоже можно найти какое-нибудь упоминание о сокровище. Ведь ты и сам, кажется, собирался просмотреть книги.

- Что ж, идем, - согласился Марк. Он взял по дороге ключ у Сэмпсона, и вскоре они оказались в затененной комнате библиотеки. Марк отдернул шторы на окнах, и лучи яркого послеполуденного солнца залили ее.
- Здесь не мешает открыть окна, это место нуждается в хорошем проветривании.

Он повернулся к Джеймсу, который, встав на колени, уже внимательно исследовал книги на нижних полках. Марк присоединился к нему, просматривая те, что были выше. Какое-то время не попадалось ничего интересного, и вдруг Джеймс радостно вскрикнул. Снимая книгу, он поднял столб пыли. Она стояла за проповедями Джорджа Коммона, странствующего подвижника начала прошлого столетия, во втором ряду.

- Отлично, Джеймс. Кажется, она очень старая! Осторожно неси ее сюда, на стол. Будь я проклят и перепроклят, у тебя отличные мозги, Джеймс!

- Моя мать тоже так считает, - сказал Джеймс с довольной усмешкой.
- Она посвятила меня в свой план, чтобы я помог найти тайник с сокровищами, и предупредила, что ты ничего не должен знать об этом.

- Давай посмотрим последние страницы.

- Марк, ты думаешь, что это моя мать ударила Дукессу? Я понимаю, что это мог сделать лишь кто-нибудь из живущих в доме, но почему непременно моя мать? Мне очень трудно поверить в это.

- В таком случае под подозрением остаются Тревор, Урсула и.., ты.

- Я понимаю твою точку зрения, - сказал Джеймс, осторожно переворачивая страницы.

***

Пристально смотря на Дукессу, Марк сказал:

- Если твой желудок не собирается выворачиваться в ближайшие несколько секунд, то, пожалуйста, взгляни на книгу, найденную Джеймсом. Как видишь, здесь нет рисунков, один только текст. Я уже просмотрел его и частично перевел. Получилось довольно сносно. Монах или монахи.., в общем, здесь объясняется, по каким приметам можно отыскать сокровища. Хотя я и старался переводить ясно, но все равно текст производит впечатление какой-то чепухи:

Гляди вверх, ищи знак

Номер девять, и счастье в руках.

Есть колодец в лесу,

Над ним дуб старый навис,

Не медли, спускай бадью на веревке вниз.

Не забудь заодно и меч обнажить,

Здесь дух зловещий живет,

Хозяин мрака и лжи.

Девятиликому Янусу зверь твой сродни,

Быстро расправься с ним и клад отними.

Станет девять - одним,

Клад найдешь ты под ним.

- Какой-то зверь в колодце, девятиликий Янус, магическое число... Что скажешь, Дукесса?

- Дуб и колодец под ним я уже видела на рисунке, Марк.

- Но это самое простое. А что скажешь по поводу числа "девять", которое нужно искать где-то наверху, черт знает где...

- Милорд...

- Да, Спирс, в чем дело?

- Мистер Тревор Уиндем желает видеть вас.

- Могу я позволить ему войти в твою спальню, Дукесса? Как бы этот повеса не взял себе что-нибудь лишнее в голову. До сих пор он созерцал твою красоту лишь в гостиной, что, если...

- Можешь впустить его, Спирс, - сказала Дукесса.
- Со мной мой муж. Полагаю, он в состоянии защитить мою добродетель.

Ее кузен был достаточно интересным мужчиной, высоким и очень сильным, хотя и несколько мрачноватым, что, впрочем, лишь придавало ему особое очарование. Она заметила, как подозрительно оценивающе рассматривает его Марк, и решила быть с ним полюбезнее.

- Привет, Тревор, - поприветствовала его она.
- Тебе, наверное, не терпится взглянуть на книгу, которую нашел Джеймс?

- О, ты так мила сегодня, Дукесса! Возможно, ты чувствуешь себя уже лучше? Тебе еще не надоел этот скучный господин, твой супруг? Может быть, мне выкинуть его отсюда, или, на худой конец, слегка попикироваться с ним? Интересно, кто из нас двоих окажется остроумнее. Вряд ли это будет он, одолевающий тебя постоянно своими маниакальными подозрениями. Как только ты терпишь его?

- Если я начну состязаться с тобой в остроумии, Тревор, то ты будешь посрамлен и разлетишься на куски, как трухлявый пень. А если одного остроумия окажется недостаточно, чтобы справиться с тобой, то у меня есть дуэльный пистолет, я приобрел его специально для защиты от наглых американцев, которые, как голодные волки, исходят слюной, глядя на мою жену.

- О, Дукесса, поздравляю! Так, значит, не только я облизываюсь, глядя в твою сторону?

- Если они и были, то давно испарились, напуганные яростным темпераментом моего драгоценного мужа.

- Твое остроумие лишь приятно щекочет мои нервы, - сказал Марк и повернулся к Тревору.
- Я напрасно называл тебя хлыщом и ничтожным светским денди, но как бы я хотел оставаться в том заблуждении и продолжать называть тебя так. К сожалению, ты гораздо опаснее, чем я думал.

Тревор усмехнулся, обнажая ряд белых зубов.

- Прости, если досадил тебе, но последнее время я держусь скромнее маленького ребенка. Ладно, оставим это. Я хотел сказать, что Джеймс показал уже мне эти стишки. Неужели в целом томе не нашлось ничего более интересного? Только бесконечное нытье о жестокой несправедливости, об алчной душе Генриха VIII, выразившего свою непреклонную волю к стяжательству в одном из Высочайших Указов. И под конец какие-то дурацкие стишки?

- Да, все об этом, - ответил Марк.
- А что же еще ты ожидал там найти? Не понимаю.

- Покажи мне книгу, и я скажу.

Марк молчал добрых пять минут, после чего резко сказал:

- Можешь взять эту бесполезную игрушку и катиться к своей мамочке. Здесь нет ничего, кроме бредней обезумевшего монаха, ничего такого, что могло бы помочь. Какой-то колодец, девятиликий Янус - полная бессмыслица.

- Абсолютно согласен, и все же я отнесу ее матери, она места себе не находит от любопытства и без конца отчитывает Джеймса, наведшего тебя на этот след Получив в свои руки книгу, она, возможно, успокоится на какое-то время.

- Тревор вовсе не хлыщ, - сказала Дукесса после того, как тот покинул ее спальню.

- Нет, он чудовище, вроде того - в лесном колодце. Проклятый шакал!

Глава 22

Удар хлыста едва не пришелся по ее собственному ботинку. Дукесса чувствовала себя великолепно, ее желудок не бунтовал, успокоенный лепешками на меду Она могла без всякой помехи кружить на своей любимице Бирди вокруг да около аббатства Сент-Сваль. Но ничего, совсем ничего похожего! Никакого дуба над колодцем в лощине, ничего похожего на чудовище, даже двуликое, не говоря уже о девятиликом. Она надеялась встретить хотя бы какой-нибудь столб, деревянный или каменный с идолом.

Но Дукесса вовсе не упала духом и собиралась продолжить свои поиски без Марка. Она не намерена ждать и рассчитывать на него. За последние три дня он ни разу не зашел в ее спальню. Нет, они вовсе не ссорились, он был все время подчеркнуто вежлив с ней и почтителен, как если бы она была не земной женщиной, а Владычицей Небес, Марией, Матерью Божьей. Это было невозможно выносить. С детства он держал себя с ней совсем в другой манере, без конца подтрунивая, всячески задевая. Ей хотелось повалить его на землю, бить и целовать одновременно, лишь бы разбудить в нем того, другого, прежнего Марка. Непонятно, как ему удавалось так долго владеть собой. Он выглядел совершенно бесстрастным, осмотрительным, тщательно обдумывающим каждый свой шаг. Возможно, прежний Марк и был смешон, но она-то любила именно того Марка!

С этими мыслями Дукесса подъезжала к Чейзу, как вдруг за поворотом дороги, у въездной аллеи, она увидела карету, запряженную четверкой лошадей. Дверца была открыта, и Марк галантно предлагал свою руку изящнейшему женскому созданию в темно-зеленом дорожном платье, с такого же цвета шляпкой, завязанной лентами под подбородком. Темно-зелеными были и элегантные ботинки лайковой кожи.

Она видела, как Марк поднес руку, затянутую в перчатку, к своим губам, не отрывая одновременно глаз от ее лица. Она услышала ее звонкий смех и увидела, как эта женщина небрежно потрепала Марка по щеке. Потом она поднялась на кончики пальцев и поцеловала его прямо в губы. Дукесса взорвалась.

- Как ты смеешь! Убери руки от моего мужа! Марк, ты, дурацкий развратник, убери свой проклятый рот от ее лица!

Стегнув Бирди, она вскоре оказалась рядом с ними, и тут незнакомка повернулась к ней. Ее ясные серые глаза были широко раскрыты. Что в них сквозило? Замешательство? Изумление?.. Дукесса так и не поняла.

- О!
- воскликнула женщина.
- А кто вы, собственно, такая? Может быть, вы служите на конюшне у его сиятельства?

- Она делает то, что я ей скажу, - ответил Марк, не отпуская руки женщины.
- Ты, Селеста, можешь называть ее просто Дукесса. Она моя жена.., кажется, я писал тебе об этом.

Селеста!

Лицо Дукессы стало совершенно пунцовым.

- Ты же сказал мне, что наврал, что вовсе и не собирался писать ей, дурацкий лгун! Да как ты осмелился привезти ее сюда, проклятый слабоумный мужлан! Благословение небесам, теперь я наконец могу убить тебя!

Не в состоянии думать, она не замедлила ударить его хлыстом. Но этого было мало, необходимо предпринять что-то еще. Может быть, оторвать толстый сук у придорожной липы? Но он был слишком высоко, ей не достать. С молниеносной быстротой спешившись и сев прямо на землю, она стянула со своей ноги ботинок с острой шпорой, затем вскочила на ноги и, размахивая им, наступала на Марка.

- Я, кажется, предупреждала, что заставлю тебя пожалеть об этом! неистово кричала она - О, почему только у меня под рукой нет ружья, как бы оно сейчас пригодилось!
- Она больно ударила его по плечу. Марк старался заслонить собой Селесту.

- Но, Дукесса, ты же нездорова сейчас, и сама знаешь это. Я постился последние дни, давая тебе больше отдыхать. Но я же мужчина, Дукесса. Ты не имеешь права быть эгоисткой, думающей лишь о своих прихотях и вечно бунтующем животе Селеста здесь как раз к месту, и она погостит лишь во время твоих недомоганий. У тебя нет никаких оснований для беспокойства.

- Это не я была больна последние четыре дня, а ты хандрил и притворялся, будто решил стать святошей и принял обет безбрачия. Ты ни одного раза даже не сказал мне, что тебе нужно. Ты проклятый дурак, я ненавижу тебя!
- Она ударила его ботинком по руке. Эта подлая гадина скрывалась за его спиной, она бы ударила и ее, если бы только могла дотянуться.

Сэмпсон и двое лакеев возникли на лестнице. Краем глаза она видела, как неохотно они сделали шаг вперед, понукаемые для виду Спирсом. Выходит, он на ее стороне. Размахнувшись, она снова ударила Марка. Тот поспешно отскочил шага на три назад.

- Но, Дукесса, поосторожнее со своим проклятым ботинком!

- Как ты посмел притащить ее сюда!
- кричала она.
- Мог бы для вида отправиться в Лондон по делам, как делают другие грязные ублюдки, черт побери! Ты сам напросился и получишь по заслугам, я не прощу твою подлую измену!
- Она еще несколько раз ударила его.

- О, Дукесса, я уже совершенно признаю твои права!
- Он потирал руку и плечо.
- Неужели ты еще не устала? Посмотри на свою ногу, твой чулок уже изорван. Отдохни!

- Я сниму твою голову с плеч, Марк Уиндем! Я задушу тебя своим рваным чулком и отдохну тогда, когда ты уже перестанешь хрипеть в предсмертных судорогах, уткнувшись носом в землю!

Она снова замахнулась ботинком и вдруг застыла в недоумении. Марк не был зол и не испытывал страха, он - смеялся. Смеялся!

Над ней!

Женщина с любопытством выглядывала из-за его спины. Кажется, она тоже была готова разразиться хохотом. Бессильно опустив руку, Дукесса села на землю и стала натягивать ботинок на ногу. Потом снова поднялась и бросилась на него уже с кулаками. Она то била его, то цеплялась за волосы. Наконец он схватил ее руки и, прижимая к бокам, держал до тех пор, пока она не успокоилась - У тебя очень сильные кулаки, Дукесса. Хватит, считай, что ты уже достаточно меня покалечила!

- Пусти меня, ублюдок!

- Как же я отпущу тебя? Вдруг ты кинешься за пистолетом и застрелишь меня?

Изловчившись, она изо всех сил ударила его ногой по голени. Он лишь усмехнулся.

- Скажи лучше, как ты находишь Селесту Гриншоу? Разве она не очаровательна? И она бесконечно обожает меня. Проделала весь этот длинный путь на север лишь ради того, чтобы я не был обделен женской лаской.

Дукесса вдруг почувствовала себя одураченной. Наверняка он подстроил все это, чтобы заставить ее выйти из себя. Разве только отъявленный злодей станет выставлять так напоказ свои измены. Марк же не был таким. Он разыграл ее, обвел вокруг пальца.

Она старалась успокоить свое дыхание, нужно было срочно менять тактику.

- Здравствуй, Селеста, - наконец выговорила она все еще прерывающимся голосом.
- Итак, ты приехала, чтобы освободить меня от мужлана, которого я уже устала видеть в своей постели? О, я очень рада этому, сердита же на него была совсем за другое. Я сразу даже и не поняла, зачем ты здесь, но теперь очень, очень рада. Знаешь, мне пришлось даже притвориться больной, лишь бы он отстал от меня. Но теперь, когда ты здесь, я, пожалуй, снова начну улыбаться и резвиться. Слава Богу, мне уже не нужно притворяться больной! Спасибо тебе, Селеста! Могу я показать тебе твою комнату или ты предпочитаешь сразу пройти в спальню его сиятельства?

Дукесса с удовольствием почувствовала, как Марк вдруг сжал ее руками. Она взглянула на него, лучезарно улыбаясь.

- Прости, что я вынуждена была столько притворяться, Марк. Возможно, я просто слишком глупа и не сумела оценить всех твоих достоинств. Но теперь, когда я вижу, какая очаровательная женщина влюблена в тебя.., мне, право, становится неловко за свое поведение. Я начинаю понимать, какому чудесному экземпляру мужской породы отказывала. О, мой дорогой муж, Марк, как же ты был добр и терпелив со мной!

- Я убью тебя, - прошипел он сквозь зубы, основательно встряхивая ее. Но тут же остановился.
- Пожалуй, я лучше оставлю тебя в покое. Ты и так уже перепортила новые розовые кусты, посаженные мистером Биргсом. Нет уж, довольно, мадам!
- Он помолчал и потом вдруг ласково погладил ее плечи. Глаза его были лучезарно-голубыми.
- Если я такой добрый и прекрасный муж, то и ты тоже не менее достойная жена. Но теперь я должен позаботиться о Селесте, которая, несомненно, устала с дороги. Не стоит беспокоиться, дорогая. Я сам покажу ей комнату.
- Он ласково потрепал Дукессу по щеке и поцеловал в лоб на манер доброго дядюшки. Затем снова повернулся к молчаливо стоящей женщине.

- Ну, разве она не очаровательна, Селеста? Смотри, какая она у меня покладистая, а ты боялась не понравиться ей! Идем, я провожу тебя в твою комнату и помогу переодеться с дороги. Ты немного запылилась, но ничего, я прикажу приготовить ванну и сам потру тебе спину. После чего мы будем наслаждаться с тобой любовью до самого ужина, потом ненадолго прервемся, чтобы начать снова...

- Марк!
- прервала его Дукесса.

- Что такое, дорогая?
- спросил он, поворачиваясь к ней.

- Если ты сию же минуту не уберешь от нее руки, то будешь очень жалеть.

Он тут же убрал руки.

- Что-нибудь еще, Дукесса?

- Если ты не перестанешь насмехаться надо мной, то тоже очень пожалеешь.

- Какие могут быть насмешки, Дукесса?

- Что ж, отлично. Теперь, мисс Гриншоу, вы подниметесь наверх, и Сэмпсон покажет вам вашу комнату.

Мисс Гриншоу рассмеялась.
- Ну, милорд и миледи, полагаю, это ничья. Должна заметить, вы неплохо развлекли меня. В последние десять минут я смеялась больше, чем в прошлом году в "Друри Лейн". Подумать только, его сиятельство еще и заплатил мне за те десять минут, что я прохохотала здесь. А вы, миледи, были так добры, что даже предложили кров. Благодарю вас! Надеюсь, его сиятельство тоже не будет противиться тому, чтобы я смогла здесь по крайней мере переночевать. Ах да, извините, но мое имя не Селеста, а Энн Гриншоу, Селеста <Селеста/>(лат.) - небесная.>! Подумать только, как это глупо звучит.

- Что ж, всего одна ночь. Прекрасно, - ответила ей Дукесса.
- Вы слишком хороши собой, чтобы оставаться здесь дольше. Я прослежу за тем, чтобы его сиятельство не выходил сегодня ночью из своей спальни. У нас прекрасный повар, а после ужина вы сможете развлечься с нашими американскими родственниками.

Мисс Гриншоу, усмехнувшись, стала подниматься по лестнице. Она выглядела более элегантно и соблазнительно, чем Дукесса.

Марк едва сдерживался от смеха. Неожиданно он привлек Дукессу к себе.

- Ты можешь быть очень свирепой. Бедные Спирс и Баджи! Они даже вообразить такого не могли. Хотя нет, Мэгги готова была держать пари, что ты превратишься в засохший сучок, а Баджи уверял, что ты вышибешь дух из него бренного тела. Спирс же посмеивался и доказывал, что такие шуточки недостойны моего сиятельства, графа Чейза.

Какое-то время Дукесса смотрела на него, не отрываясь, а потом вдруг кинулась исследовать те места его тела, куда попала своим ботинком.

- Я не поранила тебя, отвечай?!

- О да, я с ума схожу от боли в боевых ранах, нанесенных твоей рукой!

Она стояла, прижавшись к нему всем телом.

- Но, Дукесса, это уже становится чересчур интимным. Не забывай, что мы здесь не одни. Нас может осудить мистер Биргс, например, который и без того недоволен твоим поведением. Ты ведь испортила его розовые кусты. Не стоит еще больше раздражать его.

- Да, я знаю, что он поблизости, - сказала она, приподнимаясь на носки туфель и целуя его в губы. Оторвавшись от губ, она стала целовать его подбородок, скулы, ухо.
- Мне никогда не надоест любить тебя, Марк.

- Думаешь, ты можешь надоесть мне? Стоит лишь вспомнить, как ты стянула с ноги ботинок и принялась колотить меня. Мог ли я ожидать подобной атаки? У тебя еще, наверное, немало сюрпризов в запасе?

- Ах, леди в таких случаях хватает первое, что попадается под руку!

Глава 23

Дукесса лежала в полумраке, разглядывая тени в комнате и ожидая Марка. Она слышала, как муж вышел несколько минут назад. Должно быть, развлекается в компании Тревора и этой нанятой Селесты - Энн. Вечер был очень оживленным. Марк представил мисс Гриншоу как совсем дальнюю кузину. Все были очень довольны, шутили и развлекались, не забывая отдать должное блюдам Баджи. За исключением Вильгельмины, общество было настроено весьма благодушно. Наконец она все же не выдержала:

- Не понимаю я этой веселости, совершенно ясно, что присутствие здесь нашей очаровательной гостьи означает чей-то провал. Или она не ощущает неловкости? Бастард может проглотить все что угодно.

Марк вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

- Ax, дорогая тетя Вильгельмина, вы правы, эта гостья находится здесь под моим покровительством. Я приберегаю ее на тот случай, если мне вдруг взбредет в голову избавиться от Дукессы. Но скажите, как она вам? Вы одобряете мой выбор?

- О, она хорошо воспитана, это сразу заметно. Я готова рассматривать ее как потенциальную невесту для Тревора или Джеймса. Мисс Гриншоу, обладаете ли вы достаточным приданым, чтобы претендовать на руку и сердце членов семьи Уиндем?

Всеобщее веселье усилилось при этих словах, одна лишь тетя Вильгельмина оставалась серьезной. Хорошо по крайней мере, что за столом не было Близнецов и Урсулы.

Даже если случай с Селестой был шуткой, особых поводов для веселья у Дукессы действительно не было. Ничего не изменилось, она носила ребенка, которого ее муж не хотел. Сейчас, в этот поздний час, она все еще была одна.

Когда смежная дверь наконец открылась, она почувствовала лишь пустоту и ноющую боль внутри. Этот веселый вечер совершенно обессилил ее.

- В чем дело?
- спросил Марк, присаживаясь на край постели.
- Неужели я недостоин какого-нибудь приветствия или улыбки?

Она с трудом удерживала глупые слезы.

- Улыбка есть, ее просто не видно.
- Он поднес к ее лицу свечу.

Дукесса поспешила отвернуться, но он быстро взял ее за подбородок и снова повернул к себе. Лицо его вдруг стало мрачным.

- Только не плачь, Дукесса! Я предпочитаю, чтобы ты кричала на меня. Слезы - это очень скучно.

- Возможно, тебе понравилось бы больше, если бы я выстрелила в тебя? Ладно, оставь. Все это пустяки.

Он усмехнулся. Она знала, что он не отстанет, пока не докопается до причины ее слезливого настроения. Дукесса села в постели и обняла его.

- Пожалуйста, Марк, забудь о том, что ты не хотел меня, что я женила тебя на себе, забудь о моем отце и о том, что ты не хочешь моего ребенка! Только целуй и люби меня.

Какое-то время он молчал, а потом она ощутила его ответную ласку. Скоро он был уже в ней, и она задыхалась от наслаждения.

- Ты женщина, в которой все устроено специально для меня. Знаешь об этом, Дукесса? Ты только моя. Почувствуй нас вместе. Я никогда не думал, что такое возможно. Наслаждайся этим, Дукесса!..

Она так и делала, ощущая себя уже не один раз переполненной и опустошенной его лаской. Его близость бесконечно волновала ее, наполняя чувством безграничной любви. Казалось, оно пришло откуда-то извне и теперь управляло ею всецело, нисколько не завися от нее. Чувство древнее, как земля или как космос, окружающий землю.

Марк заснул, обнимая ее. Голова Дукессы лежала у него на плече. Она тоже хотела заснуть, но сон все убегал от нее. Она думала о своем ребенке. То, что она носит в себе ребенка Марка, казалось ей невероятным, чуть ли не волшебным.

Ее рука лежала на его груди, что давало возможность острее чувствовать его тепло и силу. Дукесса начала медленно ласкать его, одновременно прижимаясь животом к его телу.

Интересно, захочет ли он, чтобы она оставалась в Чейзе, когда ее живот округлится? И если она останется, как будет он обходиться с ней? Ведь он так не хочет этого ребенка!

Марк почувствовал во сне, что она плачет.

- Нет, - прошептал он ей на ухо, - только не слезы, Дукесса, лучше кричи.

Он повернулся, накрывая ее собой и проникая в нее. Его Губы слились с ее. Она не кричала, а лишь тихо постанывала от желанного чувства близости, от болезненно острого желания любить и быть любимой.

***

Следующий день был на редкость приятным. Небо без единого облачка, воздух, казалось, звенел чистотой и свежестью. Погода диктовала особое настроение, вызывая желание или писать романтические поэмы, или мчаться во весь опор галопом. Марк выбрал последнее. Ранним утром они вместе с Дукессой проводили Энн Гриншоу.

Когда Марк подсаживал ее в карету, она позволила себе заметить:

- Она очень необычная, особенная женщина, милорд. Но - несчастлива. И это зависит от вас. Она не должна так страдать. Не хочется, чтобы вы оказались похожим на некоторых тупых мужей со свиным рылом!

Он ничего не ответил на столь резкий и неожиданный выпад, лишь поспешно захлопнул дверцу кареты и велел кучеру трогать. Ему было очень неприятно сознавать, что эти слова могли донестись и до ушей Дукессы. Какое-то время он рассеянно смотрел вслед карете.

Дукесса сказала:

- А она кое-что понимает, Марк. Разумеется, ты бесконечный хулиган, но на этот раз мне пришлось по душе твое чувство юмора. Это был неплохой розыгрыш. Полагаю, что должна ответить тебе чем-нибудь подобным.

- Нет, ни в коем случае, Дукесса. Обещай мне не делать этого. Я беспокоюсь за твое здоровье, ты не должна рисковать им. Все закончится очередным приступом рвоты, а они уже и без того измотали тебя.

- Я чувствую себя прекрасно, Марк. Тошнота уже почти ушла. Я совершенно здорова. И счастлива, что ношу ребенка!

Он растерянно опустил глаза на ее живот, смотревшийся с таким плоским под платьем из бледно-голубого муслина! Он вспомнил, как ночью ласкал его, целуя. Под его пальцами он казался пустым. Невозможно, чтобы в ее лоне был его ребенок. Она, вздохнув, направилась к дому. Выругавшись ей вслед, он двинулся к конюшням. Пока Лэмбкин седлал Стенли, он снова вдруг залюбовался небом, заслуживающим сегодня поэтических эпитетов.

- Мистер Тревор уже ускакал на Клэнси, - сказал Лэмбкин, осматривая подкову на левой ноге Стенли и по привычке что-то нежно бормоча коню.

- Седлай мою лошадь побыстрее, без всяких дурацких нежностей, - одернул его Марк, сам подхватывая седло и прилаживая его на спине у Стенли.
- Этот проклятый бродяга вздумал опередить меня.

- Ах, а какой превосходный наездник мистер Тревор!

Просто, как эти.., которые на одну половину мужчины, а на другую - лошади.

- Как кентавр, будь прокляты его бесстыжие глаза. Но разве может быть настоящий кентавр с таким подлым именем - Тревор?!

- Ах, милорд, еще и мистер Джеймс ускакал вместе с ним, выбрав Элфая этого старого парня, который постоянно фыркает и плюется, хотя и бегает еще достаточно быстро. Мистер Джеймс - совсем другой, не похож на своего брата. Он так нежно обращается с лошадью, словно джентльмен с хорошенькой леди.

Марк усмехнулся, бросив на своего конюха кислый взгляд, и повел Стенли с конюшни.

Он уже подъехал к аббатству, но ни Тревора, ни Джеймса нигде не было видно. Где этот проклятый босяк? И где Джеймс? Марк вдруг поймал себя на том, что всматривается в лощину в поисках старого дуба с колодцем. Не хватало еще начать поиски девятиликого Януса! Хорошенький ключ! Зачем понадобилось составлять такую белиберду, по которой ни о чем невозможно догадаться.

И вдруг он заметил одинокую женскую фигурку, бредущую по дороге из Чейза. Урсула! Он направился к ней.

- Доброе утро, кузина, почему пешком?

- Сегодня такой чудесный день, прогуляться пешком - одно удовольствие. Верхом я постоянно боюсь свалиться с лошади, поскольку хочется увидеть все поближе - каждую травинку, цветок. Вы не заметили, кузен? Листва на деревьях сегодня кажется особенно чистой и зеленой. Не день, а сокровище! Здесь у вас так часто идут дожди, милорд, гораздо чаще, чем у нас дома. Хотя и в Балтиморе климат не очень здоровый. Моему отцу он совсем не нравился. Марк усмехнулся.

- Ты скучаешь по дому, Урсула?

- Да. Но ведь Англия тоже мой дом, раз папа родился здесь. Чейз-парк - это восхитительное место. В Америке совсем нет таких старинных дворцов. Конечно, и у нас есть большие имения, но все они такие новенькие и чистенькие, без всяких загадочных историй. Я имею в виду историю о наследстве Уиндемов.

Марк спешился и зашагал рядом с ней.

- Ты называешь это не сокровищем, а именно наследством. Почему?

- Мама говорит, что это наследство младшего брата. Раз старшему остались все деньги и владения, должно же что-то перепасть и младшему! Она считает, что оно должно было принадлежать ее мужу, а раз он умер, то - ей.

- Понятно, - ответил Марк, готовый чуть ли не аплодировать железной логике Вильгельмины.
- Девочка, если здесь и есть сокровище, то принадлежать оно должно прямому наследнику - графу Чейзу. О том же говорит и закон. Извини, моя дорогая, но я не позволю твоей маме наложить на него ручки. Тревор с Джеймсом, должно быть, уже здесь?! Почему я их не вижу?

- Не знаю. Тревор очень торопился уехать, считаясь с желанием мамы. Он не любит расстраивать ее. Что касается Джеймса, то он тоже мечтает отыскать сокровище, но в отличие от мамы не собирается скрывать его от тебя. Я не знаю, как будет правильно и кому оно должно принадлежать по закону, но я бы хотела иметь сокровище.

- Твоя мама, - осторожно заметил Марк, - весьма оригинальная женщина. Она всегда была такой? Урсула кокетливо склонила набок головку..

- Думаю, всегда, но с годами это усилилось. Чем старше становилась я, тем оригинальнее казалась мама. Мне трудно предположить, какой она была в молодости. Ты думаешь, Дукессу задевают ее слова? По ней это незаметно. Или она умеет тщательно скрывать свои чувства? Мама обычно забывает о том, что сказала сгоряча, хотя такие странные вещи, конечно, трудно забыть.

- Дукесса слишком интеллигентна, чтобы опускаться до уровня взаимных оскорблений. Но как просто все у твоей мамы! Забыла, и можно начинать сначала.

- Раньше она была помягче. На нее плохо повлияла смерть нашего соседа. Это после нее она стала такой нервной. Однажды у нас в гостях он попробовал не очень свежее блюдо и вскоре после этого умер. Мама страшно переживала.

- Но она ведь не любила этого соседа?

- Как ты узнал об этом?

- Посмотри на этот старый дуб. Наверное, он будет постарше тебя, как думаешь?

- Старше меня, Марк? Да он будет старше и тебя, и моей мамы. Он слишком стар даже для дерева. Давай лучше найдем какое-нибудь молоденькое. О да! Я совсем забыла, мистер Сэмпсон сказал, что сегодня приезжает майор лорд Хилтон.

- Мой Бог! Я начисто забыл о его приезде со всем этим переполохом.

- Какой переполох? О чем ты?

- Э.., о кратком визите мисс Гриншоу.

- Я слышала. Тревор с Джеймсом много смеялись по этому поводу. Джеймс сказал, что Дукесса завяжет тебе уши на затылке, Тревор - что ты лишь отстаивал права мужчин. Потом они говорили, будто Дукесса била тебя своим ботинком, и мне это уже совсем не понравилось. Что все это значит, Марк?

- Понятия не имею. Проклятый ублюдок! Прости меня, Урсула, за то, что так выражаюсь в твоем присутствии.

- Все в порядке. Не беспокойся. Мои братья только так и поступают все время. А что это за майор Хилтон?

- Его полное имя - Фредерик Норт Найтингаль, виконт Хилтон. Это один из моих лучших друзей, хотя я и познакомился с ним всего два года назад, во время военной кампании. Мы с ним оказались вместе в засаде на французов. Хочешь знать, что он сказал, когда я пристрелил солдата, шпага которого была всего на дюйм от его спины? Так вот он сказал:

"Не стыдно быть спасенным человеком, в котором ума хватает на большее, чем хвататься за португальскую водку". Я оставил его в Париже около месяца назад на попечение лорда Брукса.

- Португальскую водку?

- О, я не должен был говорить тебе этого. Так называют шлюх в южной Португалии.

- Но, Марк, я никогда ничего не узнаю, если все будут скрывать от меня. Это даже скучно, все будут лишь смеяться надо мной. А что, этот твой друг, он так же хорош собой, как и ты, Марк?

- Вовсе нет. Норт очень скучный, почти никогда не улыбается и очень много думает. Он даже не любит хорошей погоды и наверняка не оценил бы этот превосходный ясный день, которым мы с тобой так восхищаемся. Он предпочитает бродить по скалам под небом, затянутым темными тучами. С ним надо быть очень осторожным, потому что ему все видно лучше других. Я очень люблю его!

Она рассмеялась и взяла его за руку. Он тут же шутливо заметил:

- Только не вздумай когда-нибудь ваять меня за руку при Дукессе. Она большая собственница и ревнивица и может перерезать мне горло, если заметит подобное, а я еще слишком молод, чтобы отправляться на тот свет. Тебе так не кажется?

- О, не очень ли ты боишься ее, Марк? Дукесса не похожа на злую и коварную королеву, она благородная леди и не способна на низкий поступок.

- Ax, ты ничего не знаешь о ней, Урсула. Видела бы ты, как она орудует хлыстом и уздечкой, а ее ботинок... Твои братья говорили совершенную правду, она побила меня им. Села прямо на дорогу, стащила его с ноги и принялась колотить по мне. А как она кричала! Я думал, в нее вселился злой ирландский дух Бэнши, и ожидал, что после уздечки, хлыста и ботинка последует пистолетный выстрел. Меня спасло лишь то, что она не носит пистолет при себе, иначе быть мне уже в могиле.

Урсула звонко рассмеялась, выдернула свою руку и побежала вперед, крича на ходу:

- Наверняка ты заслуживаешь всего этого, Марк! Ты провинился перед ней. Мне очень понравился вон тот ручеек вдали, я побегу к нему. Пожалуйста, не говори моей маме, что видел меня.

Чувствовал ли он себя еще когда-нибудь столь беззаботным и молодым? Смеялся ли так безудержно? Да. Но в тот день, когда погибли его младшие кузены Чарли и Марк, он утратил свою юность. Снова сев в седло, он развернул Стенли назад к Чейзу.

Когда он вошел в холл, там была непонятная суматоха. Слуги носились взад и вперед, а его друг Норт Найтингаль, стоя на нижней ступеньке лестницы, держал на руках Дукессу. Она была без сознания или.., мертва? Вскрикнув как сумасшедший, Марк кинулся к ней.

***

Марк просто обезумел от беспокойства. Ему передались ее боль и страх. Стараясь придать голосу больше мягкости, он спросил:

- Скажи мне все, что ты помнишь, Дукесса. Что ты делала, кто был с тобой, прежде чем ты упала с лестницы?

- Я шла завтракать, Марк. На лестнице, точнее сбоку, вдруг что-то мелькнуло. Я повернулась. А дальше ничего не помню. Очнулась я на руках у этого странного джентльмена, с лицом белее, чем известка на стенах.

- Этот джентльмен с белым лицом - лорд Хилтон. Я забыл предупредить тебя о его приезде. Полагаю, ты ему польстила, назвав странным.

Марк старался говорить шутливым тоном, но внутри у него все переворачивалось от страха за жену. В первые секунды она показалась ему совершенно безжизненной. Дукесса застонала, и до него дошло, что он слишком крепко сжимает ее руку.

- Проклятие, я говорил Тревору, чтобы он послал за врачом в Дарлингтон. Это не такой глупый мясник, как проклятый мистер Тивит. Он молод и знает массу всяких новых вещей. Хотя... Пожалуй, он слишком молод. Я не хочу, чтобы другой мужчина осматривал и касался тебя. Возможно, он только делает знающий вид, а на самом деле не так уж много и понимает. Нет, ты слишком хороша собой и наивна, чтобы я мог оставить тебя с ним. О, это просто замкнутый круг, и все из-за твоего падения! И угораздило же тебя! Ладно, единственный выход - это остаться с вами и наблюдать за ним. Если он позволит себе что-нибудь лишнее, я быстро поставлю его на место.

- Благодарю тебя, Марк, за то, что ты так рвешься защитить меня и мою честь, но мне не надо никакого врача. Я уже чувствую себя нормально. Прошу тебя, не посылай за ним! Я не желаю, чтобы он трогал меня и пичкал какими-нибудь дурацкими лекарствами. Его посещение лишь усилит мою отвратительную головную боль.

- Но пойми, ты ведь упала с лестницы. Все твое тело должно болеть от ушибов, возможно, ты снова ударилась головой. Это очень опасно. К тому же не забывай, что ты беременна. Врач должен осмотреть тебя, согласись со мной.

- Не понимаю, что тебе до всего этого?

- Ты задаешь мне вопрос, за который я готов задушить тебя. И знаешь, у меня тоже есть сапог со шпорой. Какими словами я должен убеждать тебя, что не желаю тебе вреда?! Неужели так трудно понять, что я беспокоюсь о тебе? Вздохнув, она закрыла глаза.

- Ладно, пусть так, можешь вызвать его.
- Дукесса отвернулась.

Марк хотел бы надергать ей уши, но сначала он должен послушать, что скажет врач. Он начал нежно поглаживать ей виски, как его учил Баджи.

Дукесса лежала, стараясь не замечать тупой, ноющей боли в голове. Она убеждала себя, что пальцы Марка должны уменьшать ее с каждой минутой. Имя лорда Хилтона она помнила еще по дням, проведенным в Париже. Баджи со Спирсом уверяли, что он очень опасен и может помешать их планам, поэтому они и поспешили закончить все, пока он находился в отъезде.

Он был очень верным другом Марка. Кажется, Марк однажды спас ему жизнь.

Да, неплохая встреча с Чейзом вышла у него.

Глава 24

Доктор Рейвн <Рейвн/>- ворон (англ.).>, несмотря на свое романтическое имя, оказался совершенным коротышкой. Дукесса была такого роста в двенадцать лет. В довершение ко всему он был белокурым и выглядел очень хрупким и тоненьким. Красота Дукессы не произвела на него никакого заметного впечатления. Голос его все время оставался успокоительно-мягким, а движения очень точными. Он строго оглядел Мэгги, находившуюся в спальне Дукессы. Марк, тут же удалив горничную, внимательно наблюдал за доктором, начавшим осторожно ощупывать кончиками пальцев голову Дукессы.

- Ваш муж говорил мне, что прежде у вас уже был один удар, миледи. Да, я нащупываю небольшое вздутие за вашим ухом, по-моему, это результат еще прежнего ушиба. В этот раз вам повезло, вы легко отделались. Ничего страшного, это пройдет. Несколько дней еще может поболеть голова. Я выпишу вам опий, он очень хорошо помогает.

- Дело не только в голове, - заметил Марк.
- Она , беременна и при этом упала с лестницы.

Доктор Рейвн спокойно кивнул и слегка улыбнулся Дукессе.

- В таком случае я должен осмотреть ваш живот, миледи. Лежите спокойно, в этом нет ничего страшного.

Марк придвинулся ближе к постели. Доктор Рейвн опустил руки на ее живот, не поднимая ночной сорочки.

- Вы испытывали боль или судороги?

- Нет, ничего.

- Не было ли кровотечения?

- Нет.

- Отлично.
- Его пальцы просвечивали, как лепестки розы. Бросив взгляд на него, Дукесса заметила, что глаза его закрыты. Ей было совершенно непонятно, что он может чувствовать своими пальчиками.

- Вы неважно чувствовали себя в последнее время, миледи?
- Очень даже неважно. Ее постоянно тошнило. Но в последнюю неделю все как-то успокоилось.

Она слегка усмехнулась, глядя на своего мужа, отвечавшего за нее и так грозно смотревшего вокруг себя, будто ее спальня была полна разбойников.

- Сейчас я чувствую себя очень хорошо, доктор Рейвн, мне помог наш Баджи. Правда, я несколько быстрее устаю, чем раньше, но Баджи говорит, что это нормально.

- Баджи?

- Это наш повар, - сказал Марк.

- Да, и мой камердинер.

- Хм.., очень интересно, - отметил доктор Рейвн, продолжая прощупывать пальцами ее живот. Наконец он повернулся к Марку.

- Кажется, с ней все в порядке, милорд. Тем не менее я бы посоветовал ей не вставать с постели два дня. Срок беременности еще мал, и последствия могут проявиться не сразу. Первые три месяца всегда самые критические. Пока я ничего не могу сказать, кроме того, что ей надо оставаться в постели и соблюдать покой. Но если она почувствует боли или появится кровотечение, немедленно посылайте за мной.

- Доктор Рейвн, - вмешалась Дукесса, - почему бы вам не говорить прямо со мной? Я слышу достаточно хорошо и вполне способна понять то, что вы говорите.

- Да, я понимаю, миледи. Но ваш муж желает опекать вас. Боюсь, что, если буду обращаться прямо к вам, он обвинит меня в том, что я заигрываю с вами. Я только начинающий врач и вовсе не хочу быть прирезанным, не успев даже достичь вершин своего мастерства.

- Пожалуй, вы правы. Временами мой муж бывает очень несдержан. Но я готова последовать вашему совету и поваляться в постели два дня.

- Прекрасно. Я заеду проведать вас в среду. Возможно, за это время проявятся какие-то новые симптомы.

Марк проводил врача до двери спальни.

Она устало закрыла глаза, стараясь не чувствовать боли в голове. Вскоре появился Баджи с настойкой опия. Ей не очень хотелось прибегать к этому средству, но выбора не было. Черт побери, Марк начал заботиться о ней не хуже, чем тетя Вильгельмина об их зарытом где-то сокровище. Кажется, он считает ее частью своей собственности.

Дукесса лениво потягивала лимонад, приправленный опием. Проваливаясь в глубокий сон, она вдруг снова увидела какую-то неясную тень, ощутила чье-то легкое движение, предшествовавшее ее падению с лестницы. Дукесса как будто заново пережила этот момент. Да, она не могла оступиться сама. Кто-то толкнул ее между лопаток, теперь она ясно вспомнила свое ощущение от толчка, после которого покатилась по лестнице, беспомощно протягивая руки к перилам, не в силах ухватиться за них. Потом вдруг уже внизу ее подхватили чьи-то руки, и, теряя сознание, она провалилась в черноту.

***

- Не нравится мне этот случай.

- Мне он тоже не нравится, Марк. Это один из самых печальных случаев в моей жизни. Я стою в холле, робея перед портретами твоих предков, и вдруг слышу страшный крик. Повернувшись, я увидел твою жену, летящую, переворачиваясь, вниз по ступенькам. Я подхватил ее так быстро, как только смог.

- Счастье, что ступеньки были покрыты ковром. Если бы ты вовремя не подхватил ее, она могла гораздо сильнее удариться о мраморный пол внизу, возможно, разбилась бы насмерть, стукнувшись головой. Боже, у меня кровь стынет в жилах, как подумаю об этом! Спасибо, Норт.

- Но я ничего особенного не сделал, Марк.

- Думай как хочешь, но теперь я у тебя в долгу. Ты не представляешь, что я почувствовал, когда, войдя в холл, увидел ее безжизненно повисшей на твоих руках. Никогда в жизни мне не было так страшно. Нет, это не похоже на случайность. Дукесса прекрасно чувствовала себя в последнее время. Она не могла просто оступиться.

- У тебя есть какие-то подозрения?

Марк стал рассказывать ему о таинственном сокровище, о книге, найденной Дукессой в библиотеке, о том, как кто-то ударил ее и похитил книгу и как Джеймс нашел ее на заре без сознания лежащей на полу. Он рассказал об американских родственниках, о Вильгельмине.., возможно, отравившей своего соседа.

- Сначала я не хотел верить, что ее мог ударить кто-то из живущих в доме, но теперь все ясно... Тот, кто ударил ее в библиотеке, обнаглел до того, что уже посреди дня столкнул ее с лестницы.

- О Боже, я думал, у тебя теперь все в порядке, ты стал графом, женился, залечил свою рану, и вдруг выясняется, что кто-то хочет убить твою жену.

- Да, именно так. Хочешь бренди, Норт? У моего ублюдка дядюшки, предыдущего графа Чейза, сотри Бог в порошок его душу, остались неплохие запасы. Он покупал только самый лучший французский бренди.

- Марк, этот почтенный джентльмен, твой дворецкий, заламывал руки и чуть не заливался слезами, крича, что Дукесса была беременна. Это правда?

- Да.

- Прекрасно. С этим все в порядке?

- Надеюсь, что да. Доктор осмотрел ее и прописал лишь два дня постельного режима.

- Прими мои поздравления. Со счастливой женитьбой и скорым рождением сына или дочери! Марк усмехнулся.

- Итак, этот кто-то, желавший убить твою жену, надеется стянуть и сокровище? Я правильно понял?

- Не стоит забивать этим голову, у тебя хватает и своих дел, Норт.

- Разумеется. Например, я хотел бы принять ванну перед завтраком и немного отдохнуть. Необходимо набраться сил перед встречей с Вильгельминой. Как думаешь, она не подсыплет отравы в мой суп за то, что я спас Дукессу?

Марк рассмеялся.

- Этого не знает никто. Не могу точно сказать, какова ее роль в происшедшем, но ясно одно - она не очень-то чтит мою жену.
- Твою беременную жену, Марк. Это очень важно.

- Проклятие. Довольно, Норт, иди к черту. Тот усмехнулся, но взгляд его был очень серьезным, когда он покидал комнату.

- Марк уверял, что вы очень молчаливы и загадочны, погружены в постоянные раздумья и что с вами опасно иметь дело.

- Вовсе нет, Урсула. По крайней мере, во мне нет ничего загадочного. Это он загадочный и таинственный, как жаба в пруду посреди лилий.

- О, какое романтическое сравнение. Вы всегда так находчивы, сэр?

- Возможно. Видишь ли, Урсула, я просто немного грустный и не очень умный парень, любящий мрачные шутки. Вильгельмина вдруг громко заявила на весь стол:

- Джентльмены, в особенности благородные, Урсула, находят особый шик в том, чтобы казаться мрачными и раздражительными в глазах юных леди. Они считают, что грубость делает их более романтичными.

- Но, мама, не путай грубость и мрачность с задумчивостью и загадочностью.

- Да, последнее - это уже предел наглости и настоящий вызов окружающим. Весьма достойно мужчины, не так ли?
- Вильгельмина снова вернулась к своей ветчине, тщательно приправляя каждый ломтик абрикосовым желе.

Тревор рассмеялся.

- Поздравляю, милорд, вы положены на обе лопатки американской колонисткой.

- Можете называть меня просто Норт. Если я позволяю это Марку, то почему бы не оказать такую же любезность и его кузену?

Тревор кивнул, поднимая бокал с вином:

- Марк, как глава американской ветви семейства Уиндемов, я принял решение выехать из Чейза в пятницу. Да, дружище, всего каких-то четыре дня, и ты будешь свободен. Тебе останется избавиться лишь от Норта, чтобы без всяких помех наслаждаться обществом своей Дукессы.

- О нет!
- вскрикнула тетушка Гвент.
- Вилли, ты даже не предупредила меня, что собираешься уехать так скоро.

- Я не знала. Если бы она умерла, то я бы, пожалуй, осталась.

- Боже, что ты говоришь, мама?

- Моя дорогая девочка, я лишь сказала, что мы бы остались, если бы она не ревновала к нам Марка. Норт застыл с полуоткрытым ртом.

- Нет, это совершенно изумительно, почище отравления, - сказал он.

- Вы, кажется, претендовали на отстраненность и задумчивость! Не лучше ли вам продолжать в том же духе?

- Слушаюсь, мэм, - сказал Норт, возвращаясь к грушам, посыпанным корицей.

- Но, Вилли, ты не должна уезжать теперь, - вмешалась тетушка Гвент.
- В Лондоне нет ничего хорошего летом.

- Дорогая тетя Гвент, - сказал Марк, улыбаясь ей.
- Вы никогда не выезжали дальше Йорка. Лондон прекрасен в любое время года.

- Но, Марк, летом в Лондоне слишком пыльно и жарко. И там так мало зелени... Нет, я не хочу, чтобы они сейчас уезжали. Что скажешь, Тревор?

- Ах, тетя Гвент, нам действительно пора. Все эти детские игры с наследством Уиндемов просто смешны. Кроме того, если какое-то сокровище и существует, оно принадлежит" Марку. Нас это не касается.

- Тревор!

- Успокойся, мама. Мы еще не совсем бедняки и можем поправить свое состояние. Я думаю, почему бы нам не женить Джеймса на богатой английской невесте? Как ты смотришь на это, брат?

Джеймс выглядел совсем растерянным.

- Женить, меня? Боже, Тревор, мне всего двадцать лет! Мне еще надо время, чтобы осмотреться.., для...

- Кутежей и диких выходок, - прервал его Тревор.
- Я тоже не досыта вкусил свободной жизни, прежде чем был брошен на супружескую наковальню в двадцать два. Марк переводил глаза с одного брата на другого. Казалось, они оба получали удовольствие от столь раскованной беседы, однако Джеймс все же заметил:

- О Боже, но ты же хотел Хелен, Тревор! Ты бегал за ней как комнатный щенок, она олицетворяла все, о чем ты только мог мечтать.

Вмешалась Антония.

- Урсула рассказывала нам, что Хелен была самой красивой девушкой в Балтиморе. По ее словам, вы были прекрасной парой, как из романа миссис Рэдклиф.

- Она была красива? Хм.., не знаю. Помню лишь, что она была очень молода.

- Но, Тревор, - сказала Урсула со смущенной улыбкой.
- Я всегда думала, что ты обожал Хелен, что она была самой прекрасной женщиной, которую ты только мог пожелать.

Фанни молчала, с вожделением поглядывая на груши, присыпанные корицей, но неожиданно для себя почему-то выбрала яблоко.

Тревор ничего не ответил.

Они стояли лицом к лицу в спальне Дукессы.

- Нет, я запрещаю. Это невозможно.

- Марк, я прекрасно чувствую себя, все будет в порядке, обещаю. Пожалуйста, мне очень нужно прогуляться верхом. Я буду очень осторожна.

Ему нужно было заняться делами со своим управляющим, мистером Фрэнксом, что заняло бы не менее двух часов. Кроме того, на нем висел еще и Криттакер с охапкой счетов и писем. Двое друзей-офицеров изъявляли желание увидеться с ним. И все же он сказал:

- Я поеду с тобой. Одну тебя отпускать нельзя. Дукесса в восторге протянула к нему руки:

- О, благодарю!

Он обнял ее в ответ и нежно прижал к себе.

- Как ты хитра, Дукесса.

- Это не займет много времени. Я лишь хочу проехаться вокруг тыквенных полей мистера Поплвела.

Он молча смотрел на нее, не выпуская из рук.

- Но... Марк...

Она потянулась к нему навстречу, и он увидел в ее темно-голубых глазах, казавшихся сейчас особенно глубокими, желание. Желание? Почему бы и нет? Разве она не была его женой? Но вот так, посреди дня? Подобная несдержанность вполне извинительна для мужчины, но чтобы женщина... Как это согласуется с ее честью? Он не знал как, но в ее женской чести больше не сомневался. Марк поцеловал ее, скользя языком между ее губ.

- Я не занимался с тобой любовью с визита этого молодого дарования доктора Рейвна. Нет, Дукесса, не теперь. Ах, если бы ты знала, какие вкусные у тебя губы, какая ты вся до невозможности нежная и податливая! Тебе приятно со мной?

- Такого, как ты, нет в мире, Марк! Даже искатель чужих наследств Тревор и байроновский тип Норт Найтингаль не могут сравниться с тобой.

Он усмехнулся, продолжая целовать ее, слегка покусывая ее нижнюю губу, проводя языком внутри ее рта.

- Это комплимент мне или насмешка над моими друзьями? Как я должен понимать?

- Как хочешь, Марк. Я чувствую тебя.

- Еще бы тебе меня не чувствовать! Я хочу тебя каждый раз, как только подумаю о тебе, а думаю я о тебе почти всегда. Хочу, стоит лишь мне почувствовать запах твоих духов или услышать шорох юбок.

"Да, но ты не хочешь ребенка, которого я ношу, потому что ненавидишь моего отца", - подумала Дукесса. Она удивлялась, не понимая, как он может желать ее и не хотеть их ребенка. Нет, он даже не хочет до конца поверить в то, что она беременна. Как бы там ни было, но он - ее муж, занимающий главенствующее место в ее сердце, да и в жизни.

- Да, ты права, я хочу тебя.
- Взяв за бедра, он плотно прижал ее к себе, вновь закрывая ее губы своими. Потом прислонил к стене, приподнимая.
- Положи свои ноги мне на талию.
- Он быстро расстегнул свои замшевые лосины, поднял ворох ее юбок и, приспустив нижние кружева, легко проник в нее.

Его язык был у нее во рту, так же как и его плоть в ее возбужденном лоне. Она расслабленно стонала, изнемогая от наслаждения. Сладостные волны пробегали по ее телу. Несколько раз она была уже близка к оргазму, но сдерживалась, пока не настал момент, когда это стало уже невозможным. Дукесса хотела кричать, но ее рот был закрыт поцелуем, и поэтому она лишь тихо урчала и вздрагивала. Наконец ее ноги соскользнули с его боков.

- Я много потерял из-за того, что не мог целовать твою грудь, пробормотал он, отпуская ее губы.

- А я много потеряла оттого, что не могла целовать твой живот, - ответила она.
- Возможно, целуя его, я бы захотела наклониться ниже, как ты думаешь?

Он усмехнулся, слегка шлепая ее по ягодицам и тут же гладя.

- Помойся, моя радость, а потом, если у тебя еще есть силы, я готов отправиться на прогулку.
- Он помедлил у двери в свою спальню.
- Я ни в чем не в силах отказать тебе, как бы ни был занят.

Она пристально смотрела на него. Его последние слова заставили сладострастно сжаться ее лоно. Да, возможно, это и есть то недостойное, на что намекал ей однажды Баджи. Пусть так. Она ничего не могла с этим поделать.

Глава 25

Американские Уиндемы все же были готовы к отъезду в пятницу утром, горы их багажа Были привязаны к крыше фаэтона, нанятого Тревором.

Вильгельмина сказала на прощание Дукессе:

- А ты снова прекрасно выглядишь. Какая жалость!

- Что ты сказала, мама?

- Мой дорогой Джеймс, я лишь сказала Дукессе, что она превосходно выглядит и могла бы весело провести время вместе с нами в столице.

- Именно так я и поняла, мэм, - сказала Дукесса.
- Надеюсь, на вашем проклятом языке скоро вскочит язва.

- Что, что ты говоришь, Дукесса?
- спросил Джеймс, усмехаясь и прикрывая свой рот рукой.

- Ах, я лишь выразила надежду, что ваша мама как-нибудь еще посетит нас.

Вильгельмина в изумлении уставилась на нее, потом пробормотала, понижая голос:

- С каждым разом тебе удается все удачнее защищаться. Но ничего, однажды этому придет конец.

- Без сомнения, вы правы, мэм. Но если рассчитывать на нормальный ход событий, то раз вы намного старше меня, то и конец вам придет раньше.

- Это наша единственная надежда, - прошептал себе под нос Марк так, чтобы не расслышала американская тетушка.

- Ты тоже заслуживаешь смерти, раз одобряешь ее оскорбления.

- Святые небеса, что ты говоришь, мама?

- Ничего особенного, Урсула, лишь то, что Марк вполне достоин своей жены. Но ему бы не стоило так оскорблять своих родственников, ведь его нельзя извинить недостатком воспитания, как Дукессу.

Та лишь рассмеялась.

- Вы просто старая ведьма, мэм. Хорошо бы у вас отвалилось колесо в дороге.

- Что ты говоришь, Марк?!
- вскричала тетя Гвент.

- Я лишь сказал тете Вильгельмине, что она достойна более прочной кареты.

- Оказывается, ты очень остроумный молодой человек.

- Да, почему бы и нет.
- Он отвесил ей легкий поклон и обернулся к Тревору.
- А ты, светский хлыщ и оголтелый денди, наверняка надолго застрянешь в Лондоне. Думаю, мы с Дукессой еще успеем застать тебя там. Признавайся, сколько ты намерен проторчать в Англии?

- Не знаю. Джеймс мечтает обойти в Лондоне все злачные местечки - притоны, игорные дома и прочее.

- О, наш Лондон богат такими местами, - откликнулся Норт.
- Чтобы их все обойти, понадобится лет десять, не меньше.

- Ничего, Джеймс очень молод и проворен. Полагаю, он справится и за три месяца. Но почему бы вам не стать нашими гидами в Лондоне? Что скажете, Марк? Норт?

- Умоляю, кузен, не отталкивай меня, - проговорил Джеймс, протягивая руки к Марку.
- Мужчина должен изучить все виды пороков, существующих на земле, чтобы быть потом мудрым отцом своим сыновьям.

- Боже мой, джентльмены, да вы совершенно испорчены, - сказала Дукесса. Я не позволю Марку присоединиться к вам! Кроме того, полагаю, он вовсе не знаком со злачными местами. Не так ли, милорд?

- Это грязные места, - весело сказал Марк - Я буду глух к их дурному зову как самое набожное и благочестивое чадо церкви.

- Ты будешь часто писать мне, Вилли?

- Ну конечно, Гвент. О, как мне не хочется оставлять наследство Уиндемов ему и ей. Оно должно принадлежать американским Уиндемам.

- Несмотря на все ориентиры, которые нам удалось отыскать, мэм, я не уверен, что это наследство в действительности существует. Этот девятиликий Янус - скрывающееся в засаде чудовище - не более чем глупая болтовня обезумевших монахов. Это чья-то причуда, сказка, каприз.

- Согласен, - сказал Тревор, пожимая руку Марка и поглядывая в сторону Дукессы. Легко коснувшись губами ее лба, он отступил к карете.
- Итак, мы уезжаем, Марк. Ты должен заботиться о своей прекрасной жене. Норт, надеюсь еще увидеться с тобой, если ты, конечно, приедешь в Лондон, у Марка есть наш адрес.
- Он перецеловал по очереди Близнецов и тетю Гвент, затем помахал Сэмпсону, Баджи, Спирсу и Мэгги.

- Интересную коллекцию образцов людской породы собрал ты у себя в Чейзе, сказал Джеймс.
- Мэгги - это самая необычная горничная, которую я когда-либо встречал у знатной леди. Она даже шлепала меня, как младенца, Марк.

- Полагаю, ты получил, что хотел, - ответил Марк, подсаживая Вильгельмину в карету.

- Я только пытался получить, - сказал Джеймс.
- Но она лишь рассмеялась и сказала, чтобы я приехал попозже, когда созрею.

Они смотрели, как карета скользит вниз по широкой длинной дороге.

- Как грустно, когда уезжают такие дорогие гости, - сказала тетя Гвент. Теперь мы остались совсем одни.

- Но это было решение Тревора, - сказал Марк.
- Я вовсе не приказывал Вильгельмине уезжать, несмотря на ее странную алчность и злобный язык.

- И все же мне очень, очень жаль.
- Тяжело вздохнув, тетя Гвент направилась к дому.

Мэгги, насмешливо фыркнув, подошла ближе к Дукессе.

- Эта старая карга была просто ужасна. Я не доверяла ей, Дукесса Уверена, что это она ударила тебя в библиотеке и столкнула с лестницы.

- Но откуда ты знаешь, что произошло на лестнице, Мэгги?

- Что тут удивительного? Мистер Сэмпсон сказал мне. Баджи и Спирс тоже знают об этом. Мы старались не оставлять тебя одну, пока эта ведьма была здесь. Боже, как мне жаль людей, которые столкнутся с ней в Лондоне!

- Это всего лишь плод твоего воображения, - сказала Дукесса.

- Слава Богу, Дукесса, теперь все кончено, - вмешался Баджи.
- Но ты кажешься мне слегка бледной. Иди в Зеленую гостиную. Я принесу тебе чай.

Мирная передышка продолжалась до полудня. В час дня, когда они сидели за ленчем, появился Спирс и объявил голосом короля, вручающего почетный приз чемпиону:

- Прибыла ваша мать, милорд.

- О Боже, - ответил Марк, опуская вилку с кусочком ростбифа.
- Так рано? Хотя чему тут удивляться? Она все привыкла делать пораньше, даже родила меня рано утром и потом упрекала всю жизнь за ту боль, что я заставил ее испытать при своем появлении на свет. Сколько раз я уверял, что не имел специального намерения мучить ее, все напрасно.

Дукесса тоже поднялась. Он взял ее руку.

- Все продолжают спокойно есть. Мы с Дукессой приносим себя в жертву на алтарь сыновней любви.

Патрисия Эллиот Уиндем выглядела очень элегантно и молодо, на вид ей трудно было дать больше сорока. Она была невысокого роста, имела великолепные густые черные как смоль волосы и глаза изумительной голубизны.

С первого взгляда Патрисия производила впечатление обаятельного милого создания.

Патрисия внимательно осмотрела Дукессу с головы до ног.

- Марк рассказывал мне о вас, еще когда мальчиком возвращался из Чейза домой. Он говорил, что вы самая необычная девочка. Совсем непохожая на Близнецов, коих он называл маленькими послушными цыплятами. Он говорил о вашей элегантности, сдержанности и.., заносчивости. Я никогда не думала, что он может полюбить вас. Когда вы поженились? Марк даже не написал мне ни слова об этом. Не понимаю, почему в Париже? Чем он лучше всех остальных мест на земле?

Дукесса улыбнулась, глядя сверху вниз на свою маленькую изящную свекровь.

- Он так внезапно влюбился в меня, мэм, буквально умолял выйти за него, клялся, что не сможет жить без меня, поскольку даже его любимый портвейн с закусками теряет свое значение, когда меня нет рядом. Ах, он так умолял меня! А я не отношусь к жестоким бесчувственным женщинам и не могла допустить, чтобы он не ел и не спал. Марк угрожал броситься под колеса кареты, если я не выйду за него, а я знала, что он очень горячий человек и вполне способен на безумный поступок. Так случилось, что мы оказались в одно и то же время в Париже. У него не было времени, чтобы исполнить свой сыновний долг и посоветоваться с вами. Он был как в лихорадке, не мог ни о ком и ни о чем думать, пока не женился на мне. Ведь так, Марк?

- Да, именно так все и было, - ответил граф.
- Но ведь это только одна сторона истории, Дукесса.

- Ах да. Если быть честной, мэм, то я, со своей стороны, тоже обожала его. Я и сама была не прочь выйти за него. Конечно, мне было бы приятнее, если бы вы присутствовали при этом, но.., мы так торопились... Простите, мне очень, очень жаль, что вас не было с нами в день свадьбы.

Марк смотрел на нее в изумлении. Дукесса обожала его? Мечтала выйти за него? И это не зависело от ее чувства справедливости и долга чести? Тут было о чем подумать.

- Охотно верю, он всегда был таким умным и красивым мальчиком! Все девочки по соседству бегали за ним. Я даже боялась, что он чересчур зазнается. Ах, он всем им выдавал авансы, для каждой у него была наготове особая улыбка. Мой милый мальчик, как он умел поддерживать в них интерес к себе! Ах, Марк, мне всегда хотелось знать.., правда, что ты заманил однажды Мелиссу Белингстейдж на сеновал в их конюшнях?

- Не помню ничего похожего, мама. Кто хотя бы эта Мелисса? Не дочь ли сквайра из Бэссинга? Девочка с небесно-голубыми глазами, но очень практичная.

- Ты знаешь ее очень хорошо, перестань. Ах, Дукесса, какой все же у меня находчивый мальчик! Как быстро он расправился с моими обвинениями.

- Да, мэм, он уже достаточно искушен. Полагаю, ему часто приходится освобождаться от подобных обвинений. Но что поделаешь, девушек можно понять. Очень трудно устоять перед его обаянием. А мне не под силу справляться с его зазнайством!

- Какая чудная девушка, Марк, - заметила Патрисия Эллиот, беря руку Дукессы, - как будто я сама выбирала ее для тебя! Мне не очень нравится это обручальное кольцо. Вы должны носить мое, оно передается в семье Уиндемов из поколения в поколение. Я непременно распоряжусь, чтобы его прислали вам.

- Благодарю, мэм. Ты с этим согласен, Марк?

- Разумеется.

- Она твоя жена, Марк, и обязательно должна носить наше кольцо.

- Конечно, мама. Я очень рад твоему приезду в Чейз. Как долго ты думаешь погостить здесь? Может быть, останешься насовсем?

При этих словах Патрисия Эллиот вдруг нахмурилась. Дукесса тут же отметила, что это движение делало их с Mapком очень похожими. Он имел обыкновение хмуриться именно в такой манере.

- Сэмпсон сказал мне, что американские родственники уже уехали из Чейза, сказала Патрисия.
- Впрочем, я уже и так знала об этом. Моя дорогая приятельница миссис Эмери написала мне, что Тревор решил уехать именно сегодня. По дороге сюда я останавливалась на два дня в Дарлингтоне, где наняла человека, который должен был сообщить мне, когда все они уберутся из Чейза. Я всегда недолюбливала Вильгельмину.

- Но ты даже никогда не встречалась с ней, мама.

- Это ничего не значит. Мать все чувствует. Разве она не грубая отвратительная карга?

- Да, - ответила Дукесса.
- Она именно такова. Никогда не знаешь, что соскочит с ее языка. В любой момент можно нарваться на ее оскорбление. То, что она говорит, просто невозможно слушать.

- Я так и знала. Хорошо, мои дорогие, теперь я здесь, и все будет складываться гораздо удачнее. Но где же Гвент? И Близнецы? А что это за слухи о сокровищах Уиндемов? Ах, Джозефина, тебя ведь чуть не убили дважды, если верить миссис Эмери. Ты должна все рассказать мне об этом, моя дорогая. Я обожаю всякие загадочные истории.

- Ее имя - Дукесса, мама. Джозефина! Мои уши этого не выдержат. Что-то козлиное или гусиное, брр... Просто мурашки по коже.

- Согласна, пусть будет Дукесса. Я вовсе не имела намерения обижать мою дорогую невестку прежде, чем она это заслужит.

***

Утро выдалось чудесным, небо сияло всеми оттенками голубизны. Ночью прошел легкий дождик, и воздух теперь казался свежим и теплым, как поцелуй ее мужа.

Дукесса любовалась его легкой манерой держаться в седле. Она заметила, что он смотрит куда-то вдаль: возможно, ища старый дуб с колодцем или какого-нибудь идола в лощине... Но какая все это, в сущности, чепуха.

Они совсем не говорили о сокровище Уиндемов в последние три дня, и она чувствовала себя легче от этого. Дукесса усмехнулась, вспомнив, при каких необычных обстоятельствах произошла ее первая встреча со свекровью. Патрисия, войдя в столовую, увидела, как они с Марком целуются. Кажется, Марк еще и держал руку на ее груди.

- Подают ли у вас вяленую селедку на завтрак, мой дорогой сын?
- вскричала Патрисия.

Марк мгновенно отстранился от Дукессы.

- Не знаю, - ответил он, еще не совсем понимая, о чем идет речь.
- Никогда не думал, что ты такая любительница вяленой селедки, мама. Я полагал, что ты ее, напротив, просто терпеть не можешь.

- Так оно и есть, мой дорогой. Я сказала это лишь затем, чтобы привлечь твое внимание. Доброе утро, моя дорогая невестка. Кажется, мой сын выбрал очередной момент, чтобы доказать вам на деле свою привязанность?

- Да, мэм.

- Ах, он очень увлекающаяся натура, и в последнее время его страстность проявляется исключительно в плотской форме. Марк, неужели тебя больше не интересуют ни политические события, ни просто то, что делается в мире?

Марк насмешливо фыркнул.

- Все это слишком серьезные вещи, мама. Садись лучше к столу и приступим к завтраку. Я поухаживаю за тобой. Хочешь овсянки?

Теперь, на прогулке, вдыхая полной грудью свежий воздух полей и лугов, Дукесса решила сказать своему мужу:

- Мне очень понравилась твоя мама. Но кажется, ее слегка разочаровала твоя отстраненность от всего, что происходит в большом Мире. Ведь сама она интересуется тем, что далеко выходит за рамки ее личной жизни. Взять хотя бы ее глубокий интерес к истории. Ты сам говорил, что она очень неплохо знает времена королевы Марии. Если хорошенько расположить ее, то, думаю, мы сможем узнать обо всех светских дворцовых интригах того времени. Боже! Марк, взгляни! Откуда только набежали эти черные облака? Как бы не разразился ливень!

В следующий момент уже раздался зловещий удар грома. Куда только подевались все тепло и красота этого дня?! Грозовые облака клубились над их головами, превращая радостный светлый полдень в мрачные сумерки. Сверкнула молния.

Марк выругался.

- Проклятие! Еще три минуты назад не было ни малейшего намека на грозу, ни одного темного облачка, ни...

- Не огорчайся, - прервала его Дукесса.
- По крайней мере сейчас достаточно тепло, и мы не подхватим простуду. Возвращаемся в Чейз?

В этот самый момент молния сверкнула прямо над головой Бирди, ударив в ветку клена и переломив ее. Воздух наполнился запахом гари и дыма. Ветка упала прямо перед ними, перегородив дорогу. Бирди испуганно шарахнулась назад.

- Дукесса!

- Все в порядке, я держу ее.
- Она наклонилась к шее Бирди, поглаживая ее по мягким шелковистым губам, стараясь успокоить. Внезапно раздался какой-то резкий звук, и Бирди снова подалась назад, дергая шеей и вырывая уздечку из рук Дукессы. Марк, поставив Стенли рядом с Бирди, обнял Дукессу за талию, приготовившись снять ее с лошади. И вдруг снова - какой-то непонятный свистящий звук, за ним - еще один. Марк ощутил резкую боль в голове и вдруг все понял. Кто-то стрелял в них, и пуля оцарапала его левый висок. На долю секунды он представил себя в сражении под Тулузой, когда пули свистели вокруг него, он слышал вскрики раненых товарищей и должен был призывать их идти вперед. Они шли на прорыв французской линии, было слишком много пуль и крови. Кровавое облако плыло у него перед глазами.

Дукесса выкрикнула его имя. Она тоже поняла, что они стали чьей-то мишенью. Снова противный, резкий и свистящий звук. Дукесса заметила вдруг ствол ружья в листве клена, футах в десяти над ними. Не думая, она кинулась на грудь Марка, закрывая его своим телом. Следующий выстрел.

Она ощутила резкую боль в левом боку и еще крепче прижалась к мужу. Бирди вдруг резко рванула вперед и понеслась. Дукесса повисла ногами в воздухе, придерживаемая сверху крепкими руками Марка.

- Дукесса! О Боже...

Еще и еще выстрелы. Марк натянул уздечку, разворачивая Стенли.

- Быстрее, чертова скотина, пошел! Домой! Стенли мчался во весь опор, как если бы на него наводили ствол пушки. Марк крепко прижимал к себе Дукессу. Она не потеряла сознания, но он знал, что выстрел задел ее, непонятно только, куда попала пуля и как глубоко.

Вскоре они должны были выехать из перелеска на дорогу, ведущую к Чейзу, как вдруг при новом ударе грома стая скворцов сорвалась в воздух с ветвей огромного кряжистого дуба, где они находили приют от дождя. Перепуганный Стенли встал на дыбы, вздрагивая и мотая шеей. Марк чувствовал, что не может держаться и падает. Вместе с Дукессой они скатились кубарем на землю, несколько раз перевернувшись.

Он лежал на спине, Дукесса распласталась на его груди. Марк слышал ее слабые стоны, потом она затихла, и он почувствовал, что ее тело обмякло. Прижимая ее изо всех сил к себе, почти ничего не видя из-за крови, падающей на глаза из раны на виске, он заставил себя подняться. Оглядевшись, он заметил неподалеку Стенли, все еще подрагивающего от страха, но терпеливо ожидающего хозяина.

Это стоило немалых усилий, но в конце концов Марк оказался в седле вместе с Дукессой. Она была без сознания. Стенли как ветер понесся в сторону дома. Когда понадобилось преодолеть изгородь, отделявшую фермерские хозяйства, он легко взял ее на добрый фут выше.

Марк уже с трудом удерживал Дукессу. Никогда еще дорога в Чейз не казалась ему такой длинной. Из левой руки лилась кровь. Странно, но он не чувствовал боли, лишь страх, что не сумеет добраться до Чейза, довезти Дукессу. Едва оказавшись перед фронтальным входом, он закричал во всю силу своих легких:

- Норт, Спирс, Баджи, сюда, скорее! Первым показался Норт, за ним - Баджи.

- Она ранена. Пошлите за доктором Рейвном в Дарлингтон, живо!

Баджи и Норт с двух сторон подскочили к Стенли. Они сняли Марка с Дукессой с седла, в которое тут же вскочил Норт и понесся в Дарлингтон.

- Несите ее осторожнее по ступенькам, милорд. А, наконец-то и вы, Спирс! Приготовьте горячей воды и бинтов. Лорд Хилтон уже ускакал за доктором Рейвном.

Марк даже не чувствовал, как прижимает к себе Дукессу, когда Баджи сказал:

- Опустите ее на постель, милорд. Вот так, осторожно.

Надо снять с нее платье.

Марк растерянно смотрел на свои руки.

- Я весь в ее крови, Баджи.

- Да, и не только в ее. Вы тоже ранены, милорд. Мой Бог, вы ранены дважды - висок и рука! Нет, я даже не могу поверить, что вижу все это.., столько несчастья и боли!

- Какого черта, что случилось?
- Это была Мэгги, которая чуть не кричала. Спирс шел за ней.

- Она ранена, - спокойно сказал Баджи.
- Надо снять с нее платье и остановить кровь.

- Боже, опять, - прошептала Мэгги.
- Этого не должно было случиться, не могло...

Через несколько минут Дукесса уже лежала на боку, закрытая до пояса покрывалом. Марк прижимал ее рану над левым бедром. Появился Сэмпсон с горячей водой и бинтами. Взяв у него смоченный в воде бинт, Марк осмотрел кровоточащую ранку. Слава Богу, были задеты лишь мягкие ткани. Ранка казалась бы маленькой и незначительной, если бы не кровь, сочащаяся из нее, и не вспухшая покрасневшая плоть по краям. Марк заметил, что кровь уже начала густеть и вытекала медленнее.

Он вспомнил, сколько ему пришлось видеть всевозможных страшных ранений за то время, пока находился в армии. Но то были здоровые и сильные мужчины, а сейчас перед ним лежит Дукесса, его изящная жена, хрупкая, не созданная для того, чтобы выносить боль от подобных ран.

- Успокойтесь, милорд, - шепнул Спирс, заметив его ярость.
- Ей сейчас нужна помощь, а не ваш гнев. Вы дадите ему волю позже. Мы все вместе решим, что предпринять. Пуля пощадила ее и прошла навылет через мягкие ткани. Не думаю, что может быть поврежден какой-нибудь внутренний орган и нанесен вред ребенку.

Боже, еще и ребенок! Он ни разу даже не вспомнил о нем. Марк поднял голову, осматриваясь по сторонам. Баджи, Сэмпсон, Спирс и Мэгги - все они были здесь, возле ее постели. Он глубоко вздохнул, тщательно расправил новый намоченный бинт, чтобы приложить к ране. Нужно было промыть сквозное отверстие с двух сторон и остановить кровотечение. Пока Марк был занят этим, Спирс осторожно стирал кровь с его лица, задевая ранку, но Марк даже не ощущал боли.

- Боже, она все еще в шляпке для верховой езды, - заметила вдруг Мэгги и, подойдя к Дукессе, начала осторожно выдергивать булавки.

Марк подавленно улыбнулся. Дукесса лежала на боку, почти совсем обнаженная, но кокетливая шляпка наездницы, хотя и с переломанным пером, все еще красовалась на ее взъерошенных волосах. Он наблюдал за Мэгги, расчесывавшей и приглаживавшей волосы Дукессы, стараясь крепче прижимать бинт с обеих сторон к ране, чтобы остановить кровь.

- Теперь, милорд, - произнес Спирс непреклонным тоном, - вам необходимо позаботиться о собственных ранах. Передайте свеженамоченный бинт Баджи, пусть он пока займется обработкой раны Дукессы. Идемте, милорд.

***

Казалось, что это продолжается целый день, но на самом деле всего два часа спустя возвратился Норт с доктором Рейвном. Первое, чем тот поинтересовался, пришла ли уже Дукесса в сознание.

- Да, но не совсем, - ответил Марк, - она приходит в себя и тут же вновь впадает в беспамятство. По-моему, она еще даже не успела почувствовать боли.

- Отлично, милорд, - сказал доктор Рейвн, подворачивая рукава и слегка отстраняя Марка с дороги. Он внимательно осмотрел рану.
- Пуля прошла навылет, сэр, благодарение Богу. И вы сумели остановить кровотечение. Да, прекрасно! Теперь, пока она все еще без сознания, позвольте мне промыть края ранок бренди и начать накладывать швы.

- Не оставит ли это шрама на ее теле?
- встревоженно спросила Мэгги.

- Благодарите Бога, что она осталась жива. Что значит какой-то шрам по сравнению со спасенной жизнью!

- Она не должна умереть, - проговорил Марк.
- Боже, почему так случилось, почему она должна выносить все это? Нет, она не умрет, это невозможно. Я видел столько страшных ран, лихорадок, смертей. Но... Дукесса, я слишком многое еще должен сказать ей, нам предстоит еще очень много прожить и пережить вместе. Боже, только не она, не моя жена!

Доктор Рейвн пристально посмотрел на графа.

- Она не умрет, я хорошо знаю свое дело. Но поторопитесь, надо наложить швы, пока она еще без сознания, это позволит ей меньше страдать от боли.

Граф крепко держал свою жену. Одна его широкая смуглая рука лежала на ее ребрах, другая - поверх бедра.

- Отлично, - сказал доктор Рейвн, прокалывая иглой ее плоть вокруг раны, продергивая нить и осторожно стягивая края.

Марк затаив дыхание наблюдал за ловкими движениями его пальцев. Заметив, что рана снова начала сочиться кровью, он готов был кричать.

- Еще немного, - сказал доктор Рейвн, продолжая зашивать рану.

Когда Дукесса вдруг застонала, все застыли от страха.

- О нет, - сказал Марк, - только не это!

- Держите ее крепче, милорд!

Дукесса уже совсем пришла в сознание и полностью чувствовала боль от иглы. Она тяжело дышала и извивалась под руками Марка, стараясь уйти от боли, от его сильных рук. Баджи пытался влить ей в рот бренди, приправленный опиумом. Ему удавалось это с трудом. Доктор Рейвн молча продолжал свое дело.

- Потерпи, Дукесса, я знаю, как тебе больно. Боже, я знаю. Еще чуть-чуть, любовь моя, - уговаривал ее Марк. Ему казалось, что прошла целая вечность, когда доктор Рейвн наконец сказал:

- Ну, вот и все, последний стежок и узелок. Я закончил, милорд. Мистер Спирс, присыпку из базилика, пожалуйста. Мисс Мэгги, намочите этот бинт и держите его наготове. Мистер Сэмпсон, не суетитесь, вам нужно лишь спокойно стоять, наблюдая, чтобы каждый исполнял то, что я ему говорю.

Через несколько минут ее голова беспомощно откинулась на подушки. Боль на время притупилась. Отняв руки от ее тела, Марк увидел в тех местах, где он держал ее, синяки. Он беспомощно выругался.

- Хватит, Марк, - сказал Норт, беря его за руку и стараясь отвести в сторону.