Насмешник

Абиссинские впечатления нашли яркое продолжение в следующем романе Во «Черная напасть» (1932). Подобным же образом посещение Британской Гвианы и Вест-Индии в 1932 году послужило основой книги путевых заметок «Девяносто два дня» (1934) и некоторых эпизодов четвертого романа — «Пригоршня праха» (1934). Толчком к этому путешествию стал интерес Во к «далеким и диким местам, особенно таким, которые находятся на границе между конфликтными культурами и развитыми государствами и где идеи, отъятые от местной традиции, претерпевают странные изменения при их пересадке на другую почву». Во, что характерно для него, преуменьшает собственную страсть к приключениям, старательно развенчивает романтические представления об экзотических местах и тамошних народах, вообще о путешествии как таковом, выражает скепсис по отношению к книгам путешествий. Неудивительно, что критики сетовали на то, что ему скучно путешествовать. Его следующая документальная книга, биография мученика иезуита Эдмунда Кэмпиона (1935), написанная по случаю восстановления в 1934 году Кэмпион-Холла в Оксфорде, — «незамысловатый, исключительно правдивый рассказ о героизме и святости» [14]. Это явно католическое произведение, и Роуз Маколей права, когда говорит

[15], что в нем серьезно недооценивается атмосфера заговора, существовавшая в католических кругах в период правления Елизаветы. Здесь коренится историческое представление Во об Англии, отступившейся от католицизма в пользу схематических институций, ведущих к современному язычеству; он видит, что Тюдоры оставили после себя новые аристократию, религию и систему правления, которые распахнули ворота перед грандиозным буйством Ренессанса.

«Англия была страной, которой не грозила опасность, независимой, изолированной на своем острове; перед ней лежал ясный исторический путь; конкурентоспособный национализм, конкурентоспособная индустриализация, конкурентоспособный империализм, ткацкие станки и угольные шахты, конторы, акционерные компании и военные казармы; сила и слабость обладателя огромной собственности» [16]

.

Он оплакивает маргинальность этой новой Англии, отгородившейся от «мощной волны жизненной энергии», поднятой Тридентским собором, — маргинальность, которую поздно было оплакивать, современного католицизма, лишенного соборов и церквей, обрядов и прекрасных литургий — «католики собираются в современных зданиях, зачастую отвратительной архитектуры, а службу обычно ведут простые миссионеры ирландцы» [17].

В конце 1935 года Во вернулся в Абиссинию, чтобы освещать итало-абиссинский конфликт для «Дейли мэйл» — единственной лондонской газеты, обладавшей «реалистическим взглядом на происходящее», как он писал в «Во в Абиссинии» (1936), книге, много критиковавшейся за симпатию к действиям Италии (Роуз Маколей окрестила ее «фашисткой брошюрой»). Назначение этой книги, изначально называвшейся «Разочаровывающая война», показать, что война — это совершенно не то, что изображают газеты, ищущие сенсаций, и политики, отстаивающие ее необходимость, а сочетание бесцельности, бессмысленных сражений и жестокости.

В 1936 году постановлением католической церкви первый брак Во был признан недействительным. В апреле 1937-го он женился на Лауре Герберт, внучке четвертого графа Карнарвонского, и поселился в Пирс-Корт, Стинчкомб, в старинном, шестнадцатого века, глостерширском поместье, тем самым на последующие годы став человеком солидным, землевладельцем. Но это не означало, что он покончил с путешествиями; в 1938 году он вместе с женой отправился через Соединенные Штаты в Мексику, чтобы собственными глазами увидеть, что такое диктатура. В стране правил режим генерала Карденаса. Книга, появившаяся в результате этой поездки, «Узаконенный грабеж: предметный урок Мексики» (в Америке книга вышла под названием «Мексика: предметный урок»), носит полемический и, как говорит Во, политический характер и представляет собой «заметки об анархии». Состояние Мексики — «опустошенной земли, уголка мертвой или по меньшей мере умирающей планеты» — является, по мнению Во, зеркальным отражением того состояния, в котором находится мир; но полное отсутствие подлинных ее охранителей побуждает его высказать собственную философию — что человек по своей природе «изгнанник на этой земле и никогда не станет самостоятельным или самодостаточным», что его счастье и добродетель мало зависят от политических и экономических условий, в которых он живет, что «внезапные перемены политической обстановки обычно ухудшают его положение, а выступают за эти перемены неправедные люди, преследующие неправедные цели»:

«…элементы анархии настолько сильны в обществе, что все силы должны уходить на поддержание мира… Я верю, что Искусство — естественное назначение человека; так случилось, что большинство величайших произведений искусства появилось в условиях политической тирании, но не думаю, что это обстоятельство как-то связано с той или иной конкретной системой, и меньше всего с представительным правительством…» [18].