Наставление в христианской вере, т.4

Мы видели, что св. Августин свидетельствует о совершенной святости монахов своего времени. Тем не менее он сетует, что среди них встречаются бродяги и проходимцы, высасывающие у простого народа деньги своими уловками: разносчики всякой дряни, ведущие бесчестную торговлю мощами святых мучеников (или, по словам Августина, выдающие неизвестно чьи кости за кости мучеников) и прочие подобные субъекты, позорящие своим нечестием монашеское звание (Августин. О монашеском труде, XXVIII, 36 (MPL, LX, 575)). Августин признаётся, что не видел лучших людей, чем те, кто нашёл для себя пользу в монастырях, но не видел людей худших, чем испортившихся опять-таки в монастырях (Его же. Письма, 78 (Гиппонской церкви), 9 (MPL, XXXVII, 272)). Что сказал бы он о нынешних обителях, где процветают самые чудовищные пороки?

Я говорю лишь о том, что известно каждому. Однако я не утверждаю, что из всего этого святотатства нет исключений. Как прежде благоустроение и упорядоченность монастырской жизни не исключали появления среди благочестивых монахов некоторого количества негодяев, так и ныне вырождение древней святости не исключает появления некоторых благочестивых людей среди толпы нечестивцев. Однако число их невелико, и посеяны они так редко, что теряются в огромном множестве плевел. К тому же их презирают, более того - оскорбляют, уязвляют и даже подвергают жестокому обращению. Ибо против них направлен заговор всех остальных - не допустить присутствия в своём обществе благочестивого человека.

16. Думаю, что этим сравнением древнего и нынешнего монашества я достиг своей цели: показал, что наши друзья в рясах неправомочно ссылаются на пример ранней Церкви в защиту своего звания, ибо между ними и монахами древности разница не меньшая, чем между обезьянами и людьми.

Однако не стану отрицать, что и в описании св. Августина кое-что мне не нравится. Я готов согласиться с тем, что в то время монахи не были суеверны в отношении внешней суровости. Тем не менее они проявляли в этой области неразумную экзальтацию и столь же неразумную страсть ко взаимному подражанию. Отказаться от собственности, чтобы избавиться от всех земных хлопот, кажется хорошим делом; однако Бог предпочитает, чтобы человек, будучи свободен от жадности, честолюбия и прочих плотских вожделений, заботился о добром и святом управлении своим семейством с целью служить Богу в праведном и благочестивом призвании. Когда человек удаляется от повседневного общения с людьми, чтобы наедине с собой предаться философским размышлениям, это тоже считается хорошим делом. Но когда он бежит в пустыню, словно гонимый ненавистью к роду человеческому, и живёт там в одиночестве, уклоняясь от главной заповеди Божьей - заповеди помогать друг другу - это противоречит христианской любви. Даже если признать, что в исповедании подобного образа жизни нет иных зол, достаточно и того, что оно являет Церкви опасный и вредный пример.

17. Теперь посмотрим, каковы те обеты, через которые нынешние монахи вступают в это звание. Во-первых, намерение монахов состоит в том, чтобы изобретать по своей прихоти некое новое служение. Поэтому всё, что они обещают, есть мерзость перед Богом. Во-вторых, они выдумывают некий новый образ жизни, не оглядываясь на божественное призвание и не пытаясь найти ему подтверждение от Бога. Поэтому я утверждаю, что их выдумки дерзки, самовольны и незаконны, так как ни на чём не основаны перед Богом; а всё, что не по вере, есть грех (Рим 14:23). В-третьих, они придерживаются испорченного и нечестивого образа действий - например, идолослужения, которое совершается во всех монастырях. Поэтому я утверждаю, что они посвящают себя не Богу, а дьяволу. Ибо если пророк упрекал израильтян в том, что они приносили своих детей в жертву бесам, а не Богу по той причине, что истинное богослужение было искажено порочными обрядами (Втор 32:17; Пс 105/106:37), то почему мне не дозволено сказать, что и монахи, надевая свои рясы, облекаются во множество суеверий?

Но каково содержание их обетов? Они обещают Богу хранить вечную девственность - как если бы уже договорились с Ним о том, что Он избавит их от потребности в браке. И пусть не говорят в ответ, что приносят этот обет в уповании на благодать Божью (Eck J. Enchiridion, XIX, H 6a; Clichtove. Antilutherus, I, XXI, fol. 10a). Ибо сам Бог заявляет, что не всем дан сей дар (Мф 19:11), и мы не должны полагаться на то, что он будет предоставлен нам. Пускай пользуются им те, у кого он есть. Если они почувствуют нетерпение плоти, пусть прибегнут к помощи Того, чья сила одна может дать им устоять. Если же они не получат поддержки, пусть не отвергают предлагаемого им целительного средства. Ибо все, кому отказано в способности воздержания, прямо призваны Богом к браку. Воздержанием я называю не только сохранение тела чистым и незапятнанным от блуда, но и сохранение нетронутым целомудрия души. Ибо св. Павел осуждает не только внешнее бесстыдство, но и разжигание сердца (1 Кор 7:9).