Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов

Ермолай. Верно, что сии олени поднимаются к источникам, о которых Исайя: «Поищут воды, и не будет. Язык их от жажды иссохнет. Я Господь Бог, я услышу их, Бог Израилев, и не оставлю их. Но отворю на горах реки и среди поля источники. Сотворю пустыню в лугах водных и жаждущую землю во водотечи. Да узрят и уразумеют, и помыслят, и узнают вместе, что рука Господняя сотворила сие все».

А что Захария к уразумению того же божественного мужа сими словами – О! О! – возбуждает, видно из начала речи его, изреченной после откровения и видения его: «Воздвиг-де очи мои и видел. И се муж, и в руке его веревка землемерная».

Григорий. Захария то же самое трубит, что Иезекииль: «В тот день была на мне рука Господня. И вела меня там. Во видении Божием вела меня на землю Израилеву и поставила меня на горе очень высокой».

Когда говорит: «В тот день…» – проповедует всерадостный день, и век Господен, и мир первородный, все стихии превосходящий, о котором Даниил: «Тот переменяет времена и лета». Сие блаженное время есть наших времен окончание, а нового века начало по Даниилову слову: «Еще конец на (иное) время».

Сие пресветлое время и день Господен нарицается у Иоиля: «День тьмы и бури, день облака и мглы».

В сих словах сопряжена есть истина и тень. День Господен есть то свет, а наш – есть мгла, облако, буря и тьма. Сие есть то же, что «и был вечер, и было утро – день один». А когда говорит Иезекииль: «Вел меня там», тогда согласен ангелу, сидящему при гробе и глаголющему: «Там его узрите».

Когда же говорит: «Вел меня на землю Израилеву и поставил меня на горе высокой», тогда согласен с Иоилем: «Рай сладости – земля перед лицом его».

Сия земля есть новая, нагорняя, обетованная. Сюда введен и Давид: «Ввел меня в гору святую свою». «Там-де его узрите». Так вот же и послушаем! Тут же говорит Иезекииль: «И ввел меня там. И се муж! И вид его был, как видение меди блестящей. И в руке его была веревка плотницкая и трость землемерская».

Что ж ему говорит сей бессмертный муж? Вот что: «Смотри очами твоими и ушами твоими слушай. Того ради вошел ты сюда да покажу тебе и да покажешь ты все, что видишь, дому Израилеву».

Туда же за Иезекиилем грядут и дюжина апостолов: «Одиннадцать учеников шли в Галилею гору, когда же повелел им Иисус. И увидев его, поклонилися ему». Пришел Иисус и стал посреди них, и говорит им: «Мир вам!» Но Даниил дружбу сего мужа прежде их получил. «Не бойся, муж желаний! Мир тебе!» «Идя научите всех язычников» есть то же, что «да покажешь дому Израилеву, Иезекииль, все, что видишь…»

Афанасий. Не можно довольно наудивляться, сколь согласная сих проповедников труба и музыка! Сия прекрасная Святого Духа музыка противится в лоб оной идола деирского музыке, какую поминают певцы в храмах так: «Согласная восшумела пищальская песнь – читать златосотворенный, бездушный истукан» и прочее.

Подобало же петь так: «Разгласная восшумела…» Столь она мутна, раздорна и скверна, дышащая столпотворением. Сии же ангелы Божии все поют, все вопиют, не о едином все проповедуют, о едином восклицают муже, в которого влюбился Исайя: «Воспою возлюбленному моему песнь».

Не сии ли те блаженные люди, о которых Давид: «Блаженные люди, ведущие воскликновение!» «Воскликните Богу Иакова».

Иаков.

Без сомнения, они то суть. Все сии ангелы единогласно восклицают о том, который с плотью своею вознесся превыше небес, превзошел все мира стихии. И кто может очистить сердце свое от всей стихийной грязи да узрит очами сего человека: «Взойдет Бог во воскликновении».

Держатся при земле очи наши, да его не познаем. Но сии все вестники Божии видят лицо истинного человека не между мертвецами, в дольней нашей подлости рождающегося и исчезающего, как тень, но в горе святой его видят, с Навином человека стоящего и со Стефаном. «Се вижу небеса открытые и Сына Человеческого, стоящего направо от Бога».

Видят и насладиться в сытость не могут. Мы же не видим за стеною и мраком стихийным. «Положил во тьму тайну свою». О, сколь несмышленые и косные сердца наши!

Лонгин. Кто только удостоился видеть живого сего мужа, во мгновение делается проповедником его и слышит сие: «Вострубите в новомесячие». Мужеский ли пол или женский, как только явился ему воскресший человек, бежит и благовествует, с радостию великою возвещает о нем: – Воскрес, воскрес, воистину воскрес Господь! Явился не только Симону, но и мне, малейшему, познался. Тем самым дознался мне, что невидимый для меня есть. Не вижу его в мертвых, но тем самым вижу его в живых. А видеть в стихиях – сие значит не видеть его и не знать его. Радуйтеся со мною! Погубленного обрел человека. Мы думали – мертв. Убили его негодные священники. «Попрали меня враги мои». Но я, маленькая тварь, есть свидетель его, что он воистину жив есть. Я искал его и обрел его. Растаяло сердце мое от витающего гласа его ко мне сего: «Дерзай! Радуйся! Мир тебе!»

Кто есть друг его, тот поверит благовестию. «Зима прошла, дождь отошел, отошел себе». «Се вижу небеса открытые!» «Знаю человека». «И се день третий, откуда же сие было».