Наставник

– Куда-нибудь. Отсюда подальше, – рявкает он и уже у двери обращается к доктору: – Я вам что-то должен?

– Оплатить первичный осмотр.

Савва коротко кивает. Мы выходим. Не знаю, может, на нас смотрят. А может, нет. Ничего не замечаю. Только его широченная спина впереди. Напряженная мужская спина. Наверное, дальше мне снова придется что-то решать. Но пока… мне так спокойно от того, что я не одна, пусть он хоть трясет меня, хоть орет – мне все равно. Радуюсь, как ребенок.

– У меня есть деньги… – шепчу я. Тот оборачивается. Ох и злющие же у него глаза! Говорящие. Я затыкаюсь и молчу аж до самой машины. Вопросов много, но я понятия не имею, как начать разговор. Да и исходящие от него волны ярости не добавляют мне решимости.

– Как вы узнали, где я?

Комиссаров молчит. Наклоняется ко мне, достает из бардачка пачку сигарет! И закуривает.

– Макаровна сказала.

– Но я ничего ей не рассказывала.

– А должна была, мать его, рассказать! В первую очередь мне, конечно!

Сигарета в крупных пальцах Комиссарова кажется игрушечной. Но вони от нее – будь здоров. Я утыкаюсь носом в воротник куртки. Не удивлюсь, если Макаровна подслушивает мои разговоры. В том числе и с врачом. Слово «аборт» в том разговоре точно проскальзывало. Ну, а адрес – нетрудно было найти, подняв мою историю поиска на компьютере.

– Вы же предупреждали меня. Я… не послушала. О чем тут рассказывать? Зачем? Чтобы было, в чем меня упрекнуть? Так я и сама знаю, что дура. Зря вы меня остановили. Я и так с трудом решилась, а теперь вообще… – не сумев договорить из-за душащих меня слез, отворачиваюсь к окну.

– Как ты могла?

– Н-не знаю, понятно?! Я н-ничего не смогу ему дать. Мне даже жить негде. Я все п-потерял-ла. Все! Квартиру, работу… Или вы хотите сказать, что не выгоните меня?! Ну?

– Не выгоню.

– Даже если вас попросит брат? Вы в курсе, что тот больше не желает меня видеть? Говорит, это не его ребенок. Вот как… Врет, что бесплодный.

– Это правда.

Я замираю, зажмуриваюсь…

– Значит, вы тоже не верите, что это его ребенок.

– Тая, не имеет значения, во что я верю.

– А что же имеет значение тогда?!

– То, во что веришь ты.

Мы замолкаем. Савва тушит сигарету и выкидывает в окно. Растирает лицо ладонями.

– И что это означает? – устав от словесной дуэли, спрашиваю я напрямую.

– Ничего, – уходит от ответа Комиссаров. – Ты вот что мне скажи. Что значит твое «я потеряла квартиру»?

Вот же черт! Видно, придется начинать сначала. Выкладываю ему все, как есть.

– Если бы не это, я бы сохранила ребенка. Не думайте, я не чудовище. И хорошо знаю, что за свои поступки нужно нести ответственность.

Глотаю готовое сорваться «в отличие от вашего брата». И без того понятно, что я хотела сказать. И да, мои оправдания звучат жалко. Я знаю. Но, блин, мне почему-то так важно, чтобы Савва не думал обо мне плохо.

– Ты должна была сказать мне! Первым делом, как это случилось. Почему ты не позвонила мне?

– Я не знаю! Наверное, не хотела вас утруждать.

– Утруждать? – он смотрит на меня, как на полную дуру. Тянется вновь к бардачку, вынимает сигареты, но в какой-то момент меняет решение и, сжав в кулаке пачку, выбрасывает ту в окно. Это хорошо, учитывая, что с каждой минутой меня все сильней тошнит. – Так, ладно. Дома разберемся.

– С чем тут разбираться?

– Со всем. Дашь мне все бумажки, какие есть. Данные риелтора, твоих покупателей.

Я киваю. Эта тема гораздо более безопасная, чем предыдущая. К тому же…

– Вы правда думаете, что с этим можно что-то сделать? – надежда в моем голосе звучит совсем уж жалко, но я ничего не могу поделать. Еще немного, и, вне зависимости от результата, я просто-напросто разревусь.

– Попробовать стоит.

– А если ничего не выйдет? Нет-нет, я так не могу. – Схлынувший было страх возвращается с прежней силой. Подкатывает тошнотворным комом к горлу. Понимая, что я сейчас вырву, кричу: – Остановите!

– Как бы ни сложилась ситуация с квартирой, на аборт ты не пойдешь! – цедит Савва, замораживая все вокруг. Но мне так плохо, что даже не страшно.

– Я не смогу поднять ребенка одна!

– Мы воспитаем его вместе.

– Что? – я открываю рот.

– Мы можем пожениться.

Тошнота становится нестерпимой.

– Да остановите же! Меня сейчас вырвет, – сиплю я. Савва бьет по тормозам. Я открываю дверь, и меня начинает выворачивать наизнанку. Это просто ужасно! Обессилев, я вцепляюсь пальцами в стойку. Мимо проносятся машины, в голове страшно гудит.

– Возьми салфетки.

– Спасибо.

– И попей. Хочешь воды?

– Да.

– Лучше?

– Да. Только стыдно очень.

– Давно тебя мучает токсикоз?