Настина свадьба

Ранение Виктора Ивановича произошло в ситуации уникальной, может быть даже единственной за всю войну. Причем случившееся так подействовало на него впоследствии, что потихоньку он из пламенного скептика-атеиста превратился не только в зануду, расположенного к богоискательству, но стал адептом аватары и парламентарием от заблудших Нас ко всемудрым Ним. У Них он спрашивал, устав от бесед и величественных откровений: "Ну а Сережу-то Вы за что? Сына моего... За что?"

Они не знали ответа на этот вопрос.

Сережа ушел из жизни в послежизнь без боли, без страданий, в определенной точке своей жизненной траектории, исчез, как исчезает в глазах ребенка белогрудая ласточка, стремительно падавшая на землю, - вот она есть и вот ее нет.

Многие молодые так уходят, но лишь Виктор Иванович осознал это как феномен.

А вот недавно пришла к нему Настя. Сказала:

- Дядя Витя, я выхожу замуж. Будет сын - назову Сережа. Приходите завтра. Можете завтра?

- Могу, - сказал он.

Свадьба гуляла у Настиного отца. Квартира была большая. Гулянье предназначалось только для родственников - главное торжество должно было греметь в субботу, в ресторане "Ленинград", в Голубом зале.

Открыл Виктору Ивановичу Шарп, сослуживец, сосед - морщинистый и пучеглазый, как песчаная жаба, - Вениамин Борисович.

- Витек, привет, - сказал он. - Настя и меня позвала. А что, мы у нее все равно что родственники. Можно сказать, на наших шлепках взросла.

И Виктор Иванович, и Вениамин Борисович, и Настин отец Олег Данилович работали на одном заводе. Почти все жильцы дома работали там - вернее сказать, представители почти всех семей. Работа была чистая, зарплата по высшей категории, продукция передовая. Одно было неудобно - ограниченные путешествия в зарубеж. Настя у Олега Даниловича была третьим ребенком. Двое старших - сыновья. Выглядели они сейчас как чемпионы мира в толкании ядра. Ядро они толкнули далеко, теперь были веселы.

Гости, как и на всякой свадьбе, пенились у зеркала. Ослонялись о стены и косяки дверей. И, как на всякой свадьбе, были нарядны, ароматны и певуче доброжелательны. И безусловно интеллигентны. В основном люди в возрасте. В большинстве своем женщины, утяжеленные заказной ювелиркой и большим жизненным опытом. Их роднило между собой приятное выражение лица, какое бывает у директора фабрики мехов при виде озябшего кандидата наук с мокрым носом и синей шеей.

Никто ничего не скрывал. Все говорили о высокодостойном, высоконравственном, духовновеликом.

- Эти старухи, все, как одна, большие леди, - шепнула Настя. - Все обмирают, хотят иметь портрет от Шилова в золотой овальной раме. Никто из них не пьет снотворного. Их сны и мысли безупречны.

Настя попросила гостей к столу, за которым уже сидели ее ближайшие родственники, пробралась к своему невестинскому месту и помахала рукой в белой нейлоновой перчатке.

- Дядя Витя, дядя Витя, садитесь быстрее. Кричите: "Горько!"

После криков "Горько!" и первой, какая подвернулась, закуски Вениамин Борисович и говорит Виктору Ивановичу:

- Как ни крути, Витек, Настя красивая девка. Зять какой-то мрачный, все жрет и жрет. Хоть бы подавился. У него уже была невеста.

- Да что ты говоришь? Ах наглец!

- Не паясничай, Витек. Твое амплуа - зануда. Тебе паясничать не к лицу.

А у Виктора Ивановича сердце обливалось кровью - видел он рядом с Настей своего Сережу. Он достал валидол из кармашка, положил под язык три лепешки.

- Там, понимаешь, медицинская семья была у невесты, у той. А ему в армию срок. А невеста рыдает: ей вынь да положь. "Уж, замуж, невтерпеж". К тому же солдатиков в Афган посылать стали. И, представляешь, через некоторое время - какой кошмар! - наш жених плетет нечто мистическое. Рисует что-то гениальное. Христа с заштопанным ртом. Кишки на березах, наполненные младенцами. Глаза на ниточках, как елочные украшения. Женщину-гусеницу. Сто грудей - и она ползет, упираясь сосками в землю. Невестины родственники тут же всей толпой суют жениха в психушку. Там не берут. В психушке процент гениальных художников круто возрастает во время призыва. Все же засунули. Месяц держали - анализировали. Выпустили негениального. И говорят: нервно слабый, в армию нельзя. Как раз из Афгана первые гробы пришли. Как ты думаешь, сколько это стоило?

- Много.

- А в той медицинской семье готовят невесту к свадьбе. Моют в жасминовой воде, понимаешь. Натирают розовым маслом - азиатская народность. А жених тихо так, бочком-бочком, и смылся. Женился на какой-то девушке из психлечебницы. Потом он с ней развелся. Закончил торговый институт. Сейчас снова женится.

- Что дают за Настей?

- "Жигуля". Ну и квартирка у нее есть кооперативная. Думаешь, из-за квартиры? "Жигуль", конечно, - тьфу! Я знаю мужика, тот подарил дочке на свадьбу "Волгу" прямо с правами. В бардачке лежали. Ездий, дитя, сбивай пешеходов и пешеходиц.

К ним подошла Настя.

- Дядя Витя, пойдем спляшем.

- Иди с Вениамином. Он плясун. Чего тебе с женихом не сидится?

- А не твоего ума дело, - ответил за Настю Вениамин Борисович.

И они поскакали в соседнюю комнату плясать.