Настоящая леди

Мэри ненавидела его с неистовой силой. Она обрела в этом доме покой и безопасность, и, будь ее воля, никто никогда бы не узнал, что она родилась английской аристократкой. Будь ее воля, сегодняшний вечер остался бы в ее памяти всего лишь кошмаром. Но сейчас этот кошмар обретал черты реальности с невероятной быстротой.

Джилл подошла к Мэри и привычно наклонилась к ее уху.

– Ужин подавать в обычное время?

– Да, – твердо отвечала Мэри.

– Поставить еще один прибор?

Мэри оглянулась на нее с холодным удивлением.

– Для кого?

– Для вас, – как ни в чем не бывало уточнила Джилл.

Но под сердитым взглядом Мэри она поспешно выпрямилась.

– Ужин накрыть на двоих, – сказала Мэри бесстрастно.

Торопливо присев, словно была в чем-то виновата, Джилл выбежала из библиотеки. Лорд Уитфилд с интересом наблюдал за всей этой сценой. Когда дверь закрылась, он сказал:

– Вопрос вполне естественный. Девушка не заслужила выговора.

– Едва ли это можно назвать выговором, – Мэри говорила нарочито медленно. – Но экономки не садятся за стол с хозяевами.

– Что за маленькая педантка! Это у вас, безусловно, не от Чарли.

Мэри было ненавистно слышать и то, как он говорит о ее отце и как он сравнивает ее с ним.

– Так вы обвиняете меня в краже? – холодно повторила она.

– Кому же еще было знать, где хранится дневник, как не экономке?

– Я не воровка. – Это она сказала громко и убежденно, четко выговаривая каждое слово. Убийца, да, но не воровка. А это – про себя, просто печально констатируя факт.

– Значит, вы первая из Фэрчайлдов, кто может этим похвастаться.

Его цинизм взбесил ее, тем более что ей было отлично известно, что ее отец действительно умел ловко «подцепить кое-что», когда была нужда.

– Хватит! – подняла руку леди Валери. – Ты прекрасно знаешь, Себастьян, что дневник был украден больше года назад. Это было во время приема, который я устроила для этого гнусного старого козла.

– Французского посла? – уточнила Мэри.

– Для него самого. – С чуть заметной улыбкой леди Валери перебирала у себя на пальцах кольца. Мэри знала, что у леди Валери сохранилось не одно нежное воспоминание о «гнусном старом козле».

– Кто-то украл одну из моих шкатулок для драгоценностей. В ней не было ничего, что могло бы заинтересовать настоящего вора. Несколько побрякушек, веер – но шкатулка была прелестной работы.

– Почему вы мне ничего не сказали, миледи? – спросила Мэри.

– Милочка, у меня не так часто бывали такие вечера, чтобы вам знать о таких подробностях, но всегда что-нибудь пропадает, а иногда и несколько вещей.

– Вот как. – Значит, есть и другие, такие же, как и ее отец. Мэри со стыда сгорела при мысли, что эти безобразия происходили в ее образцовом хозяйстве.

– Простите. Я не знала…

Леди Валери пренебрежительно отмахнулась.

– Французы славятся ловкостью рук, а слуги у них приучаются воровать с колыбели. Я думала – во всяком случае, надеялась, – вор просто выбросит дневник, не догадываясь о ценности его содержания. С тех пор, знаете ли, прошло уже так много времени, я считала себя почти в безопасности.

Мэри поняла, что в глазах леди Валери она была чиста от всяких подозрений. Это несколько успокоило ее.

– Так что это удивительное по своей наглости письмо прямо-таки поразило меня, – закончила леди Валери.

– Какое письмо? – спросила Мэри.

– Ах, да то самое, в котором меня шантажируют, – леди Валери слегка потерла себе пальцы, как будто одно упоминание об этом письме вызвало у нее ощущение нечистоты.

– А вашей экономке об этом что-нибудь известно? – Лорд Уитфилд по-прежнему не доверял Мэри. Одно слово – Фэрчайлд. Принадлежность к этому роду уже бросала тень. Он высказывал это и раньше. Теперь сказано вроде бы ничего не было, но подозрение выражалось в издевательской полуулыбке и насмешливой интонации.

– Я имею здесь свободный доступ ко всему! – Мэри стремилась убедить его, что в этом хотя бы она невиновна. – Зачем мне было красть дневник, когда я могла завладеть драгоценностями?

– Дневник дороже коронных бриллиантов. – Он встал, и Мэри невольно отшатнулась. Что мелькнуло в ее взбудораженном мозгу – Бог весть, но он всего лишь сбросил фрак. Такая свобода поведения была вполне уместна. Здесь он был в своем праве. В конце концов, он находился в доме крестной, и к тому же все приличия были соблюдены – оставался еще двубортный жилет. Рукава белой рубашки скрывали его руки, но, видимо, по дороге он развязал галстук, и тот висел у него теперь вокруг шеи мятыми складками. Лорд Уитфилд медленно стянул его и бросил вместе с фраком на диван.

Руки у Мэри так и чесались подобрать эти вещи и повесить их как следует, но она подавила в себе инстинкт образцовой экономки. Сейчас это было бы неуместно.

Он снова уселся в кресло, перекинув через ручку одну ногу.

Мэри при ее строгих понятиях такая поза показалась неуважительной… почти неприличной. Совершенно недопустимое поведение при дамах. Она бросила взгляд на леди Валери, но ту, казалось, только забавляла подобная бесцеремонность.

– В Фэрчайлд-Мэнор ожидают гостей, – сказал он.

Мэри перевела дыхание и с порожденной отчаянием учтивостью заметила: