Настоящее христианство

Некоторые авторы любят говорить, что идею «воскресения» мы найдем чуть ли не во всех религиях Ближнего Востока. Это, конечно, умирающие и воскресающие «боги», отвечающие за рост пшеницы, за плодородие, и тому подобные. Если даже мы допустим, что первые последователи Иисуса, выросшие в чисто иудейской среде, были знакомы с такими традициями, все равно в рамках этих религий никто никогда не предполагал, что подобные вещи случаются с людьми. Так что это объяснение несерьезно. И логичнее объяснить возникновение христианства тем, что Иисус снова явился ученикам, причем не как измученный и окровавленный заключенный, чудом выживший и оказавшийся на свободе, и не как бесплотный призрак (что подчеркивают евангельские повествования), но как живой человек в теле.

Но это было отчасти иное тело. Евангельские повествования говорят об этом, используя новые выражения, которые мы больше нигде не встретим. По словам одного выдающегося исследователя, евангелисты как бы пытаются объяснить такой феномен, для объяснения которого у них нет слов. Тело воскресшего Иисуса во многом обладает качествами обычного тела (оно говорит, есть и пьет, его можно потрогать), однако у него есть и другие свойства. Оно появляется и исчезает и может пройти через закрытые двери. Ничто в иудейской литературе или традиции не подготовило людей к восприятию подобных вещей. Евангелисты не могут отнести этот феномен к какойто знакомой категории. Если бы они опирались только на традицию, они неизбежно рассказывали бы о том, что воскресший Иисус сиял как звезда. Именно так выглядят воскресшие праведники в Книге Даниила 12:3, а этот отрывок был весьма важен для иудеев I века. Однако Иисус не сияет. Его тело преобразилось, однако для описания этого преображения евангелисты не могли сослаться ни на какой–то прежде бывший случай, ни на пророчества, как будто это событие было уникальным и неповторимым.

Этот вывод всегда смущает человека, придерживающегося научной точки зрения. В конце концов, наука изучает именно такие феномены, которые можно воспроизвести в условиях лаборатории. Однако с исторической наукой дело обстоит иначе. Историк изучает события, которые случились однажды, и даже если для них можно подобрать какие–то параллели, каждое историческое событие уникально. А исторические аргументы здесь достаточно однозначны. Повторю: самое логичное объяснение возникновения христианства после казни Иисуса — объяснение, с которым даже и рядом невозможно поставить альтернативные гипотезы, — то, что Иисус действительно на третий день вернулся к жизни в преображенном теле.

Разумеется, этот аргумент (как и любые другие) не может вынудить

кого–либо поверить в воскресение Иисуса. Человек всегда может сказать: «Хорошо, у меня действительно нет лучшего объяснения возникновения христианства; но, поскольку я знаю, что мертвые не возвращаются к жизни, должно существовать какое–то иное объяснение». Эта позиция вполне логична. Но проблема здесь заключается в том, что вера в воскресение Иисуса вынуждает нас, по меньшей мере, поставить под сомнение некоторые суждения, которые кажутся нам бесспорными и неизменными. Или, если выразить ту же мысль позитивно, эта вера требует от нас отказаться от такой картины мира, в рамках которой подобные вещи невозможны, в пользу другой, принимающей во внимание Бога Творца, открывшегося Израилю, а затем, полнее, явленного Иисусом, где воскресение имеет великий смысл. Невозможно заставить человека верить, но можно бросить вызов его неверию. Именно это и происходило с самого начала тогда, когда люди свидетельствовали о воскресении Иисуса.

И отчасти мы можем найти параллели к явлениям подобного рода в самом мире современной науки. Нынешние ученые — скажем, если речь идет о тех, кто занимается астрофизикой или квантовой механикой, — постоянно предлагают нам принять какие–то положения, которые кажутся нам странными или, более того, нелогичными. И даже описывая такое распространенное явление, как свет, они говорят о том, что это одновременно и волны, и частицы, хотя две эти вещи кажутся нам несовместимыми. Так, иногда, чтобы понять смысл явлений, которые мы видим, нам приходится изменить свое мировоззрение, ощущение, что возможно и что нет, и придать ему новую форму. То же самое происходит с нами, когда мы сталкиваемся со свидетельствами о воскресении Иисуса.