Настоящий британский детектив

– Ну вот, так-то оно получше, – сказал он. – В общем, подождал я его с четверть часа и вдруг услыхал внутри шум, как бывает, когда люди дерутся. Через минуту дверь распахнулась, и на пороге появились двое – одним из них был Дреббер, а второго, молодого парня, я никогда раньше не видел. Этот парень держал Дреббера за шиворот, а когда выволок на крыльцо, дал ему такого пинка, что тот кувырком полетел на мостовую. «Ах ты свинья! – крикнул он, грозя ему палкой. – Я научу тебя, как оскорблять честную девушку!» Он был так разъярен, что наверняка хорошенько отделал бы Дреббера своей дубинкой, если бы этот трус не драпанул от него что есть мочи. Хромая, он добежал до угла, увидел мой кеб и вскочил в него. «Едем в гостиницу «Халлидей»!» – приказал он.

Когда он очутился в моем кебе, сердце у меня в груди так подпрыгнуло от радости, что я испугался, как бы моя аневризма не лопнула прямо тут же, на месте, и не оставила меня с носом. Я поехал медленно, прикидывая, как лучше действовать. Можно было вывезти его за окраину города и где-нибудь на глухой улочке побеседовать с ним по душам в последний раз. Я склонялся к этому варианту, но Дреббер облегчил мне задачу. Его опять обуяла жажда, и он велел остановиться у распивочной. Приказав мне дожидаться его, он вошел внутрь. Он проторчал там до закрытия и так нализался, что мне стало ясно: уж теперь-то он никуда от меня не денется.

Не думайте, что я собирался хладнокровно убить его, и дело с концом. Разумеется, это было бы только справедливо, но я не мог заставить себя так поступить. Я давно решил, что дам ему шанс уцелеть, если, конечно, он захочет им воспользоваться. Скитаясь по Америке, я сменил много занятий и одно время работал уборщиком и сторожем при научной лаборатории в Пенсильванском колледже в Йорке. Как-то раз тамошний профессор читал лекцию про яды и показал студентам алкалоид – так он его назвал, – извлеченный из настоя, которым южноамериканские индейцы отравляют стрелы, и такой сильный, что одна его крупинка означала мгновенную смерть. Я приметил пузырек с этим веществом и, когда все разошлись, взял себе немножко. Между прочим, я еще и неплохой фармацевт, так что мне удалось приготовить из этого алкалоида маленькие растворимые пилюльки. Каждую из них я спрятал в коробочку с другой такой же, но без яда. Мне пришло на ум вот что: когда наступит мой час, я предложу своим господам по такой коробочке. Пусть каждый из них выберет одну пилюлю, а я съем оставшуюся. Это будет не менее эффективно, чем стрелять через платок, зато все пройдет без лишнего шума. С того дня я всегда держал при себе эти коробочки с пилюлями, и сейчас пора было пустить их в ход.

Время близилось к часу пополуночи, и непогода разыгралась не на шутку: дул сильный ветер и вдобавок лило как из ведра. Но хотя вокруг бушевало ненастье, на душе у меня было светло – так светло, что я едва сдерживал ликующий крик. Если бы кто-нибудь из вас, джентльмены, лелеял заветную мечту на протяжении долгих двадцати лет и вдруг понял, что она вот-вот сбудется, вы бы поняли мои чувства. Я раскурил сигару, чтобы унять расходившиеся нервы, но руки у меня дрожали, а в висках стучало от возбуждения. Я ехал и видел, как из темноты смотрят на меня и улыбаются старый Джон Ферриер и моя милая Люси, – видел так же ясно, как вижу сейчас каждого из вас. Всю дорогу они были впереди, один слева от моей лошади, другая справа, и исчезли, только когда я затормозил у того дома на Брикстон-роуд.

Я окинул улицу взглядом и прислушался – никого и ничего, только дождь шумит. Дреббер в экипаже весь обмяк и спал хмельным сном. Я потряс его за руку.

«Вылезайте, приехали», – сказал я.

«Ладно, приятель», – отозвался он.

Наверное, он решил, что мы приехали в названную им гостиницу, поскольку ничего больше не спросил и двинулся за мной следом в палисадник. Мне пришлось идти рядом и поддерживать его, потому что он с трудом сохранял равновесие. Когда мы добрались до двери, я открыл ее и провел его в прихожую. Даю вам честное слово, что все это время отец с дочерью шли впереди нас.

«Темно, как у черта за пазухой», – пожаловался он, топая ногами и спотыкаясь.

«Сейчас зажжем свет, – ответил я, чиркнул спичкой и поднес ее к восковой свече, которую захватил с собой. – А теперь, Инок Дреббер, – продолжал я, обернувшись к нему и поднеся огонь к своему лицу, – скажи, кто я такой?»

Несколько секунд он пялился на меня мутными, бессмысленными глазами. Потом я увидел, как в них вспыхнул ужас и исказил все его черты, – стало быть, он меня узнал. Он отшатнулся, побелев как полотно, на лбу у него выступил пот, а зубы громко застучали. При виде этой картины я прислонился к двери и громко, с наслаждением рассмеялся. Я и раньше знал, что месть сладка, но и не представлял себе, какое это будет блаженство.