Настольная книга судьи по квалификации преступлений: практическое пособие

В практике не всегда одинаково решается вопрос о квалификации действий соучастников таких преступлений, в которых роль квалифицирующего признака отведена мотиву либо цели. Нет единства мнений и среди ученых. Так, Ф. Г. Бурчак считает, что «когда подстрекатель склоняет исполнителя к совершению убийства из корысти, то если бы сам он действовал и из других побуждений (например, из ревности), квалификация его действий будет определяться действиями исполнителя»

[359]. Поскольку автор в приведенном высказывании не учитывает объема вины соучастников, вряд ли можно считать его верным. Более правильной является позиция тех ученых, по мнению которых для одинаковой квалификации действий исполнителя и других соучастников не требуется совпадения мотивов и целей, усиливающих ответственность, но обязательной является осведомленность

других соучастников о том, что исполнитель преступления совершает его по указанным в законе мотивам либо со специальной целью[360]. Например, действия лица, помогающего совершить убийство, должны квалифицироваться как пособничество убийству из корыстных побуждений, если их наличие у исполнителя охватывалось сознанием пособника, хотя сам пособник действовал из ревности или мести.

Итак, все рассмотренные аспекты вопроса о пределах вменения при соучастии должны решаться с учетом объема вины. Те фактические обстоятельства, которые входят в состав преступления в качестве обязательных или квалифицирующих (либо смягчающих ответственность) признаков преступного деяния, должны вменяться тем соучастникам преступления, сознанием которых охватывалось наличие этих признаков. Обстоятельства же,

относящиеся к личности исполнителя (при условии их осознания другими соучастниками), могут влиять на квалификацию других соучастников только в тех случаях, когда эти признаки хотя и носят личный характер, тем не менее увеличивают или уменьшают меру общественной опасности совершаемого деяния. Те же признаки, которые характеризуют исключительно личность исполнителя преступления и не влияют на характер и степень опасности деяния, усиливают либо смягчают ответственность лишь того, к кому они относятся, и не влияют на ответственность остальных соучастников.

Немалый теоретический интерес и практическое значение представляет вопрос о возможности соучастия в преступлениях с двумя формами вины, в котором практика расходится с теорией. Представители науки уголовного права такую возможность принципиально отрицают. Так, признавая невозможным покушение на преступления с двумя формами вины, Р. И. Михеев продолжает: «То же следует сказать и о соучастии: указанные последствия могут инкриминироваться лишь их фактическим причинителям (исполнителям), а организаторы. подстрекатели и пособники не могут нести за них ответственность, гак как эти последствия не охватывались их умыслом (положение, аналогичное эксцессу исполнителя)»[361]

. Из приведенного высказывания видно, что ученый, по существу, не отрицал возможности соисполнительства при совершении преступлений с двумя формами вины. Более аргументированно против возможности соучастия в преступлениях с двумя формами вины высказывал П. Ф. Тельнов, писавший: «По своей субъективной природе данные преступления в целом логично считать умышленными, так как основные последствия причиняются с умыслом. В этом, собственно, и заложена кажущаяся возможность соучастия и в квалифицированных составах таких преступлений. Но это не более чем воображаемая возможность. Несоответствие ее смыслу закона обнаруживается при сопоставлении указанных норм Особенной части Уголовного кодекса с законодательным определением соучастия. Статья 17 УК (имеется в виду УК РСФСР. — А.Р.), устанавливающая для соучастия единственную форму вины — умысел, ограничивает тем самым рамки соучастия сознательно совершаемыми деяниями и умышленно причиняемыми преступными последствиями. Исключений из этого правила советское уголовное законодательство не знает. Неосторожное причинение преступного результата выходит за пределы соучастия»[362]. Хотя в приведенной цитате как будто прямо не отрицается возможность соисполнительства, но ход рассуждений автора указывает на то, что он принципиально не признает возможности соучастия как в виде соисполнительства, так и в виде деятельности организатора, подстрекателя и пособника при совершении преступлений с двумя формами вины. Между тем без дифференцированного подхода эту проблему вряд ли можно решить.

Во-первых, соучастие в виде организаторской, подстрекательской или пособнической деятельности, в принципе, невозможно при совершении преступлений с двумя формами вины. Квалифицирующие последствия причинно связаны только с действиями исполнителя и не могут быть причинены непосредственно организатором, подстрекателем или пособником. Их умыслом при воздействии на исполнителя эти последствия не охватываются, поэтому не могут вменяться никому, кроме непосредственного причинителя, то есть исполнителя.