Наступит день

— Для вас, — с трудом выговорила Шамсия, — между этой деревянной мебелью, — она коснулась стула, на котором сидел серхенг, — и живой девушкой нет никакой разницы. Поймите же наконец, что здесь у меня бьется живое сердце и оно не может бросить меня в объятья человека, к которому я не расположена. Напрасно вы считаете нас, женщин, бесчувственными, бездумными существами, которые могут жить с любым мужчиной, потакать любым его желаниям!

— Уверяю вас, ханум, — хладнокровно прервал ее серхенг, — тысячи женщин выходят замуж, не имея никакого представления о любви. Любовь приходит позже.

— Вы правы. Сотки тысяч иранских девушек и женщин вынуждены жить, не зная, что любовь — чувство, составляющее высший смысл семейной жизни. Но я не хочу жить так! Я не вещь, не мебель, я живой человек!

— Как вам угодно, ханум! Меня послал к вам господин Хикмат Исфагани. Жизнь его зависит от вашего согласия.

Эти слова, произнесенные с тем же хладнокровием, прозвучали как угроза. Вслед за тем серхенг Сефаи положил перед девушкой подписку, данную ее отцом.

Прочитав ее, Шамсия скомкала и швырнула бумажку на пол.

— Какая низость! — вырвалось у девушки, и она закрыла лицо руками.

Серхенг Сефаи поднял скомканный лист, аккуратно расправил его, сложил и сунул в карман.

— Помните, ханум, что я даю вам на окончательный ответ всего один день, — предостерегающе сказал он и вышел.

Но Шамсия не могла прийти ни к какому решению. Она прекрасно понимала, что этот человек способен уничтожить и отца и сертиба. Не должна ли она пожертвовать собой ради этих двух близких ей людей? Или, быть может, прибегнуть к обману? Обещать серхенгу свою руку, а после освобождения отца отказаться от брака и выйти замуж за сертиба?

Лишь после ареста сертиба Селими Шамсия начала понимать, насколько чист и благороден этот человек, насколько он дорог ей. В груди девушки затеплилось какое-то новое, глубокое чувство. Теперь она горько сожалела о том, что увлекшись честолюбивой мечтой о браке с принцем Шахпуром, оттолкнула от себя сертиба.

Мысль о том, что для спасения отца и сертиба надо обмануть серхенга, казалось Шамсии единственным выходом. А подлинным ее избранником будет сертиб.

Но… разве серхенг Сефаи оставит их в покое? А что может противопоставить интригам способного на все серхенга такой прямой и честный человек, как сертиб Селими?

Наконец Шамсия решила посоветоваться с кем-нибудь из близких друзей. Тут она вспомнила о Судабе. Она давно не встречалась с этой девушкой.

Шамсия застала свою подругу за письменным столиком, та что-то писала. При появлении Шамсии Судаба поспешно убрала свои записи и пошла ей навстречу.

— Что ты так бледна, моя дорогая? Что с тобой? — спросила она подругу.

И Шамсия рассказала ей все без утайки.

— Посоветуй что-нибудь, Судаба! Скажи, что мне делать?

— Сестра моя, — с трогательной нежностью заговорила Судаба. — Ни серхенг, ни отец твой не могут дать тебе счастья. Эти люди имеют лишь одну цель — богатство и власть. Меньше всего они заботятся о твоем счастье. Безразлична им и судьба нашего народа. Какому только государству не продавали они эту несчастную страну? Да и какое, по правде говоря, счастье может быть для тебя и для меня, когда народ наш изнывает под гнетом, гибнет от голода, живет в нищете?

Шамсия слушала, отодвинувшись от подруги и глядя на нее расширенными от удивления глазами. Но Судаба продолжала горячо убеждать Шамсию:

— Откажись от них всех. Только среди простых трудовых людей правда и честь. Там можно найти и счастье!

— А как же отец? — невольно вырвалось у ошеломленной Шамсии. — А наши имения? Как же я могу оставить все это?

— Забудь об этом! Пойдем к хорошим, искренним, чистым людям! Они живут в бедности, но у них все в будущем, они стремятся к великим, благородным целям.

Все эти слова казались Шамсии загадочными и опасными. Куда зовут ее? Что это за непонятный, чужой, суровый мир?

— Спасибо, сестрица, — холодно сказала Щамсия и поднялась уходить. Прости за беспокойство.

И вернулась домой.

На другой день, когда снова явился серхенг Сефаи, Шамсия еще колебалась. Но серхенг щедро сыпал обещания: в случае согласия он немедленно освободит ее отца, облегчит положение сертиба Селими, а ей предоставит полную личную свободу.

Однако, заметив, что все эти речи не смягчили девушку Сефаи резко поднялся.

— Прощайте, ханум! — сказал он сурово. — Что прикажете передать от вас отцу? Возможно, вы больше не увидите господина Хикмата Исфагани.

Шамсия в ужасе и отчаянии опустила руки.

— Я согласна, серхенг, — едва прошептали ее похолодевшие губы.

Серхенг Сефаи сидел у себя в кабинете и в ожидании ответа мистера Гарольда на записку Хикмата Исфагани раздумывал о дальнейшей судьбе сертиба Селими. Он намечал план уничтожения этого гордого, непокорного человека и своего соперника.