Натали Палей. Супермодель из дома Романовых

Дружеские отношения всегда были важнейшей частью ее жизни. С начала 1930-х до конца 1950-х годов, еще от времен Старой Европы и до послевоенного нового мира, круг ее друзей и почитателей, ее «двор» – а она принадлежала к роду царицы Екатерины II – задавал тон во всех областях творческой жизни. И никто не мог устоять перед меланхолическим очарованием этой женщины, напоминавшей героиню романов своего друга Морана и фильмов Висконти.

Но это ледяное совершенство («Она – шедевр», – говорила всегда точная Мари-Лор де Ноай) разрушали тревоги и душевная смута. Постоянные приступы необъяснимого страха, словно эхо ужасных событий ее юности, неистовое самолюбование, питавшееся безумным поклонением обожателей, неспособность быть счастливой… Судьба блистательной Натали Палей, чья жизнь кажется игрой в прятки между вымыслом и реальностью, трогательна и печальна.

Введение

Париж, 10 августа 1927 года. На лестнице православного храма Святого Александра Невского на улице Дарю толпятся любопытные. Представители прессы – журналисты, фотографы и иллюстраторы с планшетными папками в руках, приглашенные и просто зеваки… У всех на устах самая громкая свадьба этого сезона: Люсьен Лелонг, знаменитый кутюрье, женится на княжне Натали Палей, внучке царя Александра II. Удивительный союз… Никто еще не забыл, как незадолго до этого барон Морис де Ротшильд на вопрос о том, пригласил ли он к себе на бал супругу ювелира Луи Картье, ответил: «Я никогда не приглашаю к себе своих поставщиков!» Можно представить, как относились в обществе к таким союзам. Для конца 1920-х годов эта свадьба была необыкновенной смелостью! Их брак стал притчей во языцех для всей белой аристократии в изгнании, тем более что, по слухам, королева Мария, супруга короля Георга V Английского, была так очарована красотой и манерами Натали, что рассматривала возможность ее обручения со своим сыном Альбертом, будущим Георгом VI.

Когда на пороге храма появились молодожены, со всех сторон засверкали вспышки фотоаппаратов. В толпе началось волнение. Какая необычная пара… Новобрачная казалась полупрозрачной, невесомой в платье покроя времен Ренессанса, без сомнения, марки Лелонга, и капоре из серебристых кружев с тюлевой фатой, которую удерживали жемчужные ленты. Букет белых лилий был словно драгоценное украшение для этого наряда. Рядом с ней стоял с победоносным видом невыносимо элегантный Люсьен Лелонг, которому тогда исполнилось уже тридцать семь лет. Рядом с юной женой, которая едва достигла совершеннолетия, он выглядел почти слишком строго. Некоторые до сих пор удивляются, чем же так очаровал Натали этот внешне ничем не примечательный, можно даже сказать, некрасивый человек, что она решила выйти за него замуж. Конечно, он был героем войны 1914 года, награжден орденом Почетного легиона и крестом «За боевые заслуги», им восхищались все – и его работой, и человеческими качествами. Он был богат – это вульгарное слово, но оно хорошо объясняло выбор утонченной и уязвимой княжны, ищущей материальной защищенности, – знаменит, образован… «Можно ли мечтать о большем?» – усмехались циники. Были и такие, что в своей жестокости опускались до мысли, что Натали всего лишь прекраснейшее из сокровищ в королевстве Лелонга. Разве он не был известным ценителем искусства, славившимся своей интуицией и вкусом? Сначала – уникальный китайский фарфор и русский хрусталь, а теперь – княжна из дома Романовых. Париж совершенно разбушевался. Но в конце концов даже для горстки самых непримиримых слепцов или правдолюбцев стало очевидным то, что это был просто брак по любви.

Казалось, Натали замкнулась в себе и никак не участвовала в этом спектакле, где была главным действующим лицом. Она искала ободряющий взгляд матери, перед которой благоговела. В этой увядшей женщине, сломленной жестокими испытаниями – а ей тогда было всего шестьдесят два года, – немногие бы узнали прекрасную искрометную Ольгу, графиню фон Гогенфельзен и княгиню Палей, одну из первых фигур светской и культурной жизни довоенного Парижа. В ее доме в Булонь-сюр-Сен можно было встретить дипломатов, художников, ученых, светских львов и коронованных особ. Скрывая лицо под полями шляпки клош, княгиня будто скрывалась от назойливых любопытных взглядов… В тот день она без колебаний оставила работу в своем комитете помощи русским беженцам и организацию большого благотворительного бала, который устраивала каждый год в Биаррице, и полностью посвятила его младшей дочери.