Нация фастфуда

Когда в 1956 г. Рамирес приехал в Чикаго и попал на скотный двор, ковбои все еще гнали сюда скот со своих пастбищ верхом на лошадях. Тогда ему было 17 лет, и он не говорил по-английски. Он приехал из мексиканского города Гуанахуато и нашел работу на старом заводе, принадлежавшем Swift & Company. Рамирес был одним из немногих мексиканцев, трудившихся там. Другие рабочие были из Польши, Литвы, а остальные — афроамериканцы. На мексиканцев там смотрели свысока. Например, Рамиресу не разрешали пользоваться ножом или выполнять квалифицированную работу. Он таскал тяжелые ящики и бочки с мясом, его одежда была пропитана кровью, а зимой примерзала к телу. Через несколько лет он пошел работать на завод компании Glenn & Anderson, находившийся неподалеку, где занимался вывозкой мусора. Спустя три года его наконец повысили и позволили разделывать мясо. Он видел, какие тяжелые травмы получали его друзья, как им пилой отрезало пальцы, как они валились без сознания, когда часть туши, падая, ударяла их по голове. Рамирес женился на девушке, с которой познакомился в церкви, у них родилось шестеро детей. Он вставал в 6 утра, работал по 8 часов в день на Glenn & Anderson, а потом ходил на вечерние занятия в колледж. Его жизнь была далеко не легкой, но заработок позволял жене сидеть дома и растить малышей. Все их дети пошли в колледж.

Рубен Рамирес стал профсоюзным активистом сначала как делегат от рабочих, а затем как председатель. Он получил американское гражданство, полюбил эту страну и очень гордился достижениями своих детей. В 1993 г. он стал первым в США латиноамериканцем, возглавившим местный Союз рабочих пищевой промышленности и розничной торговли. Но по мере того, как Рамирес делал свою карьеру, все рушилось у него на глазах. Все радости от собственных успехов меркли перед мрачной реальностью. Слушая историю жизни Рубена Рамиреса, я смотрел в окно автомобиля и видел одну и ту же душераздирающую картину: брошенные товарные склады, мясокомбинаты, свалки, трущобы и автостоянки там, где прежде были заводы.

Место, где было сконцентрировано столько рабочей силы и капитала, практически исчезло, остались только руины. В мясоперерабатывающей индустрии в прежние времена было занято 40 тыс. человек, к 2000 г. — едва ли 2 тыс.392 95 % рабочих мест пропало. Последний мясокомбинат Чикаго закрылся в 1970 г. К началу нового века здесь осталось только одно предприятие — завод по переработке свинины. Плюс еще горстка мясоперерабатывающих компаний, производящих бекон, сосиски, гамбургеры и кошерные продукты. Когда заводы закрылись, вместе с ними исчезла и душа этого места.

Мы вышли из машины перед входом в скотобойни Union, которые были построены в 1875 г.: большой арочный проход с двумя викторианскими башнями по обе стороны. Миллионы людей, лошадей и животных на убой прошли здесь за многие годы. Когда-то шумное и оживленное место стало тихим и заброшенным, и редкая машина проезжает мимо в сторону промышленного парка. В центре арки все еще красуется голова быка, а кругом разбросаны куски битого стекла и старые покрышки. Брусчатая мостовая поросла сорняками, а сама арка покрылась трещинами. Это место выглядит как археологические раскопки утраченной американской цивилизации.

Денежные мешки

В 1970-е дружеские отношения между руководством Monfort и рабочими в Грили закончились. Причина конфликта была очевидной. В Monfort хотели уменьшить расходы на труд, а рабочие считали, что заработную плату нельзя снижать в момент, когда компания получает прибыль, а годовой уровень инфляции в стране дошел до двузначных цифр. В 1979 г., в разгар переговоров с рабочими Грили, которых уже представлял профсоюз, Кен Монфорт купил у Swift & Company скотобойню в Гранд-Айленде. Прежде чем передать завод, Swift закрыли его и уволили всех работников, которые тоже состояли в профсоюзе. Когда через несколько недель Монфорт взял его под контроль, он подписал «полюбовное соглашение»[93] с Национальным профсоюзом моряков торгового флота — группой, которая никогда прежде не представляла рабочих мясоперерабатывающей промышленности393. Она немедленно согласилась на большое сокращение заработной платы.

В ноябре 1979 г. рабочие Грили начали забастовку. Монфорт отказался выполнять их требования, и конфликт принял скверный оборот. Компания начала нанимать штрейкбрехеров. Кен Монфорт стал получать угрозы. Через 8 недель после начала забастовки рабочие решили вернуться на работу, не заключая контракта, но полицейские спецформирования для борьбы с беспорядками не пустили их на завод. Когда компания позволила рабочим вернуться на места, многие из них предали своих руководителей и устроили саботаж. После нескольких месяцев полной анархии Монфорт закрыл завод и уволил всех. Дни отеческой заботы о рабочих в Грили ушли в прошлое. Кен Монфорт больше не был либеральным демократом. Он превратился в республиканца, выступающего за интересы деловых кругов.