Национальная идея и адмирал Колчак

Чувствуя ослабление своих позиций в правительстве, кадеты после апрельского кризиса способствовали возрождению деятельности (хоть и достаточно формальному) Государственной думы в объединенном варианте всех четырех ее созывов. Здесь они имели опору в «цензовых» слоях общества, ибо социалистические партии были в Думе в ничтожном меньшинстве, а сохранившие активность и не ушедшие при этом в подполье депутаты фракций правее кадетов, включая самого В. М. Пуришкевича[358] (за исключением ультраправых), в условиях распада своих партий и резкого сдвига политической обстановки «влево» после Февраля сами солидаризировались с ними.

На VIII съезде кадетской партии в мае 1917 г. П. Н. Милюков в своем докладе признал: «Правительство оказалось бессильно бороться с всевозрастающим распадом страны и армии. Выход из такого невыносимого положения был найден в образовании коалиционного министерства». Заявляя, что «в стране резко обозначились три течения: контрреволюционное, созидательное и разрушительное», он указал, что «Партия народной свободы должна придерживаться среднего течения».[359] В итоге съезд принял резолюции по основным тактическим вопросам: 1) о поддержке коалиционного правительства как гарантии единства общества, что предохраняло от опасности его крена «влево», 2) об ответственности партийных министров перед партией (год спустя кадеты не только отвергнут этот тезис, но станут яростными оппонентами эсеров в этом вопросе), 3) о создании соединенного комитета членов Госдумы всех четырех созывов для обеспечения представительной поддержки правительству до созыва Учредительного собрания.

При особом мнении осталось левое крыло кадетов. На том же съезде Н. В. Некрасов (в тот период – министр Временного правительства) ратовал за идейное (а не только организационное) сближение с социалистами, против возрождения Думы, в которой он узрел (в обстановке подготовки к выборам в Учредительное собрание) выражение недоверия правительству и попытку взять его под контроль «цензовыми элементами».[360]

В очередной раз он подверг критике П. Н. Милюкова, обвиняя его и вожака октябристов А. И. Гучкова в апрельском кризисе. В свою очередь, Милюков и его сторонники обвинили Некрасова в недобросовестности и оппортунизме, в нанесении Милюкову «удара в спину» в дни апрельского кризиса. В итоге лидер партии сохранил свои позиции.[361]

Подавляющее большинство сибирских кадетов не поддержали Некрасова, выразив солидарность с ЦК. После Февраля Н. В. Некрасов тесно сблизился с социалистами и лично с А. Ф. Керенским, все более отдаляясь от своей партии. Впоследствии он заявлял советским следователям, что возглавляемое им левое крыло кадетов было по сути «социалистическим» и еще до революции разделяло республиканские и федералистские взгляды.[362] Скорее, однако, эти высказывания были продиктованы стремлением сохранить себе жизнь. Позже П. Н. Милюков вспоминал: «Я имел даже в то время все основания считать Некрасова просто предателем, хотя формального разрыва между нами не было».[363]

Признавая, что он протежировал Некрасова в правительство из-за его влиятельной роли в масонской ложе, планировавшей дворцовый переворот накануне Февраля, он отмечал, что «выбор этот остался непонятным для широких кругов» партии. Конечно, не исключено, что в Милюкове говорила и старая неприязнь к Некрасову, постоянно спорившему с ним. Но факт остается фактом: на посту министра путей сообщения Некрасов содействовал развалу транспорта, своим печально известным циркуляром от 27 мая (иронически прозванным «приказом № 1 по путейскому ведомству», по аналогии с развалившим армию приказом Петросовета) предоставив профсоюзу Викжелю право контроля над всем железнодорожным хозяйством и деятельностью администрации.[364]

Обострились отношения между либеральными и советскими организациями на местах. Так, Омский Совет рабочих и солдатских депутатов, находившийся под преобладающим влиянием эсеров, с конца мая 1917 г. выступал за роспуск местного коалиционного комитета как «органа буржуазии», хотя в его состав, наряду с кадетами, входили представители народных социалистов (энесов) и плехановской меньшевистской группы «Единство». В свою очередь, кадеты постепенно теряют благодушную терпимость к социалистам всех мастей и начинают требовать репрессий против большевиков. Еще в апреле П. Н. Милюков и центральный кадетский орган газета «Речь» приветствовали вернувшегося из эмиграции В. И. Ленина как «главу одной из крупнейших и уважаемых политических партий». Всего два месяца спустя «Сибирская речь» называла большевиков «наглыми хамами», «социал-хулиганами», «низменными демагогами» и писала: «По отношению к Ленину и кучке авантюристов, работающих с ним под разными псевдонимами, должен быть наконец применен и настоящий уголовный суд».[365]