Национальность – одессит (СИ)

— На такой завод, как ваш, нет, конечно, но на каменное здание, небольшую установку по производству целлулоида и пресс для изготовления продукции найду. Летом я купил в Париже журнал, в котором описана новая линия, более производительная, дешевая и простая в изготовлении. Уверен, что наши машиностроители справятся с таким заказом, а значит, обойдется дешевле. Кислоты, серную и азотную, буду покупать у вас. Сперва займусь тем, что попроще: пуговицы, расчески, портсигары, оправы для очков, футляры, пеналы, линейки, треугольники, лекала… Появятся прибыль, перейду на корпуса для музыкальных инструментов, детские игрушки: кукол вместо матерчатых, набитых опилками, солдатиков вместо оловянных, ванек-встанек, погремушек, автомобильчиков, аэропланов… Да много что можно производить. На этот счет у меня много идей, — поделился я планами, возникшими прямо сейчас.

— Что за журнал? Не дадите посмотреть? — спросил он.

— «Американского химического общества». Номер не помню. Я подарил его университетской библиотеке. Пусть Михаэль поймает меня между лекциями, сходим вместе, покажу, какой, — предложил я.

— А что за опыты вы проводите с целлулоидом? — спросил Матиас Карлович.

— Научился окрашивать его в разные цвета, делать многоцветным, в том числе под малахит, мрамор. Мне кажется, изделия такой расцветки будут покупать лучше, — сообщил я.

— Да, красивый, привлекательный вид — это очень важно для обычных покупателей, — посмотрев на меня оценивающе, согласился главный инженер.

Два дня назад преподаватель по технической химии, заслуженный профессор Петриев поинтересовался, чем я занимаюсь в лаборатории, проводя там прямо таки неприлично много времени для студента. Знать бы, какая сволочь настучала⁈ Про карбид рассказывать нельзя, поэтому я поделился своими результатами по окраске целлулоида.

— Не могли бы вы изложить все это в письменном виде: последовательность процессов, дозировка, результат? — спросил заслуженный профессор Петриев. — Опубликуем в альманахе «Записки Новороссийского общества естествоиспытателей», а то от нашей кафедры давно ничего не было. Научная работа студента первого года обучения — это очень большой плюс для всех нас!

— Вы считаете, что мои опыты достойны внимания ученых⁈ — удивился я.

Никак не привыкну, что химия только набирает обороты, смотрю с высоты двадцать первого века.

— Молодой человек, в сравнение с тем, что в последнее время публикуют в альманахе, особенно с историко-филологического факультета, ваша работа по технической химии будет тянуть на магистерскую диссертацию! — похвалил он. — Жаль, что нельзя получить привилегию на это изобретение.

Привилегия — это, видимо, патент.

— Почему нельзя? — полюбопытствовал я.

— Потому что, согласно закону от тысяча восемьсот девяносто шестого года, привилегию на изобретения в химии не дают, чтобы способствовать развитию нашей промышленности. В итоге иностранные жулики воруют наши изобретения, а мы потом покупаем у них придуманное нами, как было в случае с бездымным порохом, — грустно поведал он.

Видимо, такой закон специально приняли в Российской империи десять лет назад, чтобы моя фамилия не осталась ни в каких официальных документах, повлиявших на историю. Я должен быть бойцом невидимого фронта. В Порт-Артуре проскочило с документами, может, потому, что архивы были сожжены нашими или японцами.

Я пересказал главному инженеру Шютцу свой разговор с профессором Петриевым.

— Сам сталкивался с этим. Пришлось через поручителей получать патент в Германии, переплачивать, — пожаловался он и предложил: — Пейте чай, а то остынет.

Конфеты были в фольге, на которой вытеснен номер тридцать четыре. Так сейчас продают шоколадные, положив в красивые картонные или жестяные коробки, стоившие дороже содержимого. Судя по вкусу, это конфеты «Мишка косолапый», которые я обожал в детстве. Они уже есть, и картинка на коробке похожая.

Затем главный инженер поменял тему разговора, поинтересовался, кто я по жизни, как учусь, как отношусь к студенческим бунтам, летним и осенним событиям.

— Свобода — она не снаружи, а внутри тебя. Пока что меня все устраивает, кроме бомбистов. Если станет еще хуже, перееду заграницу, — изложил я свою жизненную позицию. — На данный момент меня здесь ничего не держит, значительную часть жизни провел вне России, знаю несколько языков, деньги есть, так что иммиграция для меня не проблема.

— Молодым легко уехать в другую страну, — поделился личным опытом Матиас Карлович Шютц.

92