Нацисты в белых халатах

– Мы все тут без году неделя, – заявил Ольховский. – Что мы знаем друг про друга? Этот Гуревич какой-то странный, присматривается, лезет во все щели. Все ему интересно. Возможно, прошлое покоя не дает. Он до прихода в действующую армию военным прокурором работал, в сорок первом, по его словам, заседал в трибунале стрелкового корпуса, дезертиров и паникеров к стенке отправлял. Мы пару раз с ним покурили, перебросились парой слов. Странный он какой-то, вроде гладко стелет, а словно в душу забраться хочет.

– Я его личное дело полистал, – сказал Квашнин. – Должность к тому обязывает. В тридцать девятом, находясь на службе в Хабаровске, он написал докладную на своего непосредственного начальника майора Рыбина. Благодаря чему избежал ареста. А в тот год в Дальневосточном округе выявили крупную антисоветскую сеть, куда входило до трети списочного офицерского состава. Успели всех обезвредить, иначе в сорок первом нам пришлось бы еще тяжелее.

Все с интересом уставились на Квашнина, и он начал подозревать, что сморозил лишнее. Впрочем, с идеологической точки зрения все звучало правильно. С некоторых пор майор Попович начал с сожалением постигать, что порой понятия «идеология» и «разум» являются двумя полюсами одной планеты.

– Занял должность начальника, вырос в звании, – продолжал Квашнин. – После заварухи на Халхин-Голе был переведен в родную Пензу, оттуда – в Западный округ. Войну встретил в Волковыске. Там была темная история с попаданием в окружение…

– Ладно, разберемся, – перебил его Никита.

Он не надеялся, что текущая встреча принесет какие-то плоды, просто присматривался, общался с людьми, в каком-то смысле вызывал огонь на себя, надеялся, что рано или поздно агент себя проявит. Офицеры, сидящие в комнате, были обычными советскими людьми со своими достоинствами и недостатками.

– Не хочу злоупотреблять вашим терпением, товарищи офицеры, – сказал Никита. – Вы люди занятые, благодарю, что нашли для меня минутку. Думаю, помощь ваших людей, Михаил Егорович, нам не потребуется, не стоит напрягать офицеров. Вы же москвич, товарищ подполковник? – сменил он тему.

– Коренной, – буркнул Юдин. – В двадцать лет вернулся в столицу с колчаковского фронта, там и осел. Улица Горького, бывшая Тверская. Квартирка небольшая осталась от родителей, жить можно. Меня уже проверяли, товарищ майор. – Начштаба горько усмехнулся. – Не раз, не два и даже не десять. Родители при царском режиме были служащими и при советской власти остались таковыми. Отец учитель, мама зубной врач. Окончил Можайское пехотное училище, четыре года служил на Кавказе. Очень жаль, если вы рассматриваете версию о моей причастности к разведывательным структурам абвера.

«Поездка в штаб окончательно все запутала. С того ли конца я начинаю раскрутку вражеского агента? Завтра передо мной будут мелькать новые лица, и тогда голова окончательно развалится, – раздумывал майор, покидая штаб. – Есть другие пути. Почему только я должен думать? Где офицеры моей группы, которых я три часа назад отправил во все концы этого городка?»

– Вас подвезти, товарищ майор? – спросил в спину начштаба. – В Злотов сейчас поеду, у нас вещевые склады на Сухарной, надо решить пару вопросов.

– Спасибо, Михаил Егорович, я на колесах, – отозвался Никита, остановился в коридоре, проводил взглядом уходящих Квашнина и Ольховского. – Вопрос, так сказать, вдогонку. Сколько «виллисов» и «газиков» имеется в хозяйстве полка?

– Знаете, точно такой вопрос задавал человек из вашего ведомства пару часов назад, – сказал подполковник. – Фамилию не помню, погоны капитанские. Дежурный по парку боевых машин предоставил ему точную информацию, после чего доложил мне.

– То есть навскидку не помните?

– Отчего же, скажу, майор. В трех авторотах на ходу осталось семь или восемь легких командирских машин. Все они на западном берегу Земана, где стоят стрелковые батальоны. При штабе четыре единицы, на ходу, если не ошибаюсь, две. У нас трудности с поставкой запчастей. Все поездки на учете, втайне машиной воспользоваться не выйдет. Большего сказать не могу. Пара машин на балансе у связистов, что-то у кладовщиков, что-то у медиков, у гражданских властей, которым выдали несколько подержанных единиц в Буровичах.

– Машиной сами управляете?

– Нет, у меня водитель есть. Так по штату полагается.

На крыльце Никиту поджидал Квашнин. Он переминался, как-то настороженно поглядывал по сторонам.

– Вам есть что сказать?… Простите, не знаю вашего имени-отчества?