Присутствовавшие на совещании с потрясающим хладнокровием рассуждали о том, что если Германия собралась победить в войне, то на территориях СССР, подлежащих скорой оккупации, должны будут умереть от голода «Х миллионов человек». Согласно плану, в результате голода таких масштабов на оккупированном Востоке освободилось бы продовольствие, которое на третий год войны (то есть с сентября 1941 по август 1942 г.) должно было бы быть направлено, в первую очередь, на нужды немецких вооруженных сил, прежде всего трех миллионов германских солдат на Восточном фронте. Устраняя на период войны на Востоке необходимость доставлять для трех миллионов человек повышенный рацион из Германии, планировщики таким образом рассчитывали разгрузить маршруты подвоза, протянувшиеся между Германией и советскими территориями, а также между продовольственными базами Германии и оккупированной Европы в целом и таким образом укрепить экономический потенциал Германии в свете вероятной войны на истощение с англосаксонскими державами. С точки зрения авторов данной стратегии, важность применения на оккупированном Востоке столь бесчеловечного подхода было трудно переоценить.
Выводы, к которым пришли присутствовавшие на совещании 2 мая 1941 г., свидетельствовали об одобрении германским бюрократическим аппаратом стратегии, которая разрабатывалась с начала года, – прежде всего, статс-секретарем Гербертом Бакке (1896–1947) и его ближайшими коллегами в имперском министерстве продовольствия и сельского хозяйства, а также в «Имперском земельном сословии»[43]
. Согласно директиве, разработанной агрономами по итогам встречи 2 мая, эта стратегия предусматривала физическое разделение советских территорий на основании их сельскохозяйственного потенциала: регионы, производящие продовольствие в избытке («профицитные территории» – в частности, Украина, юг России и Кавказ), следовало отделить от всех остальных (так называемой территории с дефицитом, а именно северной и центральной России, а также Белоруссии), кормящихся за счет первых (IMG 1949. Bd. 36: 138)[44]. В протоколах встречи от 2 мая прямым текстом обозначено то, что с самого начала составляло суть стратегии, – что в случае ее внедрения обрекаются на смерть миллионы советских граждан. Соглашение, к которому пришли участники заседания и которое зафиксировано в протоколах, есть одно из множества свидетельств тому, как национал-социалистический режим одну за другой переступал границы морали.Из продовольственных товаров, имевшихся на территории Советского Союза и подлежащих разграблению, в списке приоритетов значились семена масличных, жмых и зерно. Акцент сделан на «отчуждении и вывозе» данных товаров, то есть значительная доля конфискованного объема должна была быть перевезена в рейх, в отличие от сала и мяса, которые «с большой долей вероятности» должны были уйти «на провизию солдатам», сражающимся и выполняющим административные обязанности на Востоке. Из протоколов видно, что промышленники вовсе не преследовали цели скорейшего восстановления на советских территориях инфраструктуры. Напротив, промышленное производство предполагалось возобновлять лишь там, где военная экономика рейха испытывала дефицит: например, на транспортных предприятиях, на заводах по производству железа и текстиля, на оружейных заводах, а также предполагалось строить для солдат мастерские. Задачи определялись с упором на товары, имевшие решающее значение для германской военной кампании. А сознательное умаление ценности советской промышленной инфраструктуры связано с желанием вновь видеть Советский Союз преимущественно аграрной территорией, каковой он являлся до Первой мировой войны, и готовностью германского руководства предпринять шаги в этом направлении.