Юлия Снегова

Научи меня любить

Глава 1

1

— Нет, вы только полюбуйтесь на нее, она опять читает! А я уже целых полчаса жду ее, чтобы вместе готовить эмпанадас Хосе в дорогу.

Лиза вздрогнула от резкого, хриплого голоса тетушки Аделы.

«Эта зараза спит и видит, чтобы я целыми днями торчала на кухне. Ненавижу!»

— Эмпанадас для мужа должна замешивать жена! — мрачно пробормотала себе под нос Лиза, передразнивая любимую присказку Аделы.

Она это произнесла тихо и по-русски, чтобы никто ее не понял. Вздохнув, Лиза повернулась к увитой плющом галерее, откуда на нее смотрели недовольная тетка мужа и ее кузина Тересита.

— Тетушка Адела, я что-то неважно себя чувствую. Позвольте, я еще немного посижу около бассейна. На кухне так душно, у меня опять закружится голова! — крикнула она по-испански.

— Ладно, отдыхай, — милостиво разрешила тетя Адела, — пойду на кухню с Тереситой. Только ты тогда уж не читай свою книгу, чтение так же вредно для головы, как перегрев.

— Хорошо, — ответила Лиза — и положила книгу на плетеный столик, демонстративно отодвинув ее подальше от себя.

Это был сборник рассказов Чехова в мягкой темно-зеленой обложке. Огромных трудов стоило Лизе выписать несколько русских книг по почте из магазина иностранной книги в Каракасе, но радость чтения омрачало молчаливое осуждение всего многочисленного семейства Хосе. Здесь, в глубокой венесуэльской провинции, на женщину, читающую что-либо, кроме кулинарных книг или журналов мод, смотрели почти с опаской. И уж тем более если она читает книги на никому не известном языке далекой северной страны, откуда Хосе привез Лизу. Она с грустью подумала, что, пожалуй, только чтение связывает ее теперь с Россией, которую она так спешно покинула два года назад.

Убедившись, что тетушка Адела и Тересита скрылись в доме, Лиза опять потянулась за книгой. Но скоро взгляд ее затуманился и заскользил по сверкающей на солнце голубой поверхности бассейна.

Лиза сидела в плетеном кресле во дворе двухэтажного ослепительно белого дома, увитого жимолостью и плющом. От нестерпимо яркого солнца ее укрывала зелень огромной акации, покрытой розовыми гроздьями цветов. Если бы не бесконечно грустное выражение светлых серо-голубых глаз, эта молодая девушка с шелковистой, покрытой золотистым загаром кожей выглядела бы как модель с красочного плаката, рекламирующего райский уголок.

Все, что окружало Лизу, было похоже на картинку из рекламного проспекта: и шикарная белоснежная вилла, и дворик, вымощенный разноцветными плитками, и ласковая вода бассейна, и сад с растениями и цветами неземной красоты, названия которых Лиза так и не смогла запомнить. Клетки с певчими птицами были подвешены к пальмам, а вольные птицы, похожие на ожившие цветы, порхали с ветки на ветку. В тенистом патио зелень всегда цветущих апельсиновых деревьев в огромных глиняных горшках не давала проникнуть солнцу, а если жара становилась совсем нестерпимой, можно было укрыться в гостиной с красивой мебелью в светлых тонах или в полутемной спальне. Казалось, эта огромная кровать с сеткой от москитов и комод, украшенный искусной резьбой, еще помнят своих прежних владельцев — сеньоров с пышными усами и сеньор, прячущих руки и лицо от солнца под кружевными зонтиками.

Сейчас в моде был загар, и Лиза почти целый день ходила в купальнике. К нарядам, подаренным Хосе, она давно потеряла интерес. Теперь они пылились в шкафу, ведь щеголять в них Лизе было негде: развлечений в деревне Эль Карибе не было никаких, а в ближайший городок или столицу Хосе предпочитал ездить без нее.

Лизе полагалось сидеть дома под неусыпным присмотром всех этих нянек, теток, экономок и кузин. Несмотря на то, что дом был полон прислуги, Лизе, как жене хозяина, следовало торчать на кухне и бдительно наблюдать за процессом приготовления блюд, подаваемых к столу. Нелепость соблюдения этой традиции состояла в том, что Лиза не только не знала, как их готовить, но с трудом разбиралась в названиях продуктов и овощей, из которых они готовились. Она выучила лишь, что маис — кукуруза, а тортильяс — лепешки. У нее портилось настроение всякий раз, когда она проходила мимо кухонной двери и вдыхала одуряющую смесь из запахов пряностей, кипящего масла и горячего теста.

В кухне, полутемном помещении на первом этаже виллы, всегда стояла духота, несмотря на гул постоянно работающего мощного кондиционера и вытяжную трубу над огромной плитой. Здесь в любое время дня толкалось слишком много народу, и Лизе действительно становилось тошно от этой шумной суеты. Она прекрасно понимала, что на кухне ей совершенно нечего делать, что кухарки, толстая Канделярия и тощая Чака, только посмеиваются над ней. А уж когда наступало время консервирования, Лиза готова была бежать на край света. Процесс закатывания банок внушал ей отвращение.

«Пора закатывать банки!» — эти слова она слышала с раннего детства.

В семье, в которой она выросла, царил душный культ запасливости, граничащей со скаредностью.