Научи меня плохому (СИ)

— Кто бы знал, что всё так просто, да? — проговорил он, не собираясь выпускать Катину руку из своей руки, хотя Пушкарёва этого и хотела, и даже аккуратно крутила запястьем.

— Просто?

— А разве нет? Несколько долгих взглядов, несколько улыбок, час сплошного вранья — и благословение получено. Ах да, ещё забыл, как мама мне щёку пудрила, чтобы твои родители не заметили, как именно Кира отреагировала на наши новости. Ты ведь так долго переживала, сомневалась, боялась её расстроить. Да, Кать?

Она стояла, устремив взгляд на его плечо, и думала о том, как ей сбежать. Жданов ещё принялся поглаживать пальцем её запястье, и от этого по коже побежали мурашки, быстро переросшие в дрожь.

— Андрей.

— Что?

— Мне нужно идти. Папа будет ждать.

— Интересно. А когда ты ко мне переедешь, под каким предлогом бегать от меня будешь? Там твоего папы не будет… Чему я очень рад, кстати.

Кате надоело сверлить взглядом ткань его пиджака, она посмотрела Андрею в лицо, и вдруг совершенно спокойно сказала:

— О чём ты переживаешь? Кира тебя простит. Ты вернёшься к ней через несколько месяцев, виноватый и запутавшийся, скажешь, что это была самая большая твоя ошибка. Она тебя еще сильнее любить будет. И родители твои будут довольны, даже счастливы, когда вы воссоединитесь. — На её губах появилась насмешливая улыбка. — Всё хорошо будет.

Жданов головой качнул.

— Я не понимаю, ты циничная или глупая?

— Наверное, и то и другое. Но разве я не права?

— Возможно. Но какую роль ты отводишь себе? Если заранее знаешь исход.

Она всё-таки освободила свою руку и отошла на шаг.

— Я расскажу тебе, — пообещала она, — когда разводиться будем.

Он неуверенно усмехнулся, а потом поднял глаза к окнам дома. Сам не знал почему, просто интуиция, и заметил темный силуэт в одном из окон. За ними наблюдали. Ну, Валерий Сергеевич… Надсмотрщик.

Катя шагнула к ступенькам крыльца, а Жданов снова её за руку поймал и притянул обратно. Всё произошло молниеносно, Катя даже не успела отреагировать. Оказалась прижатой к груди Андрея, тот обнял её за плечи, закинул голову назад и поцеловал. Её окутало теплом, запахом его одеколона, а на языке появился горький привкус коньяка. Поцелуй был стремительным, глубоким, и отбросившим их назад на несколько месяцев, в те ощущения, которые вызывали первые поцелуи в его машине. Ещё две минуты назад казалось, что это было очень давно, всё позабыто и стёрто болью и виной, а тут просто взрыв, и Катя повисла у Андрея на руках, только вцепилась в лацкан его пиджака. Это длилось совсем недолго — удивление, жар, сильные руки на её теле, а потом её просто бесцеремонно отодвинули в сторону, и безразлично произнесли:

— Иди.

Катя губу закусила, потому что та неожиданно затряслась. Стало ясно, что ему нельзя её целовать. Это превращает её в ту же влюблённую дурочку, что и несколько месяцев назад. Все планы, стремления, эгоистичные желания исчезают, словно их и не было, и вновь становится больно и обидно, что он с ней когда-то так несправедливо поступил.

Всю следующую неделю Катя в «Зималетто» не появлялась. Это спасло её от разговоров с Андреем, они не оставались наедине, и уверенность потихоньку к Кате возвращалась. Уверенность в том, что она собирается сделать. Во всём остальном, эта неделя стала испытанием для её и без того слабой самооценки и веры в себя. Маргарита, раздосадованная тем, что её сын в первый раз женится так неправильно, развела просто бурную деятельность, и вся она касалась будущей невестки. Катя всюду её сопровождала и только кивала, поддакивая будущей свекрови, которая пыталась «спасти» торжество. Говорила, а точнее сообщала Кате как и что будет, не особо желая знать её мнение, наверное, не думала, что может услышать что-то толковое о выборе ресторана, угощении, марках вин, а уж тем более о выборе свадебного наряда. Кате были предложены несколько вариантов на выбор, уже одобренных Маргаритой Рудольфовной, ни о чём другом речи идти не могло. В первый день Катя ещё сомневалась, стоит ли позволять Маргарите устраивать всё с тем размахом, к которому та привыкла, может, лучше поговорить с Андреем, который, как и она, предпочёл бы сделать всё по-тихому, но поразмыслив, пришла к выводу, что для родителей Андрея всё это важно. Внешняя сторона, мнение общества, то, что о них напишет пресса и так далее. Кто она такая, чтобы устанавливать свои порядки? Она свершает свою мечту-месть, и если хоть как-то может облегчить родителям — своим и Андрея — предстоящее, то должна это сделать. Пусть свадьба будет настоящей, тогда после развода можно будет искренне посетовать, что они просто не сошлись характерами. Не подумали, поспешили… Иногда такое случается, и, наверное, куда чаще, чем сама Катя предполагает. Ведь ей потом тоже придётся что-то говорить родителям… Значит, всё должно быт правдоподобно.