Научи меня убивать

— Все, пошли отсюда. — Он взял оба мешка и бесцеремонно подтолкнул Веру вперед, и минут пять оба почти бежали от места схватки и от раскрытой могилы. Вера два раза едва не упала, охнула, подвернув ногу, но все же доковыляла до дорожки и без сил плюхнулась на лавку у роскошной дорогой кованой ограды.

— Ужас какой, — зубы у девушки уже не стучали, но голос еще подрагивал, — их штук десять было или больше, целая стая…

— Восемь, — поправил ее Олег, — а вообще, все собачьи стаи устроены по-разному. Вожак не обязательно самый сильный, скорее самый опытный. А бывают стаи, где главная — сука, она верховодит здоровенными кобелями. Город гораздо сложнее леса, главное, что нужно здесь от вожака, — ум, а не сила. Мы просто случайно оказались на их территории, и нам крупно повезло, что поблизости не оказалось течной суки, порвали бы они нас с тобой в лоскутки…

Вера хотела что-то спросить, но Олегу было не до того, прогулку пора заканчивать, она и так слишком затянулась. Поднял Веру с лавки, обнял, другой рукой сгреб оба пакета и потащил все к воротам, а потом еще минут пять доказывал по телефону сонному диспетчеру, что нет, он, мать ее, не шутит, а им срочно нужно такси от кладбища до Воробьевки. Вера молчала, стояла, прислонившись спиной к решетке, и смотрела вдаль, в темноту, откуда не доносилось ни звука и таинственно поблескивали кресты и штыри оград. Молчала и в такси, смотрела в окно, не обращала внимания ни на Олега, ни на бормотания злобного водителя, что он поперся в этакую даль только потому, что ему пообещали две цены. Получил свое у дома Веры и уехал, они остались вдвоем. Вера забрала у Олега свои вещи, пошла к подъезду, остановилась, вернулась обратно.

— Извини, что так получилось, — глядя куда-то ему за плечо, сказала девушка, — я сама виновата. Они бы нас точно сожрали.

— Подавились бы…

Вера улыбнулась, приподнялась на носки и чмокнула Олега в щеку.

— Я позвоню. — Она пошла к подъезду, Олег услышал, как запел домофон и хлопнула, закрываясь, дверь. Постоял, глядя на темные окна многоэтажки, развернулся и не спеша направился к своему дому.

Продержался он ровно два с половиной дня и даже был рад, что работы по горло, к концу лета активизировались отдохнувшие в теплых краях «сталкеры», и желающих поиграть в серьезные мужские игрушки значительно прибавилось. И ни одного звонка за эти дни — сначала он не обращал внимания, просто запретив себе думать о Вере, потом решил, что не работает телефон, а потом взял да и позвонил девушке сам. «Аппарат абонента выключен», — сообщил автоответчик. Олег нажал «отбой» и вышел из машины. Начинался новый рабочий день, он расписан по часам, о чем вчера сообщил похудевший, задерганный отдохнувшими клиентами Дима. И сейчас он заметил Олега на входе и призывно замахал ему обеими лапищами, округлил глаза и зашептал многозначительно, когда Олег оказался рядом:

— Прикинь, Витя Хохлома помер. Слышал?

— Кто? — не понял Олег. — Какой Хохлома?

— Да ладно, ты ж его знаешь, — заявил Диман.

— Впервые слышу, — честно сказал Олег. Ничего ему это имя и фамилия не говорили и даже в памяти ничего не ворохнулось. А ведь бывает — услышишь что-либо давно забытое, задумаешься, и цепочка сама выстроится и приведет к исходнику, а тут было глухо, как ни крути. Похоже, что прославился данный персонаж как раз в тот период, когда Олег надолго уехал из города — сначала в училище, потом служба, потом попытка семейной жизни заняли без малого полтора десятка лет.

— Знаешь, знаешь, — упирался Диман, — он с Шестаковым дружбу водил и на дуэли был, только не участвовал. Жирный такой, лупоглазый, губы еще бантиком складывает…

— А, тогда ладно. — Олег действительно припомнил одного из гостей за столиком местного олигарха, подходившего под описание Димана, забрал ключи от сейфа, расписался и пошел готовиться к работе. Новость о том, что кто-то из шестаковской компании отдал богу душу, не радовала, но и не повергла в печаль, он вообще ничего не чувствовал, да и на самого Шестакова было по самому большому счету наплевать. И Олег уже забыл об утренней «политинформации», когда в перерыве той же новостью поделился с ним замученный новичками Толик, а заодно и подкинул новостей о темном прошлом новопреставленного Вити Хохломы, в миру Виктора Мардасова, получившего прозвище за любовь к татуировкам. Еще до начала эпохи первичного накопления капитала и перераспределения социалистической собственности Хохлома частенько обретался в местах не столь отдаленных, после освобождения сошелся с Шестаковым. Разбогател одновременно с новым другом, но в делах фирмы не участвовал, имел в ней свою долю и жил на ренту до тех пор, пока не отправился к праотцам.

— Прикинь, — почему-то с восторгом говорил Толик, пока обедали в общей комнатенке, — на кладбище его нашли, в могиле.

— Так это нормально, что в могиле, — согласился Олег, — он же помер. Ненормально, что искали. За некрофилию вроде статья положена, но я могу и ошибаться.