Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

Когда я главным образом сосредоточен на своей вине, я теряю контакт со своим внутренним чувством; когда я признаю ответ­ственность, я утверждаю, что играю жизненно важную роль в своем собственном существовании. Мои пациенты научили меня: если я хочу быть по-настоящему живым и знать свои возможности в жизни, я должен принять тот закон, что я всегда отвечаю за то, что делаю.

* * *

Дженнифер чувствовала себя беспомощной в жизни. Она по­стоянно боролась с тем, что казалось ей грузом ответственности и со своим навязчивым стремлением доказать свою невиновность. В последнем она настолько преуспела, что постоянно видела в себе жертву и расходовала свою энергию на протесты, на жалобы, что раздавлена жизнью. Протесты Дженнифер не слишком согревали ее, и она обратилась к терапии, потому что ее чувство беспомощ­ности слишком дорого ей обходилось.

Эта леди, казалось, поставила передо мной зеркало, в котором отразилось мое собственное стремление постоянно заметать следы и быть готовым объяснить любой свой поступок любому, кто мо­жет задать вопрос. Я не раз обнаруживал, что составляю в уме подробные объяснения относительно каких-то незначительных промахов, — задев шинами за бордюр во время парковки, слиш­ком сухо ответив на телефонный звонок, — как будто от меня тре­бовали объяснений. Когда я работал с Дженнифер, я снова и снова поражался тому, как постоянная озабоченность своей виной создает такой поток самокритики, что он ослабляет — почти до катастро­фического уровня — структуру человеческой жизни.

14 февраля

Голос женщины по телефону был напряженным и настойчивым.

— Доктор Бьюдженталь, я знаю, что вы заняты, поэтому дол­го вас не задержу. Но я должна увидеться с вами сегодня! Это дей­ствительно важно. Пожалуйста, поверьте мне. Пожалуйста, по­говорите со мной сегодня.

Расписание было заполнено, за исключением обеденного пере­рыва. Я все время обещал себе, что свято буду соблюдать перерыв. Но в ее голосе звучало отчаянье, казалось, она испытывала силь­ное давление. Я представил себе, что она покончит с собой или совершит какое-то иное ужасное действие, если я прогоню ее. Заголовок: "Психолог отказывает в помощи. Пациент совершает самоубийство". Но это было бы несправедливо. Она не была моей пациенткой. Я никогда не видел ее. Почему я так сосредоточен на себе, что беспокоюсь об общественном мнении, когда женщи­на взывает о помощи? Все это и еще многое другое промелькнуло у меня в голове за несколько секунд.

— Миссис Стоддерт, я слышу, насколько важным вам представ­ляется дело; поэтому давайте договоримся. Мое расписание сегодня заполнено до отказа, и завтра тоже. Поэтому я мог бы увидеться с вами в четверг в четыре — это ближайший свободный час...

— Нет, пожалуйста, послушайте. Я должна встретиться с вами сегодня.

— Хорошо, у меня есть время в два пятнадцать, это мой обе­денный перерыв. Если вы чувствуете, что необходимо поговорить сегодня, приходите в это время.

— Спасибо. Сегодня в два пятнадцать. Я приду.

Она была у меня в два, о чем свидетельствовал звонок в дверь. Я закончил сеанс с Холом, проводил его к двери и вышел в при­емную. Что это будет за женщина?

Леди, ожидавшая меня, была немного выше среднего роста, у нее была красивая фигура и яркая одежда, контрастировавшая с ее серым лицом и непричесанными волосами.

Она коротко кивнула в ответ на мое приветствие и вошла в ка­бинет с непоколебимой решимостью. Она села на стул и зажгла сигарету таким движением, что я понял: она защищается от внут­реннего напора эмоций.

— Спасибо, что увиделись со мной сегодня. Мне жаль, что я отняла у вас время отдыха. Однако это важно.

— Я понимаю. Может быть, вы просто расскажете мне об этом.

— Постараюсь. — Пауза. — Мне тридцать три года. Моему мужу тридцать девять. Мы женаты восемь лет. У меня... у нас нет де­тей. Мой муж — инженер-электронщик в Levy Company. Сейчас он возглавляет инженерную группу. Я имею магистерскую степень по управлению и консультированию в области образования и яв­ляюсь деканом женского отделения Слосс Колледжа. Я уже три года на этом посту. Мои родители умерли. Родители моего мужа оба живы, но у его отца был удар в прошлом году, и, возможно, он долго не проживет.

Она говорила серьезно, с напором, тщательно артикулируя и часто останавливаясь. Было впечатление, что она читает приго­товленный мысленно текст.

— Да, так что же особенно волнует вас сегодня?

— Я перейду к этому через минуту, доктор Бьюдженталь. По­жалуйста, потерпите. Думаю, это поможет, если вначале я рас­скажу предысторию. Хорошо?