Наука быть живым. Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

— Что значит "раздражительный"? Я имею в виду, что отчасти понял вашу мысль, но не уверен, что вы подразумеваете именно это.

Большой прогресс! Он опять начал использовать свои старые словесные увертки, но разбавил их.

— Ну, может быть, это не совсем точное слово. У меня такое чувство, что когда я пытаюсь быть с вами, вам становится неудобно и необходимо немного отодвинуться.

— Да, может быть. Не знаю. Что вы имели в виду, когда сказали, что я упускаю возможность?

Сейчас он действительно пытается понять меня.

— Я забыл, как именно сказал это, Фрэнк. Думаю, я пытался сказать примерно следующее: существует нечто большее, что мы можем узнать из такой истории, как та история про старушку. Пикируясь друг с другом, мы упускаем этот шанс.

— Что вы подразумеваете под "историей про старушку"? Я ее не выдумал, вы знаете.

Легче, легче. Он хочет немного подать назад.

— Да, я знаю, что это правда. Я и не думал сомневаться в этом, Фрэнк. Думаю, что мои просьбы поработать со мной (хотя одна ваша часть и хочет этого) на самом деле беспокоят вас. Вы согласны?

— Да, ну, думаю, да. — Пауза. — Как мы могли бы использовать сцену со старушкой? Я не понимаю, что в этом важного.

В какую сторону двигаться теперь? Я хотел бы остановиться на его пробуждающемся понимании того обстоятельства, что ему необходимо сопротивляться, но не хочу загонять его в угол. Фрэнк вынужден будет быстро отступить, если почувствует, что я пристреливаюсь к нему.

— Не знаю наверняка. Почему бы не попробовать просто свободно ассоциировать по поводу этого переживания и посмотреть, что вам придет в голову?

— Я думал, вы не занимаетесь этими дерьмовыми свободными ассоциациями. Вы сказали мне, что я не должен просто говорить все, что приходит мне в голову.

— Ого! Фрэнк не устоял перед возможностью попытаться поймать меня.

— Вам действительно трудно просто разговаривать со мной. Кажется, вы просто обязаны подсчитывать очки всякий раз, как перед вами открывается возможность.

— Ну вот, вы опять обвиняете меня.

— Фрэнк, я и в самом деле не хочу вдаваться сейчас в эти трудности между нами. Главное, что я внезапно смог понять, это что вам трудно рискнуть сблизиться с кем-либо. Кажется, Вам тяжело даже короткое время оставаться в рамках одной темы. Я вдруг увидел, какую жестокую борьбу вы, должно быть, ведете внутри себя все время.

Я попытался произнести это с теплотой, но без снисходительности или нарочитости.

Фрэнк помолчал минуту. Это само по себе было редким явлением. Рискнет ли он принять мое понимание? Фрэнк смотрел застывшим взором прямо перед собой — не на меня, а на стену.

— Черт, вероятно, это просто костыль, который я вынужден носить.

Я был поражен как громом. Он действительно это сказал? Он услышал самого себя?

— Что вы сказали, Фрэнк?

— Я сказал, что, вероятно, застрял на этом. А что?

— Нет, точные слова. Вы помните, что сказали?

— Что такое? Сказать по правде, вас выводят из себя самые нелепые вещи. Разумеется, я знаю, что сказал. Я сказал, что это крест, который я должен нести. Вы слышали это и раньше.

— Вы сказали: "Это костыль, который я должен нести". Это удивительная парафраза древнего выражения, Фрэнк.

— Да нет, я этого не говорил. Что, черт возьми, это могло бы означать?

— А что это означает для вас?

— Убей, если я знаю. По-моему, вы просто раздуваете целое дело из того, что я назвал это костылем.

— Что "это"?

— А теперь сами играете словами. Как происходит, что когда я это делаю, получается плохо, а когда вы делаете то же самое — хорошо?

Итак, Фрэнк ничего не принял. Ну, он многим рискнул, а потом его бессознательное послало сообщение. Нельзя сделать все в один день.

И остаток сеанса был продолжением все той же старой борьбы.

5

На нашем следующем сеансе я с удовлетворением отметил, что в прошлый раз мы достигли реальных результатов. После своего обычного мрачного появления Фрэнк сам продолжил наш предыдущий разговор.

— В прошлый раз вы сказали, что я упускаю свою возможность, и когда я спросил, что вы имеете в виду, вы ответили, что в этом случае со старушкой было нечто большее, чем я рассказал. Ну, я думал об этом, и еще раз рассмотрел все, но не могу найти больше ничего.

Спокойно, Бьюдженталь. Как обычно, он говорит, что ты был неправ, но он говорит также, что услышал твои слова и попытался их использовать. Не попадайся на его защитные уловки.

— Кажется, нет больше ничего в этом, что вы могли бы увидеть, да?

— Нет, но я еще раз прокрутил все это в уме и, думаю, что сказал вам все, что было важно, и не понимаю, какие поучительные уроки можно отсюда извлечь.

Его речь изменилась — стала менее грубой, более осмысленной. Фрэнк все еще расставлял мне ловушки: этот пассаж насчет "поучительных уроков" рассчитан как раз на то, чтобы нас поссорить. В глубине души Фрэнк, должно быть, действительно боялся близости.

— Ну, может, и так. Теперь, оглядываясь на весь случай со старушкой, как вы думаете, что заставило вас сделать то, что вы сделали?

Не слишком ли много я сказал? Это сформулировано туманно: я буду осторожен, чтобы не спугнуть его.