Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

— Да, я думал об этом. — Пауза. — Мне жаль, что путешествие закончилось, но я рад этому. Больше радости, чем сожаления. Хм-м. Оглядываясь назад, знаете, вспоминая, как я впервые при­шел в эту комнату... Я с трудом могу поверить, что ужасно был испуган тогда. Хотя, знаете, этот страх все еще во мне. И сейчас. Я могу почувствовать, что он здесь, он ждет. Когда я в офисе, я иногда могу почувствовать его. Особенно когда я слишком оза­бочен тем, какое впечатление произвожу на людей, с которыми имею дело. И еще иногда... иногда с семьей... Нет, это не то же самое. С семьей — это груз тех лет, всех тех лет, когда я упустил возможность по-настоящему быть с ними. Хм-м. Это не столько страх, сколько боль, я бы сказал, мучение.

— Да. Да, я знаю, Ларри. Я знаю это по себе.

— М-м-хм-м. Я так и знал. — Пауза. — Полагаю, они — эти чувства — всегда будут со мной. По крайней мере, некоторые. Но я могу почувствовать сейчас, что Я — человек, который испытывает страх... или сожаление. Я — человек, который сожалеет, что плохо видел других людей. Не знаю, как сказать об этом, Джим. Это важно, но словами не выразить того, что я на самом деле пережи­ваю. Хм-м. Трудно передать, что я чувствую внутри, когда произ­ношу слово "Я", как сейчас, когда пытаюсь объяснить это. О, я не знаю, я... Ну, попробуем так: я надеюсь, я боюсь... э-э... я хочу... Хм-м. И я... Главное, я есть.

* * *

Ларри открыл для меня одну из главных особенностей челове­ческой личности — решающее значение субъективного пережива­ния для подлинности и осознанности жизни. Когда Ларри впер­вые пришел ко мне, он утратил объективное подтверждение своего бытия, и у него не было осознания важности своего Я. Те мура­вьиные укусы, которые внушали ему ужас, олицетворяли распад его чувства собственного бытия. И ни вовне, ни внутри себя он не мог найти ничего, что восстановило бы его чувство идентич­ности. Внешние доказательства, которые когда-то казались таки­ми существенными, рассеялись, и он не нашел никакого внутрен­него чувства, чтобы заменить их.

Утратив внутреннее направление, Ларри вел себя в соответствии с ожиданиями, которые у него и у других сложились относитель­но того объекта, которым он был — энергичного и напористого руководителя успешного бизнеса. Этого было недостаточно для внутренней безопасности его бытия. Не существовало также ни­какого подлинного отклика или подтверждения тому, что он де­лал, какими бы успешными по коммерческим стандартам ни были его действия. Внутренняя, витальная уверенность в собственном бытии может возникнуть лишь из переживания своего внутренне­го чувства.

Решающий момент, который понял Ларри: его достижения, его образ в чужих глазах, его восприятие самого себя недостаточны для того, чтобы дать ему прочное чувство своего собственного бытия. Не обладая своим внутренним зрением, он обнаруживал, что он ничто. Чтобы осознать свое бытие, он должен был прислушаться к своим внутренним переживаниям, открыть свое непосредствен­ное присутствие в каждый момент. Должен был пережить свою природу как процесс, а не как содержание или материю. Когда Ларри смог достичь этого осознания, он обнаружил внутреннее единство, в котором чувство бытия, его желания, усилия, его оценка результатов переживались как части единого целого — его собственной идентичности.

Ларри стремился отрицать свое небытие. Он пытался возвести прочную стену достижений между собой и всепожирающей пусто­той, которая постоянно поглощала все его переживания. Пребы­вая в бездействии после аварии, он боролся с пугающим понима­нием того, что там, где он больше всего стремился выстроить свою идентичность, не существует никакого безопасного чувства соб­ственного бытия. Его прошлые достижения таяли, как снег, ра­створяя стену, которую он выстроил, проваливаясь в небытие. Ларри постоянно чувствовал необходимость нагромождать все но­вые и новые достижения, оставаясь слепым к их неизбежному ис­чезновению. Когда он больше не смог убегать в это строительство, он был вынужден искать какой-то иной смысл своей жизни.

Ларри пришел к осознанию, что он — это процесс бытия; точ­нее, он начал двигаться к этому, еще когда оставил свои тщетные попытки построить материальную идентичность. Полное осознание бытия — дело всей жизни, а не результат отдельного прозрения.

Ларри обнаружил ничто, которое неизбежно присутствует в центре пережитого нами бытия. Ключевое слово здесь "пережи­тое", в прошедшем времени. Того, что было, больше нет, не существует. Только в процессе осознания мы выражаем свое су­ществование. Только тогда, когда Ларри оставил попытки дока­зать, что он существует, он приобрел свободу быть. Он так и не заменил ничем свою прошлую идентичность; вместо этого он об­наружил, что та не нужна ему, если он по-настоящему субъективно переживает данный момент. Строчка Алана Уотса прекрасно сум­мирует опыт Ларри: "Там, где он ожидал встретить некую правду о себе, он нашел свободу, но принял ее просто за ничто".