Наука быть живым. Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

— Не знаю, Джим, кажется, в эти дни у меня внутри просто ничего не происходит. Попробую еще раз.

Хол провел руками по лицу, словно желая проснуться.

— Попробуйте визуализировать это, Хол.

Хол со вздохом пошевелился.

— Да, как я сказал, прошлой ночью я собирался спать, когда обнаружил, что думаю об одной из девушек, которую время от времени вижу в кампусе. Секретарша или кто-то в этом роде, немного старше студентки, но одета, как все девчонки. Знаете, без лифчика, мини-юбка, все, что теперь принято у молодежи и что так непохоже на те времена, когда мы были молоды. Девочка, женщина, вероятно, лет двадцати пяти, симпатичная, с хорошей фигурой и в самой короткой юбке, какую я когда-либо видел. Наклоняясь, она не оставляет ничего для воображения. Молодежь принимает это как должное, но такой старикан, как я…

— Так что же такой старикан, как вы, Хол?

— О, я смотрю. Я еще не настолько далеко зашел, чтобы не смотреть. Думаю, это все, что я хочу делать, — просто смотреть. Но прошлой ночью, как раз перед тем, как заснуть, черт меня побери, если у меня не было фантазии насчет той девушки. Полагаю, в старике еще теплится жизнь.

Я почувствовал почти физическое облегчение. Сексуальная фантазия Хола точно указывала на то, что в нем еще есть жизнь, а не только поднимающиеся мертвые воды. Я хотел поддержать эту искру.

— Что это была за фантазия?

— Познакомиться с ней, найти предлог увезти ее на уик-энд, сорвать с нее эту мини-юбку, лечь с ней в постель, ну и все прочие подробности. — Он остановился с полуулыбкой на лице, более оживленный, чем последние пару недель. Затем улыбка угасла, и пустой взгляд снова вернулся на свое место:

— Но я ничего не собираюсь с этим делать. Все это не стоит беспокойства. Я хочу Джун, и получаю от нее намного больше, но мы так далеки. Не физически — эмоционально. Она не понимает, что со мной происходит, а я, кажется, не особенно стремлюсь рассказать ей. У нее своя жизнь, свои проблемы, а у меня свои, и мы редко по-настоящему понимаем друг друга.

Он остановился, задумавшись, и на его лице появилось больше оживления, чем минуту назад.

— Иногда я думаю, что мы должны развестись. Я не могу дать ей много, и у нее, кажется, не осталось ничего для меня. Наши дети в том возрасте, когда они переживают развод без особых проблем. И тогда…

— Тогда…?

— Тогда я мог бы… О, что толку дурачить самого себя?

Оживление пропало, он обмяк в кресле. Я подождал, но, похоже, Хол и не собирался продолжать.

— Что случилось только что? Вы думали о том, что для вас мог бы означать развод, а затем вдруг внезапно провалились куда-то.

— О, ничего. Правда, ничего. Я просто прекрасно знаю, что это одни слова, просто болтаю языком. Не хочу строить из себя ребенка. Я не разведусь с Джун. Я не…

— Что не…?

— О, не знаю. Полагаю, я собирался сказать: «Не сделаю ни одной из тех вещей, о которых обычно мечтал».

— Например?

— Например, участвовать в какой-нибудь исследовательской экспедиции. Вы не знаете, что это моя тайная мечта? Да, я всегда воображал, что однажды буду настолько знаменит, что меня пригласят — или, по крайней мере, возьмут — в экспедицию в какое-нибудь фантастическое место, например, в верховья Амазонки, или к истокам Нила, или в какое-нибудь другое романтическое и потрясающее место. Знаете, я всегда думал, что увижу весь мир. Я имею в виду, что, читая о каких-то фантастических местах — о Тимбукту, Афганистане или Сингапуре — какой-то частью сознания я думал: «Однажды я буду там, я это увижу». А сейчас я знаю, что этого никогда не будет. Возможно, я не увижу ни одно из этих мест.

Хол остановился и, казалось, еще глубже погрузился в себя.

— Я не сделаю ничего из этого: не пересплю с сексуальной девушкой, не разведусь с Джун, не поеду в экспедицию, не напишу величайшую психологическую книгу, ничего.

— Звучит как разочарование.

— Нет, нет. Это не разочарование. Просто равнодушие. Просто так оно и есть. Нет смысла приукрашивать. Я просто старый осел с большими амбициями, у которого ничего нет. Я просто мечтаю. Я ничего не делаю; ни черта.

— Ничего. Вы ничего не делаете со своей жизнью.

— Да, это правда. Я просто сижу и ною.

Хол начинал злиться:

— Именно этого я и добивался.

— А время проходит.

— Да, черт возьми. Время просто уходит, а жизни нет. Какая у меня была жизнь? Я всегда мечтал, что сделаю столько всего: поеду в экспедицию, закручу потрясающий роман, напишу книги, заработаю кучу денег, все увижу, везде побываю… Одни мечты: я ничего не сделал, ничего, совсем ничего.

— Сколько вам лет, Хол? — Я пытался помочь ему добраться до медленно просыпающихся чувств.

— Сорок шесть! Сорок шесть, черт бы вас побрал. Вы прекрасно знаете. Мне сорок шесть. Черт знает сколько лет. Сорок шесть пропащих лет, в течение которых я пытался быть Богом. Сорок шесть лет, в течение которых не жил своей жизнью. Мне все еще двадцать один год или даже меньше. Я не готов к тому, чтобы быть сорокашестилетним! Я не готов к тому, чтобы быть человеком средних лет! Не готов быть старым. К черту! К черту! К черту!